АдминВиктория
Колтунова
Белые мыши
и кот №8
Мне было
18 лет, когда
я окончила
школу и
решила
поступить
на филфак
университета,
потому что
давно уже
печаталась
в
солидных
газетах с
развернутыми
рецензиями
на книги,
фильмы, и
театральные
спектакли.
Первым
экзаменом
было
сочинение
на тему
«Образ
Евгения
Онегина».
Я
получила
двойку и
вердикт
экзаменатора
–не
раскрыта
тема. На
второй и
третий год
тот же
результат.
Но это было
потом. А в
первый
свой
провал,
чтобы не
терять
время, и
набрать
необходимый
для
лучшего
прохождения
в вуз
рабочий
стаж, я
пошла
работать
препаратором
отделения
микробиологии
ЦНИЛ
Медина.
ЦНИЛ –центральная
научно-исследовательская
лаборатория.
В моем
отделении
изучались
разные
инфекционные
болезни,
которые я
вталкивала
в нежные
бока белых
лабораторных
мышей с
помощью
шприца,
наполненного
бульоном,
содержащим
бактерии и
вирусы.
Кроме того,
готовила
лабораторию
к
следующему
рабочему
дню,
выращивала
мохнатые
колонии
микробов в
чашках
Петри, мыла
мышиные и
крысиные
клетки и
кормила
своих
питомцев
кашей,
сваренной
в подвале
на могучей
кирпичной
плите.
К концу
первого
месяца у
меня на
пальце
правой
руки
образовалась
мозоль от
шприца,
потому что
приходилось
в день
делать до 500
инъекций.
Однажды
в мою
лабораторию
зашла
Яна –лаборантка
отделения
санитарии
и гигиены.
Она
держала на
руках
огромного
серого
кота и
нежно
поглаживала
его по
голове.
- Вик, -
спросила
Яна, - у тебя
на
выбраковку
мыши
есть?
- Да, -
ответила я, -
а что?
- Да вот,
несу
кота №8 на
трепанацию,
жалко мне
его. Думаю,
может
напоследок
жизни
покормить
вкусным.
Пусть
получит
удовольствие.
Я
указала на
клетку, где
ползало
штук 100
мышей с
розовыми
хвостиками,
закрученными
в
спиральки,
с
болячками
на боках,
отвисшими
от
распухшей
печени
животиками.
Мне
предстояло
налить в
поилку
хлороформ,
накрыть
клетку
клеёночным
мешком и
подождать
минут 20,
пока они
окончательно
уснут.
Потом, уже
мертвых
мышей
высыпать в
жерло
печки, где
обычно
готовилась
их еда. Так
они
ликвидировались,
и заодно
уничтожалась
инфекция,
которой
они были
заражены.
Яна еще
раз
погладила
кота по
круглой
большой
голове,
подошла к
клетке,
открыла
крышку и
посадила
кота
вовнутрь.
Нам
обеим было
по 18 лет,
юные,
неопытные,
мы не могли
предугадать
того, что
произойдет.
Оказавшись
в клетке,
наполненной
невиданным
для кота
количеством
легкой
добычи, он
ошалел.
Глаза
выпучились
и
загорелись
жарким
огнем. Он
схватил
ближайшую
мышь и
зажал ее в
зубах. Мышь
пискнула и
замолчала,
так как ее
грудная
клетка
была
сломана.
Только
бешено
крутился
изуродованный
болезнью
хвост.
Остальные
мыши, белые
лабораторные
мыши,
сотнями
поколений
жившие в
клетках,
никогда не
видевшие
кота, не
понимающие,
что это
такое,
полностью
утратившие
инстинкт
самосохранения,
принялись
его
исследовать.
Они
залазили
ему на
спину, на
голову,
облизывали
его ноздри,
засовывали
мордочки
ему в уши,
нюхали под
хвостом.
Кот, не
выпускающий
из пасти
полумертвую
мышь, хвост
которой, то
замирал, то
снова
отчаянно
вертелся
как
пропеллер,
грозно и
жадно
урчал. Не
желая
упустить
остальных,
он стал
бить их
лапами,
плашмя, со
всей силы,
давя и
подгребая
к себе,
потому что
ему в
клетке
было тесно
повернуться.
Те мыши,
что
находились
сбоку от
него или
сзади и
даже те, что
были
спереди, не
понимая
опасности,
продолжали
беспечно
изучать
его спину,
голову, уши
и задние
лапы,
дрожавшие
от
возбуждения.
Перед
котом
росла
горка
лопнувших
от удара
сильных
лап, тушек,
окровавленных
мордочек,
смоченных
натекшей
из них
жидкостью.
Мы с
Яной
смотрели
на этот
апофеоз
убиения в
оцепенении.
Мы, его
породившие.
Кот №8,
которому
через
полчаса
предстояло
подышать
хлороформом,
лишиться
черепной
коробки,
чей мозг
будет
поделен на
две части,
лобная и
височная
доли
выброшены
в помойное
ведро, а
стволовая
часть
заморожена
в
морозилке
для того,
чтобы быть
потом
порезанной
на тонкие
пластины
на
микротоме,
положенной
под
микроскоп,
и
изученной
в целях
науки, не
мог
остановиться
в угаре, в
упоении
захвата
добычи,
которая
сама лезла
ему в
пасть.
Белые
лабораторные
мыши,
утратившие
инстинкты
свободной
жизни,
которым
через
полчаса
предстояло
подышать
хлороформом,
быть
ссыпанными
в круглый
зев печи,
сгореть
там среди
другого
мусора и
остатков
агар-агара,
вместе с
колониями
микробов,
не замечая
массовой
гибели
своих
товарок,
не слыша их
смертного
писка,
отталкивая
друг друга,
продвигались
к морде
кота.
Эта
сцена,
жестокая,
бессмысленная,
врезалась
в мою
память.
Я
подумала,
что это
прекрасная
иллюстрация
жизни
тиранов и
их,
обреченных
на
погибель,
народов.
И те и
другие
уйдут в
печь
истории.
Через
полчаса.
Чуть
меньше, или
чуть
больше. Но
сначала
насладятся
- тираны
своей
властью
над чужой
жизнью, а
мыши своей
свободой
умереть у
морды
вождя.
8 апреля 2019
г.