Алексей
Курганов
Неточка
(Провинциальное
приключение)
Посвящаю
классику
мировой
литературы,
автору
«Жизни
Арсеньева»,
«
Антоновских
яблок»,
«Тёмных
аллей»,
«Окаянных
дней» и
прочего-прочего-прочего»,
как назвал
его в своих
«Статьях о
поэзии» В.Ф.
Ходасевич,
гонимому
страннику,
почти
беззащитному
и почти
бесправному»,
Ивану
Алексеевичу
Бунину
Из
рассказа
поручика
Мамайцева-Гробового:
-… в
ту летнюю
пору 18.. года
мы стояли
лагерем на
Оке, под
селением
Белоомутово.
Место
прелестное
и пейзажи
просто-таки
сказочные
– но жизнь
лагерная
налагает
на
человека
определённые
бытовые
суровости
и
досадливые
лишения…
Да и что
вечером
делать?
Карты,
пьянка,
разговоры
на
скабрезные
темы… В
конце
концов,
надоело, да
и не
большой я
любитель
до пьянок и
карт.
Поэтому и
решил
пролонгожировать
в
ближайший
город,
сиречь, К. В
лоно, так
сказать,
местной
культуры,
очаг
раздумий о
сути бытия
и
отвлечения
от военной
суеты.
Освежить,
так
сказать,
сознание и
осознание,
обрести
душевную
умиротворённость
посредством
посещения
культурных
мест,
которыми
так
славятся
провинциальные
российские
города.
И в
первый же
день моего
пребывания
я
познакомился
с
очаровательной
барышней.
Звали её
Неточка,
происходила
она родом
из местной
купеческой
и весьма
зажиточной
семьи, но,
тем не
менее,
оказалась
суфражисткой
и
прогрессисткой,
сторонницей
свобод. Я,
отвыкший
за эти
месяцы от
вольной
жизни,
поначалу
оробел и,
честно вам
признаюсь,
насторожился.
Оно и
понятно: не
дай Бог,
нарвался
на
сторонницу
революционных
идей!
Узнают в
полку – и
запросто
«прощай,
служба»!
Но
поговорил
с ней, понял
и
успокоился:
никакой
опасности
Неточка не
представляла,
поскольку
мешанина в
её
очаровательной,
украшенной
трогательными
в своей
девической
невинности
завитушками,
головке
была
преогромнейшая.
Никаких
премудрых
социальных
экзерсисов
она в своём
купеческом
сознании
не
определяла
и не
разделяла,
и вообще
являла
собой
очаровательный
образец
провинциальной
непосредственности
и
необременительной
занятности.
Целыми
днями мы
гуляли по
городу
заходили в
трактиры и
чайные,
пили там
чаи и
ликёры,
кушали
пирожные и
калачи… На
третий
день, выйдя
на
захватывающий
воображение
московорецкий
пейзаж
вблизи
местного
кремля, я
предложил
ей мне
отдаться.
Нет-нет, не
подумайцте
ничего
бездушного!
Я же офицер,
поэтому
терпеть не
могу
всякое
принуждение,
тем паче –
физическое
насилие!
Поэтому
приемлю в
плотской
любви
единственно
добровольное
влечение
по
стремлению
собственных
физиологических
чувств и
зова
эротизма! В
том
благородном
рассуждении
и
понимании,
что если
нет, то и
суда нет. В
таком
случае
придётся
вечером,
проводимши
Неточку до
дома,
навестить
бордель
мадам
Петуховой.
Кстати,
презабавнейшие
там
произрастали
барышни!
Весьма!
Некоторые
даже по-
французски
щебетали,
да как
бойко!
Чисто Нотр-
Дам-де-Пари!
К
моему
удивлению,
Неточка
раздумывала
недолго.
Конечно, я
вам,
поручик,
отдамся,
произнесла
она,
задумчиво
поджав
щёчки.
Почему бы и
нет? Только
одно
условие:
это
произойдёт
вон там (и
она
вытянула
вперёд
свою
очаровательную
ручку), на
лугу. В
свежескошенной
копне.
Согласны?
Я
опешил.
Копна?
Почему
копна? Что
это за
вариации
на тему
«пастух и
пастушка»?
Неточка
заметила
моё
замешательство.
- Что?
- Нет-нет,
ничего..
Только…
- Что? –
голос её
неожиданно
затвердел
до
суровости.
Нет, это
была уже не
розовощёкая
жеманница-гимназистка,
у которой
кружится
голова
лишь при
одной
мысли о…
Это была
уже
совершенно
решительная
и
категоричная
в своих
мыслях и
помыслах
дама, давно
и прочно
познавшая
тайный
грех – и
познавшая
его с
умением и
изощрённым
желанием!
-
Копна.., -
замямлил я,
что мне
совершенно
несвойственно
.- Открытое
место… Нас
могут
увидеть…
- Могут, -
спокойно
согласилась
она. – И что?
- Да
ничто! –
вдруг
прорвало
меня. - В
копне так в
копне! Хоть
на чердаке
у архирея!
Мы - люди
военные,
привыкшие
к
неприхотливости
полевых
условий.
Извольте
ручку!
-
Зачем? – не
поняла
она.
- Ну, как
же-с! –
искривился
я в
издевательской
улыбке, –
Проводить
до копны!
- И ещё
вопрос, -
продолжила
она, как ни в
чём не
бывало. – Вы
как
полагаете,
мне со
страстностью
надлежит
вам
отдаться,
со стоном
неземного
блаженства,
или в виде
исполнения
обязанностей?
В виде, так
сказать,
раболепной
покорности
грубой
животно-
физической
силе?
Честно
признаться,
меня
изрядно
позабавила
такая
классификация
исполнения
полового
обряда, но,
как
человек
деликатный,
я моей
спутнице
этой
забавности,
конечно, не
продемонстрировал.
- Да как
хотите, -
разрешил я
великодушно.
– Я на
всякое
согласен. В
смысле,
предоставляю
вам всю
полноту
выбора. А
вот и
копна!
Взглянула
она на меня
ещё раз,
повернулась
к городу,
перекрестилась
размашисто
на
церковные
купола и,
подобрав
юбки, так же
решительно
полезла
наверх...
Я не
собираюсь
углубляться
в детали
далее
произошедшего.
Оказалась,
что
Неточка
уже не
девица ( я
правильно
это угадал
это по
лихорадочным
взблескам
её чуть
раскосых
монголоидных
глаз ещё в
самом
начале той
нашей
прогулки!).
Что имела
опыт (да ещё
и какой!), но
это было
как раз и к
лучшему.
Это
позволяло
не дарить
никаких
несбыточных,
а посему
совершенно
глупых
надежд и не
склоняться
к дешёвому
сентиментализму.
Мы оба
исполнили
искомое,
так чего ж
было ещё
желать?
По
возвращении
в лагерь, я
долго
размышлял
над этим
забавным
половым
приключением
и никак не
мог понять:
чего в нём
было
больше –
детской
наивности,
пошлого
провинциального
спектакля
или
изощрённого
женского
притворства?
Ох, уж эти
вроде бы
совершенно
простые
провинциальные
барышни! Ох
уж эти
трогательно
приоткрытые
девичьи
губки
вперемешку
с
откровенно
озорным
блеском
васильковых
глаз! И
скажите на
милость,
как ими не
восторгаться
и как за них
не
умереть!
