ТЕКУЩИЙ ВЫПУСК 257 Май 2018
Екатерина Тув «Русские» художники в Израиле Тамара Алексеева Сашка и красная рыба Елена Ананьева Арт-фестиваль Лілія Бондаревич-Черненко ЗАПРОШЕННЯ ДО ЛЮБОВІ Сергій Дзюба Хто для мене взірець? Василь Стус і Микола Лукаш Наталя Федько     Вірші Наталія Граніч Лауреати Виктория Колтунова Лоскут голубого шелка Олена Лань ЧАРІВНИЙ ПІКНІК Роман ЛЮБАРСЬКИЙ Вірші СЕРГЕЙ  НОСОВ И РАДОСТЕЙ ЗЕМНЫХ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ Василь Слапчук «Душа на обличчі» Світлана Талан ВІН СТОЯВ ЗА САМОСТІЙНУ УКРАЇНУ Микола ТЮТЮННИК МАРУСЯ БОГУСЛАВКА
1. Екатерина Тув «Русские» художники в Израиле
Екатерина Тув
«Русские» художники в Израиле
Израильское изобразительное искусство формировалось во многом  под влиянием  русской художественной школы, выходцев из  России. Впрочем, как и литература,  и другие сферы жизни – от  политики до сельского хозяйства. Просто в живописи  и скульптуре  это более заметно, поскольку в еврейском искусстве  изобразительное творчество не имело глубоких вековых традиций.  Религиозные  запреты на изображение людей и животных  сдерживали его развитие в древности  и Средневековье. 
Если не считать прикладников, изготовителей ритуальной утвари и  ювелиров,  еврейские художники как таковые появились лишь в  эпоху Хаскалы  (Просвещения), когда национальная интеллигенция  стала приобщаться к  европейскому искусству и образу жизни.  Поначалу количество таких людей было  невелико. И совсем  считанные из них обосновались на Святой земле.  Почти все  являлись уроженцами Российской империи. И естественно,  привезли сюда с  собой методы и традиции русской живописи.  Достаточно сказать, что первую  художественную школу еще в  османской Палестине – ныне Израильскую  академию художеств и  прикладного искусства Бецалель – основал в 1906 году  литовский  еврей Борис Шац. 
Лишь в 30-егоды, с волной беженцев из гитлеровской Германии и  большого  притока художников оттуда, стало очевидным влияние  западноевропейского  искусства. И то не во всех сферах. В  социалистическом Израиля того времени  преобладала  агитационная стилистика монументальной живописи и графики в  стиле советского агитпропа, что хорошо видно в плакатах того  времени. 
Самые громкие имена в сфере пластических искусств (такие,  например, как  Авигдор Стемацкий и Иосиф Зарицкий) тоже были  «русскими», а точнее  выходцами из Российской империи. Они же  стали отцами основателями группы  художников "Новые  горизонты" (1948 – 1963), основное влияние которой  сказалось во  внесении лирического элемента в живопись и скульптуру и во  внедрении в эту сферу элементов абстракции.
В 60-е ориентация израильского общества на Запад отразилась  в  искусстве ещё  более полно. Эталоном и ориентиром стали  тогдашние веяния в Западной Европе  и особенно – в США.  Советский Союз находился за «железным занавесом»,  репатриация  оттуда практически прекратилась, притока «русских» художников  не было. 
Они стали появляться только с начала 70-х. Тех немногих  профессионалов,  которым удавалось вырваться из СССР и  выбравших для жизни и творчества  Израиль, местная  художественная общественность принимала довольно радушно.  Их  приглашали для участия в выставках, в том числе в знаменитых  иерусалимских галереях «Нора» и «Дебель», в  муниципальных  проектах, давали  государственные стипендии. 
Этот тонкий ручеек превратился в мощный поток в 90-х, с началом  «Большой  алии» - массовой репатриации из Советского Союза,  коренным образом  преобразившей Израиль во всех сферах его  жизни. Страна заметно «обрусела»,  возникла своего рода  «русская» субкультура, целые отрасли экономики и  культуры  приобрели заметный русский акцент. Это не могло не сказаться и  на  художественном творчестве, художественных вкусах, и,  соответственно, на  интересе к художникам из России и других  стран бывшего советского  пространства.
По данным министерства абсорбции, занимающегося  обустройством новых  репатриантов, общее количество прибывших  в Израиль с 1990 по 2014 год  художников и дизайнеров составило  2692 человека. Маленькая небогатая и  довольно аскетичная страна  не могла переварить такое количество творцов, как  не могла она и  найти применение по специальности тысячам инженеров, врачей,  учителей, юристов, музыкантов из бывшего СССР, ставших  израильтянами.
У художников (впрочем, как и у музыкантов) было преимущество  перед  остальными: их творчество понятно и без перевода, но все  равно найти выход к  новой публике, добиться признания и  элементарно обеспечить себя своим трудом  на таком узком  пространстве представляло собой чрезвычайно трудную задачу.  Стипендии, выделяемые новым репатриантам творческих  профессий со стороны  государства (тем же министерством  абсорбции), могли помочь лишь на первых  порах и в весьма  гомеопатических дозах. Помощь со стороны художественных  организаций, коммерческих структур и меценатов тоже удавалось  получить  далеко не всем, и она носила эпизодический характер,  хотя в начале 90-х  предпринимались различные попытки  облегчить вновь прибывшим вхождение в  профессиональную  среду. 
Так, при поддержке Иерусалимского союза художников и  скульпторов в центре  Иерусалима возникла галерея «Плюс», в  дальнейшем сменившая название на  «Эксодус», специально  предназначенная для того, чтобы познакомить  израильского  зрителя с работами «русских» и эфиопских художников. Но в 1996  году галерея закрылась, так как частные пожертвования на нее  закончились.  Несколько раньше закрылась уже вышеупомянутая  галерея "Дебель",  существовавшая с 1973 года, которая, наряду с  экспозициями известных  израильских художников,  организовывала выставки непризнанных и неизвестных  художников, в том числе «русских».
Несмотря на то, что многие из этих мастеров в СССР были  официально признаны,  являлись членами Союза художников,  работали в Художественных фондах, в  известных театрах (как,  например, Борис Карафелов - художник-постановщик  Театра на  Таганке), в Израиле лишь незначительная их часть сумела остаться  в  своей профессии в новой стране. Между тем зачастую речь шла о  художниках  высокого уровня. Это были выпускники лучших  учебных заведений бывшего  СССР, таких как Академия художеств  (институт имени Репина), Мухинское  училище (ныне -  художественно-промышленная академия имени А. Л. Штиглица)  в  Петербурге, Строгановского института, Училища памяти 1905  года,  Московского архитектурного института, ВГИКа и других  признанных вузов  советской и постсоветской России. Некоторые  учились у замечательных  художников и преподавателей:  Владимира Вейсберга, Осипа Сидлина – ярких  представителей  "неофициального искусства", классиков советской живописи и  графики Соломона Левина, Элия Белютина. Часть из них - такие  как, например,  Лев Сыркин и Эммануэль Липкинд,  - сами  преподавали в высших учебных  заведениях СССР. Интерес к  приехавшим из СНГ художникам был вызван, прежде  всего, их  профессионализмом в технике рисунка и живописи. Кроме того,  их  творческая манера была близка еще живущим в те годы  израильским художникам,  получившим европейское образование.  Многие из них имели русские корни,  такие как Зоара Шац, дочь  Бориса Шаца – основателя израильской Академии  художеств и  прикладного искусства Бецалель, Давид Ожеранский, родившийся  на Украине, и другие.  Но уже во второй половине 1990-х годов  интерес к  «русским» художникам стал заметно ослабевать. Их  скопом – лишь по признаку  происхождения - записали в разряд  слишком традиционных и даже устаревших. В  90-е годы под  влиянием американской и европейской моды в израильском  искусстве получили развитие видео-арт, художественные  инсталляции,  компьютерная графика и звуковые технологии.  Интерес к живописи, особенно  фигуративной, отошел на второй  план, хотя и не исчез полностью.  В эти годы  Исраэль Гиршберг  американский художник, репатриировавшийся в Израиль в  1988  году, основал в Иерусалиме школу реалистической живописи,  существующую до сих пор. Но в ней не было, и по сей день нет ни  одного  русскоязычного преподавателя. В тот период в результате  непростой  экономической ситуации в Иерусалиме закрылось  несколько галерей,  уменьшилось число выставок. Часть  художников уехала в Европу и США,  некоторые вернулись в  Россию. Во второй половине 90-х для многих художников  единственным вариантом профессиональной реализации стало  преподавание.  Примеры такой деятельности уже существовали.  Очень авторитетным педагогом  стал Ян Раухвергер: за два  десятилетия его ученики составили целую школу. Один  из  наиболее известных израильских живописцев Александр Окунь,  приехавший в  1979 году, много лет преподает в Академии  художеств и прикладного искусства  Бецалель. Там же учит  студентов Жозефина Ярошевич. Анатолий Басин,  приехавший в  1980-м, основал собственную школу живописи "Меурав Ерушалми"  («Иерусалимская смесь» - так называется популярное блюдо  израильской кухни),  в которой обучались художники – выходцы из  разных стран Исхода. Она  просуществовала с1991 по 2008 год. В  2003 году в Иерусалиме при Объединении  профессиональных  художников Израиля была создана Школа графики Ильи и  Тины  Богдановских. В 2010 году Школа переехала в Тель-Авив и по сей  день  существует там при Доме художника. Многие художники  стали давать частные  уроки рисунка, живописи и графики, другие  – основывали свои студии.
На сегодняшний день центрами художественной жизни Израиля с  большим  количеством русскоязычных участников являются города  Иерусалим и Тель-Авив.
В конце прошлого и начале нынешнего века география «русского»  участия была  несколько иной. В то время на месте бывшего  поселения в Самарии возникла и  просуществовала почти двадцать  лет (1987 – 2005) деревня художников Са-нур,  основанная  Иосифом Копеляном, Хаимом Капчицом, Марком Сальманом,  Галиной Кармели. Примерно через год к ним присоединились  Аарон Априль и  покойные ныне – Дмитрий Барановский и Марк  Вчерушанский. Впоследствии  там проживали и принимали  активное участие в ее творческой жизни художники,  скульпторы и  фотографы Юлия Сегаль, Барух Сацкиер, Мина Минская, Юрий  Головаш, Мила и Леонид Зильберы, Владимир Брайтман, Эдуард  Левин и многие  другие. Так возник культурный очаг, где  художники с классическим образованием  нашли все, что было  нужно им для жизни и творчества: рабочие площади и дом.  Здесь  побывало бесчисленное множество ценителей искусства из разных  стран. В  2005 году по причине одностороннего размежевания  Са- нур был передан  Палестинской автономии.
В 2003 году было создано " Объединение профессиональных  художников  Израиля", которое ныне насчитывает около 150  членов. По уставу, членами  объединения могут стать только  профессиональные художники, имеющие высшее  или среднее  художественное образование. Объединение занимается активной  выставочной деятельностью в разных городах Израиля и в странах  бывшего СССР.  Многие выставки Объединения проходили и  проходят в Иерусалиме.
В Иерусалиме в 1990-2000-е годы действовало несколько  культурных центров и  проектов.
Группа «Боевые слоны». Группа художников различных  стилистических  устремлений, отстаивающих свободу творческого  самовыражения, была  образована в конце 1988 в Ленинграде для  участия в общегородской выставке «От  неофициального искусства  — к Перестройке». Несколько ее членов - А.  Раппопорт, Е.  Жилинский, И, Саркулов, М.Шуйская - в середине 90-х годов  репатриировались в Израиль и продолжили активную  деятельность, используя  прежнее название группы. В настоящее  время в Израиле проживает только М.  Шуйская. Остальные – в  Канаде, России и в Америке.
Галерея «Нина». Возникла в 90-х годах и просуществовала до  самой смерти её  основателя – художника Бориса Лекаря, который  устраивал выставки художников  в гостиной своего дома в  иерусалимском районе Гило. За двадцать лет он провёл  в своей  квартире более 100 выставок, а в последние годы жизни  присоединился к  художественной группе “Агриппас, 12 ″.
Проект «Антро Ом». С 1994 года на израильской арт-сцене  появляется новое  творческое содружество – «Антро Ом» –  совместный проект Галины Блейх и  Юлии Лагус,  просуществовавший приблизительно до 2003 года. Проект –  активный участник выставочной жизни, создатель DoubleSpace  студии, куратор  выставок своих друзей-художников, автор  «антроарта» – собственной концепции  в искусстве. Он несомненно  является авангардом израильского современного  искусства. На его  счету множество выставок в Израиле и за рубежом, его имя  появляется в каталогах, газетных статьях, в интернете. В настоящее  время Юлия и  Галина работают по отдельности под своими  собственными именами.
Новая Иерусалимская сцена. Группа молодых художников ,  приехавших в  Израиль в 90-х годах и получивших высшее  художественное образование в  Израиле на разных факультетах  Академии Бецалель. Некоторые из участников  группы получили  еще в России высшее образование и не только в сфере  искусства. В  Израиле же они овладели мастерством скульптуры, керамики,  живописи, фотографии, что позволило им работать в рамках  разных жанров и  видов искусства. Столкнувшись с израильской  действительностью, они были  вынуждены «обживать»  иерусалимское пространство, во многом  противопоставляя себя  ему.  Устраивали «квартирники», открыли видео-салон для   просмотра авторских фильмов, для своих перформансов  привлекали  классический балет, предпочитая барочное  излишество суровому израильскому  лаконизму и отторжению  классицизма. Участники группы всё создавали своими  руками,  включая выставочные пространства. Отсюда и метания по городам  и  выставки на военных базах. В настоящее время большинство  участников группы  проживает в Иерусалиме. Часть обосновалась в  Москве, некоторые переехали в  Тель-Авив. В 2015 году группа  вновь появилась на Иерусалимской арт-сцене.
Галерея «Теэна» и проект «Спектрум». В 1994 году в  Иерусалиме было  основано Культурно-просветительское общество  «Теэна» с целью интеграции  вновь прибывших репатриантов в  израильское общество и его культурную жизнь.  С момента  возникновения «Теэна» занималась организацией лекций,  семинаров  и изданием брошюр на общественно-значимые темы.
В 2002 году в помещении «Теэны» в центре Иерусалима, на улице  Кинг Джордж,  была открыта галерея, куратором которой являлась  Катя Тув (автор статьи), для  показа работ художников- репатриантов из СНГ и других стран.  В 2003 году был  издан  первый каталог под названием «Спектрум». Название каталога  отражало  желание показать весь спектр, разнообразие и потенциал  выставляемых  художников, причём не только выходцев из СНГ, но  и репатриантов из других  стран. Например, в выставке студентов  школы Анатолия Басина «Меурав  Ерушалми» принимали участие  Гина Ротем из Польши, Роже Ишай из Франции,  ныне покойная  Хеди Тарьян и Ури Асаф из Венгрии, коренная израильтянка  Даниела Левин. Возраст «студентов» колебался от 24 до 70 лет.   Молодые  художники, родившиеся в России и окончившие  Академию Бецалель, были  представлены на выставке «Офнаус»  (2004). «Офна» на иврите значит «мода», и  на открытии выставки  на фоне живописных и графических работ прошел показ  мод.  Дизайнерами костюмов, моделями и композиторами были сами  художники.  Следует отметить, что проведение “BodyArt Show”  (2005) стало действием  революционным для Иерусалима, где  очень велико количество религиозного  населения со строгими  нормами допустимой одежды. Билеты шли нарасхыат, все  залы  галереи были переполнены.Организовывались также выставки из  частных  собраний. Выставка Павла Зальцмана (2005), ученика П.  Филонова, была  основана на коллекции его дочери Лотты  Зальцман, проживающей в Израиле. На  большой выставке из  нескольких частных собраний – «Другой авангард.  Неизвестное  искусство в советском и постсоветском пространстве» (2006)  экспонировались работы московских (О. Кудряшов, Д. Лион, Ю.  Купер, В.  Янкилевский и др.) и ленинградских (А. Арефьев, А.  Басин, Р. Васми, О. Сидлин  и др.) художников.
В 2006 году галерея «Теэна» прекратила свое существование. За  четыре года в  галерее прошло около 40 персональных и около 20  групповых выставок. В  последние годы работы галереи «Теэна»  стало очевидным, что интеграция  художников из СНГ в  израильский художественный мир является достаточно  сложным  делом.  Для осуществления этой цели мы постоянно приглашали  на  открытие выставок кураторов основных музеев Израиля,  искусствоведов и  журналистов, пишущих на иврите и на русском.  Некоторые известные художники  и скульпторы–израильтяне  постоянно посещали галерею.
Выставочные центры. К концу первого десятилетия нынешнего  века  министерство алии и абсорбции, которое и до этого выделяло  приличные  средства на поддержку творчества вновь прибывших  художников, увеличило  бюджет на проекты художников- репатриантов. Это позволило развернуть  выставочную  деятельность на городских площадках столицы – в помещении  Культурного центра "Гармония" на улице Гилель, принадлежащем  отделу  абсорбции мэрии Иерусалима, в Синематеке, в театре  Жерар Бахар. Появилась  возможность издавать каталоги.  Организация выставок была мною продолжена,  но уже на базе  иерусалимской мэрии. Появилась также возможность  организовывать выставки репатриантов из разных стран, кроме  того, возникло  новое направление – ежегодные выставки  «Визитная карточка» при участии  студентов-репатриантов,  обучающихся в Иерусалиме. В проекте 2013 года в  театре «Жерар  Бахар» приняли участие не только студенты - Надя Анненкова,  Саша Наумов, Поль Розенбойм и др., но и маститые иерусалимские  мастера:  Исраэль Адани, Анатолий Баратынский, Анатолий Басин,  Эдуард Левин.  Многие  студенты, участвовавшие в выставках  «Визитной карточки», сегодня продолжают  участвовать в  различных  городских проектах.
Одна из выставок - «Нейтральная полоса. Фотография» (2012) -  была основана на  концепции или понимании того, что художники- репатрианты, уже давно не  являющиеся частью общества, в  котором выросли (СНГ), в своём большинстве не  считают себя  частью израильского культурного сообщества. Эти художники  живут и творят на своеобразной «нейтральной полосе» между  двумя  художественными мирами. Их "невостребованность"  позволяет им следовать  только и исключительно законам  Искусства, не зависящим от политических и  географических  границ. 
Целью и концепцией выставки «Спектрум», которая состоялась  через десять лет  после выхода одноименного каталога, было  отразить мозаичность иерусалимской  арт-сцены, где разные  направления дополняют друг друга, как цвета спектра.  Стены  выставочного зала условно поделили на семь цветов спектра, на  каждой из  которых были представлены работы с одним  доминантным цветом. Таким  образом, возникли «красная»,  «зелёная», «фиолетовая» и т.п. стены, увешанные  картинами  художников разных по происхождению, образованию и стилю. В  выставке приняли участие около 20 художников разных возрастов,  в том числе  коренные израильтяне.
Поиски идентичности. За годы существования проекта  «Спектрум» многим  художникам пришлось пересмотреть свои  позиции, взгляды на искусство и на  общество, которое их  окружает. За это время многие художники-репатрианты,  приехавшие в Израиль, или, как принято говорить, «вернулись  домой», отказались  от подчёркнуто еврейских мотивов, поняв, что  «назойливое» использование  подобной символики здесь  воспринимается как дурной тон. То, что в российских  условиях  представлялось как бы экзотикой, определённой, хотя и  художественной, фрондой, в Израиле зачастую стало выглядеть  штампом, чуть ли  не китчем. Примером тому может служить  судьба художников ленинградской  группы «Алеф». Живя в  Израиле, многие участники группы перестали  использовать сугубо  еврейскую тематику, которая была им важна в Ленинграде.  Часть  художников, приехавших в 90-е годы, продолжила работать, как  будто бы  ничего не изменилось, другие, поняв, что они находятся в  другой культуре, да и  само искусство претерпевает колоссальные  изменения, попытались включить в  своё творчество новые темы и  новые средства выражения.
 Клуб-галерея «Skizza» возникла в мае 2007 г. в Арт-центре  Иерусалимского  дома качества. Его создали и курируют два  искусствоведа – Марина Генкина и  Марина Шелест и художник  Анатолий Шелест. В "Скицце" при поддержке  министерства  абсорбции (Центра абсорбции художников – новых репатриантов)  осуществляются три больших проекта: «Из стран Исхода» – каждая  выставка  представляет творчество художников – выходцев из  какой-то одной страны;  «ART… АРТ ...  ארט» – ежегодный  фестиваль современного израильского искусства  (существует с  2012 г.) и «Иерусалимская радуга» – ежегодный фестиваль  тематических выставок (существует с 2013 г.). Кроме того,  «Скицца»  осуществляет также международные проекты.
В Тель-Авиве ситуация была несколько иной. До начала 2000-х  годов здесь не  было больших проектов, инициированных  русскоязычными художниками.  Исключением явилась  просуществовавшая (благодаря усилиям ее основателя  Якова  Лившица) около трех лет  галерея «Бэ-Проздор»
Наглядной иллюстрацией ситуации в Тель-Авиве тех лет может  послужить  история создания галереи « Манзон Хауз». Сначала, с  1999 года, это была просто  домашняя студия графического дизайна  Александра Ганелина, где он выполнял  многочисленные заказы  министерства абсорбции по изданию каталогов и другой  печатной  продукции. Затем подал проект в то же министерство. Через  некоторое  время у Александра появилась своя галерея в Старом  Яффо. В 2003 году она была  официально открыта. С 2009 года  Ганелин проводит фестивали искусств  (выставки художников,  сопровождающиеся музыкальными выступлениями) при  поддержке того же министерства в Тель-Авиве, в галерее Старого  Яффо "Хорас  Рихтер", а так же в галерее "Мигдалор",  принадлежащей некоему архитектурному  бюро. С тех пор  география выставок неоднократно менялась: это был и Музей  древностей в Яффо, и Центр культуры вина "Ишанавим", и отель  "Синема", и  многие другие.
В других городах тоже были попытки создания художественных  артелей и  сообществ. Например, группа " Трамвай", созданная на  Севере страны в 2000 г. В  состав группы вошли Лена Сметанина,  ныне покойный Геннадий Литинский,  Павел Ценбахт, Сергей  Сыченко, Макс Гуревич, Михаил Коган, к ним позднее  присоединился Игорь Каплунович. Задачи группы, кроме чисто  коммерческих,  художники сформулировали кратко: "Неважно,  каким языком, какими символами  пользуется художник,  абстракционист он или реалист, концептуалист и т.д., –  важно,  насколько он профессионален, насколько он органичен в этом  быстро  меняющемся арт-мире". 
Новые проекты. В 2010 году в Иерусалиме и Тель-Авиве  появились два новых  проекта, инициированных русскоязычными  художниками, приехавшими в  Израиль в 90-е годы в молодом  возрасте. Оба проекта рассматриваются  инициаторами как  интегральная часть израильской арт-сцены и ориентированы  не  только на узкий круг ценителей искусства, но и на широкую  публику.  
Проект  ArtInProcess возник в Иерусалиме благодаря Лене и  Леониду Зейгерам,  которые создали портал ArtInProcess,  представляющий творчество примерно  сорока, в основном,  русскоязычных художников. Цитата из манифеста,  заявленного  авторами: "ArtInProcess – попытка взглянуть на творческую и  частную жизнь художника как на целостную художественную  реальность.  Произведение искусства как концепт отодвигает  творца-художника на дальний  план; на первый выходят кураторы,  искусствоведы-интерпретаторы, промоутеры –  т.е. технологи,  инвесторы, менеджеры от искусства. Мы хотим сфокусировать  внимание на личности художника как на ключевой фигуре в  творческом  процессе. Это не коммерческий проект и не  творческое объединение, а  приглашение к диалогу». Создатели  портала живут и трудятся в Иерусалиме.
     В Тель-Авиве в том же 2010 году возникла группа  NewBarbison.  Участники  группы: Зоя Черкасская, Наталья Зурабова, Анна  Лукашевски, Ася Лукина и Ольга  Кундина. Из названия группы  понятно, что они считают себя последователями  Барбизонской  школы живописи ( XIX век), Интересно, что современные  израильские искусствоведы считают их продолжателями традиций  не только  Барбизонской школы, но и социального реализма,  яркими представителями  которого в Израиле в первое десятилетие  становления государства были Нафтали  Безем, Шимон Цабар, Рут  Шлос, Дани Караван и др., целью которых было  повышение уровня  сознательности народа и его влияние на происходящее.  У  художниц много общего: они все родились и первое  художественное образование  получили в СНГ, а затем продолжили  свое образование в Израиле и в Европе. 
«Русские» художники в Израиле, безусловно, повлияли на  состояние и развитие  израильского изобразительного искусства в  последние десятилетия. 
Но их вклад – не только как отдельных мастеров и педагогов, а как  особого  художественного направления, каким он, безусловно,  является, до сих пор не  исследован.  Первым шагом к этому,  возможно, станет изданная в 2016 году  Арт- энциклопедия  «русских» художников Израиля - репатриантов 70-90-х годов  ХХ  и начала  XXI веков (редактор-составитель К. Тув). В ней  представлены  работы мастеров разных школ и поколений от уже  ушедших в мир иной Льва  Сыркина, Эммануэля Липкинда, Бориса  Лекаря, Александра Путова до  родившейся в 1995 году в семье  художников-репатриантов из Санкт-Петербурга  Беллы Воловник –  единственной представленной в книге  уроженке Израиля.  В  судьбах и творчестве этих художников отражены непростые  отношения разных  культур, а также достаточно  уникальный  случай адаптации художников русской  школы за пределами  России. 
2. Тамара Алексеева Сашка и красная рыба
Тамара Алексеева
                         Сашка и красная рыба
Палата в онкологическом отделении областной больницы. Нас двое  - я и Ленка.  Мы примерно одного возраста , одного роста, обе после операции . Лысые и  безбровые тетеньки, прошедшие длительный курс химиотерапии. 
 После операции прошла неделя. Шоковое состояние. Грудь туго замотана.  Страшно даже представить, что от нее осталось.
В отличие от меня , Ленка спасается телефоном. Она беспрерывно на связи.  Сколько же у нее родственников? Она переключается с одного, обрывает другого.  Разговаривает одновременно по трем телефонам. Мне это не мешает . Я в  водовороте чужой жизни , и это даже отвлекает.
Постепенно пришло осознание,  что я ей завидую. Мне некому позвонить. Вернее,  позвонить есть кому, но этих людей мало. И я знаю наперед, чт о они будут  говорить: «Ах, какой ужас. Какой ужас! Какой ужас! »
Я сама знаю, что ужас, тону в нем и захлебываюсь.
Ленка заедает свой ужас едой, которую ей приносит  родня. Она пихает в рот все  подряд: конфеты, сыр, колбасу, клубнику, вафли. Наверно , ей становится легче.
У меня нет  горы принесенных продуктов. Близкие знают, что я предпочитаю   раздельное питание и придерживаюсь его много лет. Но сейчас я думаю  - какая  глупость, все это правильное питание, раз я попала сюда с таким диагнозом.   
 Мне нестерпимо захотелось позвонить хоть черту лысому, чтобы он принес мне  кусок вредной   колбасы, банки консервов, жирной тушенки, сала с горчицей. Я  представляла  всевозможные деликатесы. Красная икра, черная икра. Дальше  воображение остановилось. Все? Больше ничего вкусного я не знаю?
Но кому позвонить? На легкий вопрос трудней всего ответить.
Попросить можно у хорошего знакомого. И он обязательно должен быть  состоятельным человеком. Иначе моя просьба принести мне вкусные продукты  его  шокирует  Я давно растеряла таких знакомых. Когда сама перестала быть  хорошим и состоятельным человеком. Тут еще все должно совпасть: номер  телефона. Должен быть номер телефона.
И тут в голове моей сверкнула мысль:  «Сашка! »
Мой одноклассник Сашка. В школе был жизнерадостным хулиганом-троечником.   Природный оптимист. Дрался, срывал уроки. И все легко, мимоходом. Ресницы у  него были классные: редкие, длинные, и красиво загнутые. Губы чувственные,  яркие, будто накрашенные. 
Я не была влюблена в Сашку. Но на одном из вечеров-встреч одноклассников,  выпив лишнее, выяснила, что и он никогда за десять лет учебы не рассматривал  меня в качестве объекта своего внимания.
Было обидно. Мне казалось, что он был в меня влюблен И тут Сашка, глядя на мое  погрустневшее лицо, решил меня немного просветить. «Мне Танька нравилась.  Она давала, понимаешь?»
Я кивнула. Тогда, действительно, редко кто «давал». А я была воспитана на  романах и верила в любовь.
Я и представить себе не могла, что именно Сашка сможет так мобилизоваться  после школы: стал хозяином крупного производства,   проявил жесткие качества  волевого руководителя
За сорок лет после окончания школы мы виделись от силы пару раз. Сашка  организовывал все наши встречи с одноклассниками: заказывал ресторан,  привозил продукты. Один раз пришел с двумя телохранителями.  Сашка сидел во  главе шикарно накрытого стола, а телохранители - по обе стороны. Надо  признаться, он не вымахивался. 
Удивительное дело  у меня оказался его номер телефона. И я ему позвонила.
-Сашка!-  заорала я в трубку.-  Я хочу красную рыбу!
-Именно какую ? -  не удивившись , спокойно уточнил он.
-Да помнишь, на последней встрече ты приносил такую рыбу, она во рту таяла
-А, понял, какая рыба. А куда тебе ее принести?
-Саш, я  в областной онкологии. Но сейчас уже не пропустят. Поздно. Саш, это я   так. Мне просто позвонить некому. Я , может , и рыбу не хочу.
-Сейчас буду, - сказал Сашка.
Я сползла с койки и растерянно стала посреди палаты.
-Лен, что делать? Сейчас придет Сашка, мой одноклассник, владелец заводов и  пароходов.
-Господи! Ленка обхватила голову руками.
Больница, как деревня  - весть разнеслась со скоростью ветра. В нашу маленькую  двухместную палату набились больные. Решался вопрос: как отпустить меня к  Сашке: подкрашенной или как есть  - лысой и безбровой.
-Ты попроси у него сто тысяч,-  советовали одни.
-Спроси, может он главврача знает. А вот если он знает главврача…
-Девчонки, вы с ума сошли, какие сто тысяч, какой главврач! Мне бы вообще до  второго этажа дойти.
Ходила я плохо. В глазах прыгали блестящие мухи, пол уходил из- под ног, я  держалась за стену, но и она была ненадежна, как на корабле во время шторма.
В нашей жизни, наполненной ужасами  (операций, ожиданий анализов, которые  звучали порой, как смертные приговоры) появилось что-то вроде маленького  приключения. 
Придет ли Сашка? Большинство было за то, что не придет. 
-Богатые, они такие,- рассуждала рыжая Наталья, от которой сразу же после  операции отказался муж.- Для них на миру и смерть красна. А тут что? Он тебя и  не помнит.
-Он не переспросил, кто это звонит ! -  радостно вспомнила я. - Он узнал меня по  голосу!
-Не переспросил, потому что точно не узнал. Нет, верняк не придет.
Да и время  - было уже девять часов вечера. Меня умыли, довели до первого этажа  и посадили на стул .
Позвонил Сашка и сказал , что его не пускают.   
 Вышел охранник и подтвердил, что не пустит никого.    Я увидела за окном  круглое Сашкино лицо. Он показывал мне в поднятой руке сумку и что-то говорил.  Что бесполезно проскочить, он и деньги предлагал. И еще Сашка сказал, что через  час у него важная встреча . Придет потом.
Когда потом? Сашка? Когда потом? Это для тебя есть «потом»! А что есть для  меня, Сашка?
И тут я разрыдалась.
Я выла волчицей, тоскливым, диким воем. Я слышала свой вой со стороны. Он был  ужасен. Ужасен тишиной. Услышать его могла только я. Голос мой был слабый и  сиплый, комар кричит громче.
Охранник испуганно спросил, как меня зовут , и впустил Сашку. Сашка бросился  ко мне. Обнял своими огромными ручищами. Мы, кажется, сели. Я плакала, а  Сашка говорил, что все будет хорошо. Он вначале заметно дергался , видимо , и  правда спешил. А потом вдруг успокоился. И мы сидели. Сашка  - большой и  круглый. Почти огромный. Возвышался теплой горой, ароматным ветром.
-Я тут тебе принес, вот ты все про рыбу говорила, я три магазина объехал. Потом  вспомнил, вспомнил. Ну конечно же, ты тогда копченую красную хвалила. Я и  купил…Ну, как ты? Как ты во все это вляпалась? Как это все случилось , почему?
Сашка, ну откуда я знаю, как это все случилось и почему. И как я тебе все это  расскажу?
Буду мысленно причитать, а ты услышишь.
Были у меня длинные волнистые волосы, ресницы и красивые платья. Как детский  писатель я выступала перед детьми со своими сказками о бабочках, цветах и  снежинках. Ездила в села и деревни. Голос у меня звонкий, и меня слышно было  по всей округе.
Дети звали меня «феей», «волшебницей», «сказочницей». Я любила выступать,  любила нравиться, быть среди людей.
Саш, а если сейчас увидят, то назовут «Бабой Ягой». Честное слово, назовут.
Все, чем была наполнена моя жизнь, все исчезло. Осталась только борьба за  каждый день жизни. Я не могу подумать про завтра. Для меня существует только  один день: «сегодня».
Саша, ты знаешь, как страшно идти по коридору больницы? Впереди идут  женщины после операций на груди. И там, где была грудь, там уже ничего нет. И  они идут, Саша, но не такой походкой, какой шли до операции. Так идут  инопланетяне, так не могут ходить люди.  Эти странные нечеловеческие шаги под  неслышную страшную музыку. Они только смотрят и молчат.    Коридор кажется  все огромней и огромней, и почему-то все в этом коридоре: женщины с  отрезанными грудями идут , им навстречу только что поступившие больные спешат  - у них огромные, помертвевшие от страха глаза. Затравленно озираясь, они  наконец сворачивают в самом конце невообразимо длинного коридора и  сбиваются в кучу. Там их распределят по палатам. Сегодня они отдыхают, а завтра  их всех прооперируют. И музыка в коридоре сгустится, и станет такой вязкой,  мертвой и плотной, что в ней совершенно невозможно дышать. Вырваться отсюда,  наверное, можно. Но остаться живой, Саша, остаться живой невозможно. Если  только нечеловеческим усилием, не без помощи Высших, ты осторожно снимешь  палец со спускового крючка и найдешь свою единственную личную точку  равновесия  - светлую.
-Ты рыбу-то не забудь,-  затормошил меня Сашка.
В палате меня ждали. Спать никто не мог. Сумку вмиг распотрошили. Там  оказались действительно удивительные продукты  - рыба не рыба. Икра не икра. И  не спрашивая меня, все порезали и ели с хлебом. Хлеб в больнице очень вкусный.  А вот соленого очень хотелось. У нас даже суп несоленый был. 
-А все-таки пришел твой одноклассник,- с набитым ртом сказала баба Валя из  соседней палаты. – Поди, любил тебя.
-Нет, баб Валь, не любил. Он Таньку любил. А меня не любил. Я спрашивала.
-Во дела,- задумчиво сказала Ленка, моя соседка.- Не любил, а пришел. Какая  рыба вкусная!
-Пришел, пришел,- радостно кивала я.-  Позвонила, а он пришел…
3. Елена Ананьева Арт-фестиваль
Елена Ананьева
Арт-фестиваль 
«БРИЛЛИАНТОВЫЙ ДЮК. НА СЕМИ ПАРАЛЛЕЛЯХ ПЕГАСА ». Заметки  организатора Арт-фестиваля
Рада представить отголоски нашего Арт-фестиваля "Бриллиантовый Дюк. На семи  параллелях Пегаса", во Франкфурте- на-Майне, в Германии. Фестиваль, как и  проект "СПАСИ И СОХРАНИ" родились в Одессе, к его 20-летию. 
Сразу написала на радости в интернете: «Мы-таки сделали фестиваль и  остановили в мгновениях, записанных на видео! Спасибо всем участвующим, а  также записывающим: Леониду Гойхману и Виктору Пистеру. Теперь из отрывков  леплю новое действо. Приглашая вновь и вновь, посмотрите и послушайте, там  кроме музыки, бардов и стихотворений, есть интересные научно- популярные  размышления о Магии числа 7, заложенной в название очередного фестиваля.  Огромное спасибо всем участникам, подарившим прекрасные мгновения  творчества! Натали Биссо и Леночке Готзелиг, своим колоратурным голосом,  ясным и теплым, музыкальными подарками, написавшей две новые песни к  вечеру, заворожила. Меня очень тронуло и теперь слушаю песню и мои слова  звучат иначе. Греют душу. Хочу петь следом. И пою…» Как говорится, проснись и  пой!
Вот что пишут в статье о  международном фестивале, впервые появившемся в  Одессе, на сайте Интернационального Союза Писателей и о его участниках (с  фотографиями). Мы реально уже дружим фестивалями - и это прекрасно :
"В знаменитом русскоязычном клубе «ПОСЕВ» в г. Франкфурте- на-Майне  (Германия) состоялся арт-фестиваль «На семи параллелях Пегаса» (2 июня 2018  г.) международного многоуровневого конкурса имени Дюка де Ришелье, проекта  «СПАСИ И СОХРАНИ».
На фестивале присутствовали современные поэты, писатели, музыканты и другие  деятели культуры и искусства из Германии, России, Австрии, Украины.
С приветственным словом выступила президент конкурса им. де Ришелье и  ассоциации «Глория» Елена Ананьева, которая отметила, что многие авторы и  деятели искусства с удовольствием принимают участие в этом многоуровневом  международном конкурсе, который живёт уже двадцать лет.»
Вспоминается, как мы проводили несколько лет назад с писателями ИСП в клубе  Взаимопонимания "ПОСЕВ" - прекрасное есть у него официальное название -  творческий вечер. Тринадцать писателей делегации Франкфуртской  международной книжной выставки из разных стран, в том числе из Украины,  которых курировала и организовала для них вечер, познакомили со своими  книгами. В том числе были представлены мои книги, одесситки, по некоторым  ветвям огромной некогда семьи, в девятом поколении. Многие из той делегации  писателей стали уже Мега звездами на литературном международном небосклоне.  А многие лучшие из них и нашими лауреатами. Отрадно, что многие союзы и  ассоциации на протяжении стольких лет содействуют и принимают участие в  нашем многоуровневом проекте, в конкурсе имени де Ришелье и освещают их в  любой точке мира.
На фестивале читали стихи Алёна Максакова из Майнца, Владимир Циникер  (Блюм) из Кёнигштайна, лауреаты прежних лет, басни - Леонид Гойхман из  Франкурта, Райнхард Ауэр, режиссер, драматург из Вены, Австрии. Райнхард –  давний друг проекта, участник фестивалей в Одессе, Венеции, проекта в Марселе,  Санкт-Авиньоне, Леоне, Гренобле и острове Иф, читал оригинальные стихи на  немецком языке и многие просили продолжения, вспомнив, что находятся в  Германии, радуясь слышать чистое, поэтичное слово. Ему были вручены две  Почетные грамоты – ранняя от Одесского управления культуры, туризма,  национальностей и религий, а также Мастер Ассоциации Глория.  
Среди выступающих и взаимно награждающих участвовала  Натали Биссо, из  Мангайма, - лауреат «АЛМАЗНЫЙ ДЮК» конкурса им де Ришелье прошлого  сезона в номинации «ПОЭЗИЯ» за цикл «Сейте разумное, доброе, вечное» проекта  «СПАСИ И СОХРАНИ».
Натали был вручён диплом, памятный подарок и книга «Антология лауреатов  конкурса. Натали Биссо читала свои новые стихи, и снова звучали известные  песни в исполнении барда Елены Готзелиг, также из Мангайма. Среди гостей –  бард Павел Гаазе из Ханау, Валентина Кёниг и Александра Гойхман из  Франкурта, Вика Москвина из Штайбаха и Вера Мюллер из Оберурзеля, Ольга  Грачева из Дармштадта, многие другие гости и, конечно, бессменный  руководитель клуба «ПОСЕВ» Андрей Редлих создали главное – приятную,  незабываемую атмосферу праздника. 
«На фестивале были широко представлены все работы, получившие заслуженное  признание лауреатов, звучали стихи, интересные рассказы, статьи, бардовские  песни, представлялись для просмотра ролики о работе проекта.»
На творческом мероприятии была оформлена выставка книг «Антология  лауреатов», «Кодекс чести», альбом-фолиант о классической музыке Мориса  Равеля, серии, издаваемой Галиной Крутиковой, нашим лауреатом из Вены,  профессором Венской консерватории с именами на обложках участников ее  проекта в том числе и Вашего покорного слуги.  В экспозиции, попавшей позже в  ролики, представлены другие книги по итогам многолетней деятельности проекта,  Натали Биссо, Елены Ананьевой серии «Бегство», альманахи, вырезки из газет,  журналов о проекте «Глория» .
В фестивале звучало много живой музыки. Известный бардовский дуэт Виктор и  Галина с авторскими песнями под гитару, Елена Готзелиг, «золотой соловей»,  преподнесла, как обычно, еще сюрприз – новую песню на стихотворение «Хорал»  Елены Ананьевой. 
Я в каждую клеточку
Сущность тончайше вплету, 
любовь расцвечу,
звучанье хорала впущу.
Куда запропал стержень
прошлых, уж порванных дней,
в распадках туманных
остаться с собою своей.
Во второй части повторялись и ее старые песни «Мой Париж», песни от барда  Гражданина Неизвестного, лирическая песня Павла Покрывайло на стихи  известного одесского поэта Ивана Рядченко. Всех покорила фортепьянная игра  Игоря Баулина из Майнца, авторская аранжировка композиции «Волшебная  дудочка». Лауреат прежних лет, композитор и прекрасный спутник жизни – муж  Алёны Максаковой, прекрасное воплощение библейской мудрости «СПАСИ И  СОХРАНИ». А истории о магии чисел Михаила Козловского из Дармштадта,  вместе с юмористическими стихотворениями внесли в фестиваль прекрасные  моменты познания, магии, нумерологии, настроения. Несколько юмористических  миниатюр были спонтанно показаны в начале собрания мною с Леонидом  Гойхманом, дали представление о новом Литературном театре, на первую читку- погон которого со зрителями пригласили с начала феста. Следующий день  фестиваля открылся этим оригинальным событием, о чем есть репортаж – с  первой площадки «Сказа про Федота-стрельце ». 
А еще в этот день звучали невыдуманные истории о жизни эмигрантов, как первой  волны в Австралии, где также есть наши лауреаты, последних десятилетий, в  Греции, ученых, сумевших расшифровать музыку Орфея, удивительно создавшего  свою версию музыки Эллады, наш земляк, гитарист, музыколог- теоретик,  Анатолий Шевченко. Об  Утесоведах – Эдуарде и Борисе Амчиславских, о  французах в книгах из Одессы Александра Галяса … 
Также звучала перекличка о тех, кто участвовал, приезжая, в предыдущих  фестивалях – Светлане Дион из Испании, полюбившейся поэтессы, балерины,  постановщика Поэтобалета «Любовь Семиликая», Елены Данченко, поэта,  переводчика из Нидерландов, Марины Ламбертц-Симоновой, эмоционально  запомнившейся стихами о кошках, о детях, о бабушках. По договоренности с  поэтом Андреем Сердюком из Украины, в это время мобилизованного на учения,  читала два стихотворения цикла «Шумят ветра» из антологии «Кодекс чести». Это  – отголоски свидетельств непростого времени, отправившего по разным причинам  из домов миллионы людей, наших соотечественников. Становящиеся чуть  счастливее среди единомышленников, участвующих в форумах, объединяющих по  интересам, платформах, дающих возможность представить свое разнообразное  творчество, оставляют и отправляют дальше свои произведения с размышлениями,  свидетельствами пережитого, невыдуманными эмоциями всевозможных историй .  
Фестиваль, длился четыре часа. Лауреаты и гости фестиваля унесли в своих  сердцах тёплые и незабываемые впечатления и заряд положительных эмоций от  встречи с современниками культуры и искусства. Много позитивных откликов  получено также в Книгу откликов, устно и в комментариях к видеоклипам в  Ютубе, куда приглашаем всех интересующихся нашим незаорганизованным,  теплым и полезным в общении Арт- фестивалем «БРИЛЛИАНТОВЫЙ ДЮК. На  семи параллелях Пегаса». Надеюсь, так его можно найти в пространствах  интернета.
Продолжение фестиваля – открытый Финал международного многоуровневого  конкурса имени де Ришелье, как обычно в начале сентября в музее ОВЗИ и  нескольких залах в Одессе, а его отголоски вновь в клубе «Посев» в конце  сентября. (О датах и местах встреч сообщим). 
Низкий всем поклон!
С любовью, 
Ваша Елена Ананьева
4. Лілія Бондаревич-Черненко ЗАПРОШЕННЯ ДО ЛЮБОВІ
Лілія Бондаревич-Черненко
ЗАПРОШЕННЯ ДО ЛЮБОВІ
graphic
Поява нової цікавої книги – свято для автора, для його шанувальників, для  всього міста. Прекрасно, коли в літературі стверджуються молоді і талановиті!  
Нещодавно в Прилуцькій міській центральній бібліотеці імені Любові  Забашти відбулася  презентація книги  Надії Маринохи-Стеценко «…  на  побачення з Долею» Надію Стеценко добре знають в Прилуках. Вона –  журналіст за освітою, письменниця за покликом серця. Дипломант прилуцької  літературно-мистецької премії імені Любові Забашти у номінаціях  «Журналістика» (2010  р.) та «Поезія» (2016  р.). У 2015 році світ побачила перша  Надіїна книга (поетична) «Таємниця твого Всесвіту». «…  на побачення з Долею»   – прозова книга авторки, де вміщено есеї про місто і його мешканців та художні  новели. 
На зустрічі йшла мова про час і життя, про любов і маленький,  найдорожчий,  куточок рідної землі, де ти народився і виріс. Щоб книга з*явилася  на світ, цьому посприяло ГО «Українська Громадська Рада» та її голова правління  Юлія Капран, яка з Києва привітала молоду письменницю з її визначною подією  через скайп. Зі щирими словами і найкращими побажаннями до пані Надії  звернулися також начальник відділу культури і туризму Прилуцької міської ради  Катерина Мовчан, директор міської центральної бібліотеки Людмила Зубко, герої  її журналістських інтерв’ю   директор краєзнавчого музею Тетяна Зоць, відомий  еколог Юрій Скиба, поетеса Ніна Заболотна, художниця Катерина Кантур…   Окремі уривки з новел книги прозвучали в чудовому виконанні режисера  театральної студії ЦТДЮ «Казкар» Юлії Сікалової, студентів Прилуцького  агроколеджу Валерія Сокола та Альбіни Бірюкової, працівник телебачення  Олексій Підгайний Нотку щемливої роздумливості придав саксофон керівника  Народного естрадного оркестру МБК Олександра Ярмощенка і акапельна пісня  солістки районного Будинку культури Наталії Вовк. А ще – було багато квітів і  подарунків для винуватиці цього літературного свята та надій на те, що ця книга  Надії – лише чергова в низці її майбутніх творінь. 
Життя таке, яке є. Мінливе і  непередбачуване, трагічне і щасливе, невтішне  і мудре, багатогранне і неповторне. Воно єднає в одне мозаїчне полотно  минуле і  теперішнє, події і людей, долі і час.  
Нова (вже – друга, на цей раз – прозова) книга Надії Стеценко (Маринохи)  «…  на побачення з Долею» саме про це – про життя і людей, про їх   долі. І – про  любов. Один до одного, до своєї домівки, до своєї землі.
Першу частину збірки складають публіцистичні нариси і журналістські  інтерв’ю, краєзнавчі есе, частина яких  раніше була надрукована у ЗМІ. У розділі  «Місто моєї любові»   біографічні сюжети, що  присвячені долям відомих  земляків, їх входженню у професію, працю, світогляд. Яке прекрасне сузір’я  видатних імен – Дмитро Шкоропад, Микола Яковченко, Георгій Гайдай, Павло  Білецький-Носенко, Любов Забашта, Ганна Ігнатенко!.. Господь Бог, пролітаючи  над Прилуками, щедрою рукою сипнув благословенної землиці, яка зростила  безліч талановитих і цікавих особистостей. Без цих видатних людей неможливо  уявити рідний прилуцький край, який вони звеличували  і прославляли у різні  часи. 
Так, це аксіома, що велич кожного краю – у людях, які тут жили, живуть,  працюють, творять. Тетяна Зоць, Владислав Придатченко, Володимир Карась,  Георгій Радченко, Катерина Кантур, Юрий Скиба, Юлія  Сікалова, Катерина  Рогова, Аліна Шаповал, Анатолій Суховерський… Нариси про талановитих  сучасників, які пишуть власну оригінальну  сторінку в історії та сьогоденні  Прилуччини, – це новий погляд на місто через долі харизматичних  творчих  постатей.  Авторка виклала  у своїх текстах  не сухі,  всім відомі факти, а  влучними   штрихами «намалювала»  нам портрети людей з їх  особливостями  та  неповторністю. У цьому ж розділі  читаємо ми і її зізнання у любові рідному  місту. В емоційній і сповідальній манері Надія Стеценко торкається унікального  минулого міста, згадує його славну козацьку добу, перебування  Тараса Шевченка  у нашому краї, Густинський монастир… 
Історія маленької батьківщини – важлива частина історії України. Надіїні  твори – вдала спроба зберегти історичну пам'ять, донести її до сучасників. Нам не  вистачає сьогодні гарних матеріалів краєзнавчої тематики, а тому завдяки цій  книзі історія рідного краю буде ще раз почута, впізнана, прочитана… 
Тема малої батьківщини продовжена і в другій частині книги  «Невідправлені листи». І це вже – красне письменство. 
У новелі  «Кольє з калинових сердець» лірична героїня, стомлена від галасу  і байдужості  міста,  приїздить у село в батьківську хату. Звичайна сільська  хвіртка, як портал в інше життя. Там , уночі , біля ганку «сплять чебреці, дзвенять  зорі в криницях, там цвітуть яблуні біліше, ніж будь-де, там вишні, якими можна  замазати всю сорочку й блукати так цілий день полями, що простягаються зразу ж  за маминою хатою… Там осінь заходить до нас першою, бо ми живемо окрай села,  найближче до неба…». На горищі сплять старі павуки і колишні мрії. Горище  пахне сонцем, сухим соняшниковим пилом. Там є старовинне  дзеркало, що  зберігає таємниці особливого світу, який існує у паралельному часі. Батьківська  хата наповнена скарбами: згадками про дитинство, сувоями полотна і тонкого  льону, що лишилися у спадок від бабусі, воєнними і післявоєнними світлинами,  ароматом  бабиного літа. У старій,   потертій від часу  скрині, - пожовклі листи  прабабці, які вона писала коханому чоловікові на війну («Невідправлені листи  завжди болять») – така несподівана і дорогоцінна знахідка!
 У літературному світі письменниці не Ніцше і  Кант – найбільші філософи,  а  сільські дідусі, що сидять на призьбах. У ньому – міцна драбина з липи, що веде  на горище, колиска, яку витесав дідусь, лелеки, що прилетять ще до Благовіщеня.  Там зі стовбура спиляної груші тече живиця, там чорнобривці на вишиванці і у  дворі. Бабусина хустинка в сріблястих зірочках, яку онука радо носить на шиї.  Чорні коси, укладені «корзинкою», – таку зачіску носили колись  наші мами та  бабусі.
  У новелах є дивовижні жіночі образи, чисті і світлі, і я просто зачарована  ними. Ці жінки начебто нічого героїчного не робили, але своєю присутністю у  чиємусь житті, своєю любов’ю і ласкою, Богом даною мудрістю  уміли зберегти  дорогоцінне тепло родинних вогнищ. Від них завжди йде тепло і тиша, спокій і  турбота. Вкотре розумієш, що дім тримається не на землі, а на жінці.
     Образ батьківського дому – один із найяскравіших образів книги. Цей  домашній сакральний світ наповнювався молитвами і піснями, материнськими  колисковими, голосами дітей, що розписували перед Великоднем писанки.  Авторка веде нас від простоти і щирості сільського життя з його незвичайною  чарівністю до розуміння  безцінної самобутності української душі. Їй та її героям  притаманна цікавість до свого родоводу, до своїх духовних витоків, до давнини.  Надія стверджує, що минуле – для живих, для пам’яті, а голоси пращурів – поза  часом, і ми чуємо їх і сьогодні. Ностальгія за справжнім і чистим, за криницями  автентичної краси і духовності   на тлі неоднозначного сьогодення зрозуміла і  виправдана – вона потрібна нам, щоб ми не почувалися в країні живих уже  мертвими. 
У книзі є цікаві життєві історії – авторка володіє даром «підглянути»,  побачити в реальному житті  те, що не бачить ніхто, потім переосмислити  побачене і викласти на папір. Кожна з цих історій сповнена глибокого змісту. У  новелах   «Окрайчик хліба», «Травневий трикутник», «Двічі в одну річку»,  «Мелодія часу», «Груша» кожна доля важлива, а в житті все пов’язане, одне  виростає з іншого. Доля людини написана і скріплена печаткою Бога, чи сама  людина – єдиний режисер і сценарист  свого життя?.. Герої творів зустрічаються  зі смертю – книга   роздумує про смерть і… стверджує життя. Бо єдиний спосіб  вижити – продовжувати жити. 
Письменниця, ще зовсім юна жінка, але в багатьох новелах їй вдалося  достовірно передати думки і почуття зрілих жінок, набагато старших за віком, ніж  вона сама. Надія добре розуміє сестер своїх  і вірить в те, що кожна «жіноча душа,  мов стара, розмита морем і часом, мушля, в якій ще збереглася перлина». Нехай і  «щастя було на грам, а болю на ціле життя» але це не робить її героїнь  невдахами. Вони зосталися живими, вони вміють співчувати і радіти диву. 
Надія Стеценко створила у книзі свій особливий жіночий світ (і – такий  впізнаний, наш світ!), в якому багато квітів, пахощів любистку і півоній,  кольорових суконь, філіжанок із різною на смак кавою – деталей, які так важливі  для жінки. У цьому світі всі речі і явища живі – будильник «викаблучується  на  столі»,  як маленький  бешкетник, у мандаринового сонця «розпатлана голова». У  цьому світі – «качани  жовтозубі»,  дощі – «плаксиві», а перламутрові сережки  «гарно сміються» у дівочих  вушках. У ньому повно схованок жіночих секретів,  «яких у жінки, як води у морі». У ньому зустрічаються і прощаються, страждають,  вибачають (вибачення – це початок кохання). У новелах «Кольорова парасолька»,  «Посмішка», «Один  телефонний дзвінок», «Осіннє дежа-в’ю», «Вперше і  востаннє», «Наша гра», «Звичайнісінька історія кохання», «Вино з осінніх трав»  жінки різні, не схожі одна на одну. 
Жінки у творчості Надії Стеценко – відьми і кицьки, в беретах і в рудих  веснянках. З волоссям кольору кульбаб.  Вони розпачливо чекають телефонного  дзвінка – одного-єдиного, варять борщі, прасують білизну, колекціонують спогади  і мрії, збирають камінчики на березі моря, плачуть, консервують огірки,  скуповують у квітковій лавці всі хризантеми і від болю кидають їх у Дніпро.  Сидячи прямісінько  на підвіконні, снідають  омлетом, п’ють каву і здаються  декому божевільними дивачками чи істотами з іншої планети. 
 Жінки з Надіїних новел не бояться старості і зморшок, моляться  біля  могил, народжуються з новим коханням, трепетно бережуть парфуми, з ароматом  яких ходили на побачення з коханим.  Для когось ці жінки – ребуси чи ієрогліфи,  для когось – Космос. Вони  мало  мріють про «чарівника, який приносить  кольорові сни в пурпуровій торбинці», вони  самі розфарбовують життя в яскраві  кольори. Хтось вважає, що потрібно  жити з тим чоловіком, якого  послав Бог – «і  так невипадково її життя присвятилося йому».  
Інші ж жінки не покидають надії  зустріти  чоловіка, який би боявся  «упустити» їх серце, щоб не розбити, як крихку порцелянову чашку – «найтонша і  найкрихкіша модель світу – людина». І її так легко зламати. Рідний дім для них, як  гніздо, де вони збирають себе по частинках після чергової поразки, оновлюються і  знову йдуть  назустріч снігам і вітрам… Їх всіх об’єднує кохання, воно у них різне,  але ці жінки точно знають, що лише кохання здатне заповнювати порожнечу, воно  – єдиний порятунок від прірв і безодень. 
Любов – головна тема творчості Надії Стеценко, вона у неї багатомірна,  невичерпна у змісті, у відтінках, у словах і жестах. Нею вимірюється кожен  людський вчинок, різниця між «Я» і «Ти».
У текстах книги є влучні паралелі і асоціації з творами корифеїв світової  літератури, в них гарно виписані діалоги, цікаві образи і метафори, глибокі  підтексти. 
У оповідках  авторки – «сонце тане, як віск» і  «алеї залиті сонячним  вином». У них – лірична героїня, «хлюпаючи босоніжками по калюжах, здається  собі підстреленим каченям»; «осінь кольору перестиглих апельсинів»; погляди,  «як кактусові поцілунки». У них  «життя  жонглює долями, як  кульками», а  очі  розгубленої дівчини  схожі на  очі «маленького зляканого вовченяти». У них  жінки  «перебирають  на світанку дні, мов заплутані нитки в клубку»… 
Родзинкою письма авторки є неочікувані фінали, які розставляють усі  крапки над «і»,  а тому новела раптом сприймається по-іншому, ніж сприймалася  до цього. Мене по- доброму здивував непередбачуваний парадоксальний фінал  «Червоної сукні», і я довго сміялася. Ця новела про те, що всіх нас колись  доганяють наші гріхи – «ефект бумерангу», панове… Бог поки що легенько  стукнув по носі цю «хазяйку життя, переможницю», опустив її на землю… Поки  що… легенько…
Перегорнувши останню сторінку,  я зрозуміла, про що ця книга. Про те,  що  українці не втратили ген любові – ні ті, що воюють на фронті, ні ті, що їх чекають  тут, ні ті, що пишуть картини і створюють спектаклі... Цей ген, що передається з  покоління в покоління, як живиця зі стовбура старої груші, як символ  невмирущості і оптимізму української нації. Надія Стеценко своєю книгою (а вона   є,  без сумніву, вагомою   творчою перемогою  юної талановитої письменниці)  запрошує нас до Любові. Головний мессидж книги – час  кохати… Отже, сердечно  просимо в країну Любові!
 
5. Сергій Дзюба Хто для мене взірець? Василь Стус і Микола Лукаш
Сергій Дзюба  

Хто для мене взірець? Василь Стус і Микола Лукаш
Сергій Вікторович Дзюба  – відомий український поет прозаїк, критик,  перекладач та журналіст, президент Міжнародної літературно-мистецької  Академії України, котра тепер об’єднує відомих письменників, перекладачів,  науковців, журналістів і громадських діячів із 55-ти держав світу.
– Пане Сергію, почну нашу розмову не зовсім традиційно. Будь ласка,  дайте відповідь на запитання, яке хотіли б поставити собі самі.
– Якою я бачу нашу національну літературу в майбутньому? В Україні  вистачає талановитих письменників. Я взагалі вважаю, що українська поезія –  найкраща у світі! Жив би, наприклад, видатний поет Василь Голобородько в Нью- Йорку чи Парижі, а не в рідному Луганську, думаю, цілком міг би одержати  Нобелівську премію. Дякувати Богу, маємо вже всесвітньо відому українську  письменницю Оксану Забужко. На жаль, це заслуга не рідної держави (де досі  літератори почуваються ізгоями), а виключно пані Оксани, котра зуміла  самотужки прорубати вікно в Європу та Америку.
Коли матимемо своїх видатних політиків (таких, як Маргарет Тетчер – у  англійців чи Вацлав Гавел – у чехів), до українців у світі ставитимуться значно  краще. Звісно, мені хотілося б, щоб вітчизняні можновладці були  високоосвіченими і шляхетними людьми, які постійно читають українські  книжки. Тоді й ставлення до письменників у нашій країні поліпшиться. 
Мрію про це Втім, звичайно, не сиджу, склавши руки. Адже хочеться  зробити щось хороше. Відверто кажучи, якби починав життя спочатку, став би  священиком. Цікаво було б пожити на горі Афон в одному з тамтешніх  монастирів, міркуючи про сенс буття, написати книжку на духовну тематику, а  потім допомагати людям – тут, в Україні… 
Можливо, якби мешкав у іншій державі, де дійсно панують закон та мораль,  прагнув би більших матеріальних статків. Однак у країні, де «процвітають»  беззаконня й свавілля, бути багатим – соромно. Так ще Конфуцій вважав. Мудрий  був чоловік!
– Усі свої книжки (а їх наразі  – 75) Ви присвячуєте коханій дружині  Тетяні Дзюбі, поетесі, перекладачеві журналістові, літературознавцеві критику, доктору наук із соціальних комунікацій, професору, академіку І на  думку фахівців, це – єдиний такий випадок у світі.  Цікаво, а як до цього  ставиться пані Тетяна?
– Це треба в Тані спитати. Взагалі, я завжди кажу, що мені не потрібні ніякі  рекорди в неоднозначній книзі Гіннесса. Просто, як на мене, це цілком нормально  – присвячувати книжки дружині. Вона знає за що!.. Ось хоча б такий :
 
Душа – мов скрипка: пилом припада
І враз страждає на високих нотах.
Ти ще струна – не думай про літа,
Ти закохайся в мене у суботу.
Душа – як рима: все шука слова,
Мандрує від поеми до поеми.
Ти знаєш: благодать – де нас нема.
Немає нас в Парижі і Сан-Ремо…
Ти відпочинь – мов квітку, не зірву.
У мене тільки чуб – від Одіссея. 
Так хочеться душі, як божеству,
Щоб хтось молився хоч колись на неї.
– Ваші та пані Тетяни твори перекладені  вже 65-ма мовами світу й  надруковані в 50-ти країнах. Тож за кордоном у Вас вийшло 22 книжки!  Маєте наразі близько 70-ти престижних міжнародних нагород : у США, Англії,  Німеччині, Франції, Бельгії, Чехії, Сербії, Польщі, Болгарії Румунії, Македонії Росії, Білорусі, Казахстані… Це – зокрема премії імені Людвіга Нобеля,  Ернеста Хемінгуея, Джека Лондона, Франческо Петрарки, Абая, Гомера,  Антуана де Сент- Екзюпері, аль-Фарабі… Як же Вам вдалося перетнути  літературні кордони? Як і чому Ви стали перекладачем? Чи вважаєте це  закономірним? Що дав Вам переклад?
– Я раніше працював на радіо «Новий Чернігів» та радіо «Мелодія»,  зокрема створював радіоп’єси: був сценаристом, режисером-постановником,  виконавцем головних ролей… 36 таких вистав прозвучали в ефірі, деякі – по 10-12  разів на замовлення наших радіослухачів. То була моя мрія дитинства (малим дуже  любив радіоп’єси), і я її втілив. Вважаю, що це правильно – втілювати свої мрії! А  потім влада наше радіо закрила, і я почав міркувати: «А що далі?». Так, буквально  з нічого, на рівні ідеї, виник міжнародний літературний проект «Вірші Сергія і  Тетяни Дзюби 60-ма мовами світу».  
Чесно кажучи, ніхто не вірив, що нам вдасться бодай щось зробити  Адже  ідея така: переклади мають бути високохудожніми; ми знайомимося й  взаємовигідно співробітничаємо з відомими, талановитими та шляхетними  людьми з багатьох країн. Але минуло якихось п’ять років, і ми тепер щодня  отримуємо по  200-300 листів від письменників із різних континентів. Дехто з  приятелів жартує, що в світі сформувалося нове товариство літераторів, яке  швидко розвивається !.. Хоча насправді, тут немає ніяких особливих секретів –  головне, почати і щось неодмінно робити навзаєм; адже нас перекладають  безкоштовно. 
Отож ми перекладаємо  поезію та прозу своїх закордонних друзів-колег  українською, публікуємо їх у вітчизняних журналах, пишемо рецензії на їхні нові  книжки. Ось наприклад, у моєму перекладі в Україні видані дві прозові книжки  «Смарагдовий берег» і «Помста роду Лисиці» відомого шведського письменника  Ак Вельсапара. А дещо раніше його твори я вже надрукував в «Українській  літературній газеті», популярних журналах «Всесвіт», «Кур’єр Кривбасу», «Золота  пектораль», «Березіль», «Бористен» та «Літературний Чернігів»  Оприлюднив і  на багатьох найкращих вітчизняних порталах, у соціальних мережах Натомість  приятель Ак Вельсапар талановито переклав нашу збірку віршів «Яблука з  небесного саду », котра водночас побачила світ у Швеції, Туркменістані та  Україні. Ось такий механізм. Тож бачите, як усе просто?!
Для нас це – задоволення, пізнання світу й популяризація української  літератури (класики та сучасних письменників); адже до знайомства деякі  зарубіжні літератори не знали, хто такі Тарас Шевченко, Леся Українка, Іван  Франко, Григорій Сковорода, Михайло Коцюбинський…
– Тепер знають?
– Авжеж! Ми на такі розмови часу не шкодуємо І про наш Майдан їм  немало розповідав. Тепер усі вони – друзі України, щиро вболівають за нас.   
– Згадайте своїх найперших учителів у царині перекладу .
– Мені подобаються книжки, які переклав Микола Лукаш. Безперечно, він –  взірець для мене, як і незабутній Василь Стус Щиро пишаюся, що став лауреатом  премій на їхню честь!
– Які книжки у Вас завжди під рукою?
– Біблія. Стараюся читати щодня. Для мене це – життєва потреба. Я там  знаходжу відповіді на всі запитання… Люблю твори Сервантеса, Хемінгуея, Кобо  Абе, Тараса Шевченка, Миколи Гоголя, Михайла Коцюбинського, Ліни Костенко,  дружини Тетяни Дзюби, наших хороших друзів: Василя Слапчука, Рауля Чілачави,  Василя Голобородька, Ігоря Павлюка, Олега Гончаренка, Юрія Мушкетика, Анни  Багряної, Дмитра Дроздовського, Віри Вовк, Михася Ткача, Володимира  Брюггена, Євгена Барана, Петра Сороки … І цей список можна ще дуже довго  продовжувати. Я щороку читаю близько 400 книжок. 
– Які словники Ваші улюблені?
– Мені й зараз надзвичайно подобається словник, укладений Борисом  Грінченком. Як на мене, його досі належно не поціновано в Україні. А це –  великий, геніальний подвижник!  
– Найскладніший випадок у Вашій перекладацькій практиці ?
– Досить складно було мені перекладати з перської мови вірші відомої  іранської поетеси Азіти Кагреман . Отож я дуже дякую за чудову співпрацю  талановитій перекладачці з фарсі Надії Вишневській зі Львова. Ми разом із нею  переклали поетичну книжку Азіти «Легше, ніж повітря», яка отримала резонанс  не лише в Україні, а й в Ірані, Швеції, Норвегії  Але, звісно, якби не Надя, такої  збірки просто б не було.   
– І випадок найповчальніший?
– Це також пов’язано з перською, маю на увазі відомого поета Сограба  Рагімі, чоловіка Азіти, який загинув кілька років тому за трагічних обставин. Ми  заприязнилися з Сограбом за його життя, листувалися. Він також наші вірші  цікаво перекладав. Тож, працюючи над його творами, я дізнався немало нового.  Це – така дуже складна, інтелектуальна й водночас містична поезія! Дивовижна і  невловима, як магія !  
– Знаю, Ваша дружина перекладає з верхньолужицької мови…
 Так. У 2014 році ми познайомилися з видатним верхньолужицьким  поетом із Німеччини Бенедиктом Дирліхом. Відтоді вже тричі побували на  фестивалях верхньолужицької культури та поезії в Баутцені (Будишині). А ще ми  виступали в Дрездені. Невеличкий верхньолужицький народ упродовж століть,  попри все, не асимілювався, зберігає свою національну ідентичність, мову,  культуру, традиції. Ці фестивалі – дуже колоритні, яскраві, дивовижні! Бенедикт і  його колега Доротея Шолчина  майстерно переклали наші з Танею вірші  верхньолужицькою та нижньолужицькою мовами. І ми із задоволенням  популяризуємо в Україні творчість наших гарних друзів – лужицьких сербів із  Німеччини. 
– Що вплинуло на Ваш вибір мов,  з яких перекладаєте?
– Я переклав твори вже понад 50-ти відомих письменників із різних країн.  Всі ці переклади надруковані в Україні. Головне для мене – це наша щира дружба,  взаємовигідне співробітництво, можливість мандрувати світом. Скажімо, торік  упродовж двох місяців ми з Танею побували в п’яти країнах: Німеччині, Чехії,  Польщі, Болгарії та Казахстані. Ми любимо подорожувати!
  Дзюба –  автор і Дзюба  – перекладач між собою дружать? Чи, може,   вони нерідко і суперниками стають?  
– Ні, жодного суперництва немає  Мені подобається перекладати, і на це  не шкода часу. Адже перекладацькі книжки – не менш цінні для мене, ніж власна  творчість.    
 Розкажіть,  як діє Міжнародна літературно -мистецька Академія  України, яку Ви очолюєте ?
– Головне завдання нашої Академії – це об’єднати зусилля провідних  українських та зарубіжних письменників  – для популяризації української  літератури в світі. Йдеться про спільні взаємовигідні літературно-мистецькі  проекти. Переклади творів українських письменників зарубіжними мовами й  переклади світової класики українською. Це і публікації відомих вітчизняних  літераторів, науковців, журналістів за кордоном та знаних зарубіжних авторів в  Україні. Гарне видання спільних , популярних антологій і збірників. Випуск  книжок українських письменників різними мовами у справді високохудожніх  перекладах зарубіжних фахівців за кордоном і книг відомих авторів з усього світу  в Україні. Це спільні презентації, творчі зустрічі, літературно- мистецькі свята,  книжкові та мистецькі виставки, наукові конференції. Це  – організація й  проведення і в нашій державі й за кордоном міжнародних літературно- мистецьких фестивалів Це нагородження щороку почесними міжнародними  літературними преміями зарубіжних письменників, науковців, перекладачів,  журналістів  – в Україні та вітчизняних авторів  – за кордоном.
З цією метою, зі згоди засновників міжнародної літературної премії імені  Миколи Гоголя «Тріумф», міжнародної літературної нагороди імені Григорія  Сковороди «Сад божественних пісень» та літературно-мистецької відзнаки імені  Пантелеймона Куліша, з 1 листопада 2014 року Міжнародна літературно- мистецька Академія України стала вже засновником цих премій . Також ми  заснували й міжнародні медалі імені Івана Мазепи та Олександра Довженка. За  поданням нашої Академії видатні письменники з різних країн стали лауреатами  почесних премій імені Ернеста Хемінгуея, Джека Лондона, Франческо Петрарки,  Веніаміна Блаженного, Абая… Постійно виходять нові книги членів Академії, які  отримують позитивний резонанс у світі.
– Які Ваші найголовніші вимоги до перекладачів? Тих,  хто доносить  творчість автора популярної, пригодницької, казкової диво-трилогії про  кленового бога Кракатунчика «Душа на обличчі», веселих «Потягусьок»,  Ваших проникливих віршів, – до іноземних читачів?
– Добре, коли взагалі навіть не відчувається, що це – переклад, коли мова –  мелодійна, образна, чарівна !.. І збережено оригінальний авторський стиль. Власне,  я й сам так прагну перекладати. 
– І  Ваші  побажання колегам-перекладачам ?
– Звісно, побільше гарних захоплюючих книжок! А ще – дивовижних,  цікавих мандрів світом !
Спілкувалася Наталія Прокопчук
   
6. Наталя Федько Вірші
Наталя Федько                  
                                   Вірші
Дорослість
     Ішло по світу Щось. Куди – не відало,
     Та на шляху – вже тисячі руїн.
     Аж тут Слова повстали… і мої!
     Вони, розбивши бронзового ідола
     На друзки болю й крихти німоти,
     У хащі сліз – поранені – сховалися.
     Хтось в маренні зітхав: «Прийди! Де ж ти?»…
     Отак моя Дорослість починалася.
                                             21.03.2017
   Любов – це мій пароль 
     Коли душа в сльозах, у попелі розлук,
Не віриться чомусь у завтрашній світанок.
Нахабний Купідон зробив новенький лук
І стріли в світ пустив… Душа моя – підранок.
Нічому я не вчусь. В коханні знов тону.
Згорають сни мої у полум’ї тривоги.
Світ виліпив мене – безстрашну і сумну,
І я іду вперед, не знаючи дороги.
І ті, хто… відлетів – рідніші, ніж живі.
А ті, до кого йду, іще не вірять в мене.
В мені бринять слова й таїни світові.
Любов – це мій пароль. Вона мені – священна.
                                           21.05.2017
Маленька містерія
Зі мною говорив учора грак.
Не з горя, не для жартів – просто так.
Казав він, що здолати тугу легко,
Якщо у буднях бачиш сонцезнак. 
Грак говорив:
– Цінуй любові бриз
І кожен день бери, неначе приз,
Із рук життя. Інакше й не помітиш,
Як забредеш в скорботи чорний ліс.
Навчися не тримать на дурнів зла.
Це душі, що обплутала Імла.
Суди лише себе, й лише для себе.
Ти бачиш, Доля помахом крила
Зміта держави?
Не радують маєтки, ані слава
Того, хто за життя в мертвотність вріс.
– Я…
– Ти сховала за стіною сліз
Себе від себе. І тому самотня.
Зміцніти мусиш. Чом би не сьогодні?
 – Ти мудрий, птаху… Та скажи, чому
Бентежиш душу? Як тепер зніму
Із серця пута пам’яті гіркої?
Хто зцілить Музу, горду… і німу?
Знітився грак:
– Я відданий весні. 
В твоєму вірші біль мій пломенів. 
Тому й прийшов я… Пам'ять – наче вежа,
В якій сховались істини сумні.
Ти зцілиш Музу. Втрати – відболять.
З душею старця строге немовля
Тобі в рядки погляне, і… Звершиться
Усе, про що мовчить тепер земля. 
– Хто вчитель твій ? – спитала я грака.
– Весняний вітер. Скрипка. І ріка.
Я тут, щоб ти повірила у диво,
Хоча… Усі дива – в собі шукай!
                                           31.03.2018
      Несподіване прозріння
      Ніч шептала нам: «Ключ до Істини – ви самі,
     А замки – це страхи, що вп’ялись в серця голками». 
     Як відсунути в безвість страх найгіркіший мій?
     Я вже чую, як причаївсь він поміж рядками,
     Щоб ужалить когось. Здригаюсь, кричу: «Не смій!»
Тих, хто в Вирій полинув – знаю я – не вернуть.
     Але ж страх розіп’яти може і ту весну,
     Що лише народилась. Меч у руці стискаю.
     Б’ю свій страх і спливаю кров’ю… Невже світає?
     Тих, кого я тримала, мушу віддати Раю. 
Пролетіли жалі крізь мене, мов зграя птиць,
     І пощезнув навік мій страх. Я зцілилась вранці. 
     Книги хочуть на бал. Втекти зі старих полиць
     Їм дозволив сам Хронос. Бачу: слова-повстанці
     Захищають від світу сад моїх таємниць. 
     
І вогненна сльоза прозрінь спопелить потвор,
     Тих, які намагались долю мою прогризти.
      Заспівають вітри. Це буде могутній хор – 
Стоголосся надій… Світанок з очима Ліста
Посміхнеться мені і мовить: «Додому йди!
Там, де був склеп жахіть, буяють пізнань сади».
                                 2017
Розмова дівчинки з водою
 – Водице-вода, ти звідки прийшла?
– Я – звідти, де пісня віків проросла.
– Чому ти холодна? 
– Тому, що сумна.
Я випила малість людську вже до дна.
– Чому ти мінлива?
– Від вічних турбот.
Мій шлях – крізь піски і каміння скорбот.
– Кого ти любила?
– Нікого… і всіх.
Я диво творила,
Не вірячи в гріх .
– А що тобі сниться?
– Моя чистота.
Світ вкрав її в мене. Тепер я – не та.
– Мовчиш?
– Мовчу.
– Течеш?
– Течу.
….
Лиш Космос величний розмову цю чув.
                                      25.08.2017
                            
     
     
     
7. Наталія Граніч Лауреати
Наталія Граніч
Лауреати
graphic 
Названо нових лауреатів Міжнародної літературно- мистецької премії «Світ  Пограниччя». Ця почесна відзнака заснована 2015 року громадськими  організаціями «Пам’ять без кордонів» та «Чумацький віз» – із метою відзначення  українських і зарубіжних письменників, науковців, перекладачів, митців та людей,  які сприяють розвитку національних мистецтв і взаємному обміну культурними  цінностями, роблячи їх загальнолюдським набутком.
З 2018 р. засновники цієї нагороди – Міжнародна літературно- мистецька  Академія України, яка об’єднує письменників, перекладачів і науковців із 5 5  країн, та громадська організація «Чумацький віз».
Серед лауреатів попередніх років – українські письменники, перекладачі  Анна Багряна, Тетяна Дзюба, Іван Корсак,  Сергій Дзюба, Віктор Мельник;  письменники Димитр Христов (Болгарія), Кшиштоф Савіцкі і  Войцех Пестка  (Польща) Анатолій Аврутін (Білорусь), Пауль Полідор (Румунія), Олена Ананьєва  (Німеччина – Україна) та  перекладач Рита Кіндлерова (Чехія). 
Отже, цьогорічними лауреатами стали :
1. Письменник, літературознавець, громадський діяч  Михайло  Слабошпицький (м. Київ) – за книгу спогадів «Протирання дзеркала»;
2. Український письменник, перекладач, головний редактор журналу «Порт- Фоліо» Михайло Блехман  (Канада) – за значний творчий доробок,  високопрофесійні переклади та подвижницьку популяризацію української  літератури в світі
3. Письменник, перекладач, громадський і державний діяч, засновник Дому  Абая (Лондон), Міжнародного клубу Абая та міжнародного журналу «Аманат»   Роллан Сейсенбаєв  (Казахстан ) – за визначну творчу діяльність та публікації в  Україні ;
4. Поет, науковець,  ректор Казахського національного університету імені аль- Фарабі, академік  Галимкаір Мутанов  ( Казахстан ) – за  визначну творчу  та  наукову діяльність і популяризацію української літератури в Казахстані
5. Письменник та перекладач  Олег Гончаренко (Україна)  – за книжку  перекладів «Нова Братина» і довготривалу подвижницьку роботу в царині  літератури, прокладання культурних містків між народами й державами ;
6. Письменник, перекладач, громадський діяч, організатор міжнародного  фестивалю верхньолужицької культури та літератури в м. Баутцен (Будишин)  Бенедикт Дирліх  (Німеччина) – за визначний внесок у світову літературу та  популяризацію української поезії в Німеччині;    
7. Поет та перекладач  Мілан Грабал  (Чехія), перекладач, україніст, доктор  мистецтвознавства  Петр Каліна  (Чехія)  – за високохудожні поетичні переклади  сучасних українських поетів;    
8. Письменник, публіцист, кінодраматург, кінорежисер та громадський діяч  Станіслав Маринчик  (Україна) – за значний творчий доробок і популяризацію  української літератури за кордоном ;
9. Письменник журналіст, критик  Віталій Леус  (посмертно)  (Україна) – за  вагомий творчий доробок та значний внесок у популяризацію української  літератури. 
 
8. Виктория Колтунова Лоскут голубого шелка
Виктория Колтунова
                                                   Лоскут голубого шелка
Эти дворники – большие эстеты, - подумала она, стоя на остановке  троллейбуса  номер 2, которым всегда возвращалась с вечерней смены. С утренней смены  предпочитала идти пешком. От троллейбуса до дома два квартала, но можно  пройти насквозь, дворами, тогда время в пути сократится наполовину. Обычно в  11 вечера  муж встречал ее на остановке, чтобы не шла по улице одна, а через  дворы тем более. 
Сегодня она приехала несколько раньше, и ей пришлось ждать его самой. Она  стояла спокойно, вдыхая сладкий аромат соцветий на кустах, окружавших  каменную трансформаторную будку. Несколько лет назад дворники,  обслуживавшие эту придомовую территорию,  обсадили грубую, некрасивую будку  кустами, чтобы ее не было видно. Кусты разрослись и теперь закрывали ее до  самой крыши.  Листья еще не опали, несмотря на осень. В Одессу осень вползает  неохотно. Даже не увяли цветочки, мелкие желтые, покрывавшие ветки,  и все еще  источали пряный густой аромат.
Кажется, эти кусты  называются спирея, - вспомнила она.
На остановку вышли трое, и она ощутила легкое волнение, холодок в спине. Но  они прошли мимо и она успокоилась. Больше никого на улице не было, на  противоположной стороне под домом пробежала кошка.
Внезапно до нее донесся запах лука, смешанного с перегаром и запахом крепких  дешевых папирос. Она сморщилась и тут же ощутила резкий удар по печени.
Охнула, свет в глазах померк, перехватило дыхание. 
Не увидела, а скорее поняла, что двое из тех троих стоят по бокам. Они  подхватили ее под руки, приподняли , и так, стоя, понесли за кусты, к  трансформаторной будке.
Там нагнули ее, и третий, стоявший сзади, принялся срывать с нее одежду. Она  смогла взять дыхание, и попробовала закричать, позвать на помощь. Двое  приподняли ее , и на весу ударили головой о каменную стену  будки. Перед ее  глазами возникло лезвие, повернулось, по нему от рукоятки к острию соскользнул  синеватый блик луны.   
Пощады от них не будет, это не люди, это звери, мелькнуло в голове.
Тот, что был сзади,  рывком подался к ней, вошел, рыча. 
В глазах потемнело,  ох, как больно, боль…  
В голове билось, те двое тоже, или только этот? Когда это кончится, когда? И Боже, за что?
Я не выдержу, это бывшие зэки, говорят на тюремном жаргоне. 
… будут убивать? Тем лезвием? По горлу? В бок? Или бросят так…
Боковым зрением она увидела маленькую вспышку, повернула голову. На  остановке стоял муж.
Он ждал  ее, раскурив сигарету, медленно выдыхая дым, глядел в ту сторону,  откуда должен был появиться ночной, рогатый троллейбус .
Она была в нескольких метрах от него, терзаемая болью, страхом и отчаянием.  Терзаемая сопящим, тихонько порыкивающим зверем.
Позвать мужа! Он бросится на помощь и  его убьют. Эти трое убьют его.  Разобьют его голову о камень будки. Или зарежут тем самым лезвием. Для них нет  недозволенного, нет  чужой жизни, есть свое грубое желание, есть…
Нельзя звать его убьют.
Молчать, стиснуть зубы и молчать. 
А крик сам рвется наружу, выталкивается из груди, поднимается снизу волной.  Бьется толчками в горле. Молчать, только бы он сам не заметил, не услышал возни  за кустами. Только бы не заметил, не бросился на помощь, Господи, не допусти!
Ох, я не выдержу …  
Боже, дай силы не закричать! 
Я не… не… вынесу… не кричать… 
Нельзя кри … 
его убьют, молчать…оох
нельзя кричать…
Третий отвалился от нее, двое, что держали ее наклоненной, отпустили, и все они  быстро пошли прочь .
Не убили. И двое не стали насиловать, они только помогали третьему. И это тоже  счастье. И муж жив. Он стоит там, с нетерпением вглядываясь в густую синеву  пустынной  улицы. 
Она с трудом, медленно, выпрямилась, не чувствуя своего тела, ощущая только  боль в том месте, где все горело огнем. Подобрала, что нашла из одежды, оделась  и потихоньку направилась к нему.
Он повернул голову, с удивлением убеждаясь, что из зарослей медовой золотистой  спиреи выходит его жена со странным, искаженным  лицом. 
Бросился к ней.
- Меня изнасиловали, - сказала она.  
Он охнул, отвернулся и застыл, свесив голову.
- Мы забудем это, – он пришел  себя. – Забудем и будем жить дальше, милая. Не  думай, не вспоминай, это пройдет.
Она с трудом разжала искусанные губы, сказала: - Нет, мне надо в больницу, мне  нужна помощь.
Он бросился к краю тротуара, махнул рукой, останавливая проезжавшую мимо  машину. Усадил ее бережно на заднее сидение, сел рядом, прижал ее голову к  своей груди. Она заворочалась, отодвигаясь.
- Что ты? – не понял он.
- Мне больно сидеть, - объяснила она, укладываясь на него боком.
Только бы там , в больнице , не стали излишне любопытствовать , расспрашивать,   стыдно, стыдно. И , наверное, опять будет больно.  
Он обнимал ее, держа за руку, вдруг испуганно вскрикнул.
- Что это? 
На его пальцах краснело что-то яркое.
- Это помада, - сказала она. 
Подумала – я зажимала ладонью рот, вот откуда помада .
Врач и сестра оказались тактичными людьми. Лишнего не спрашивали, все  сделали профессионально, обработали раны, наложили швы.
- Я обязана сообщить в полицию, - сказала врач. 
Он посмотрел на жену, понял, что она не хочет, сунул в карман врачихи банкноту,  и они поехали домой с рецептами на завтрашние лекарства.
Дома он постелил на кровать чистое глаженое белье, и она легла на бок. Лежать  на спине она не могла. Ночью он несколько раз вставал, приносил из кухни воды и  давал ей обезболивающее.
Она не могла спать. Все думала, что она могла сделать, как предусмотреть, если  бы она отошла ближе к фонарю, если бы…
Она все еще была там, в том небольшом пространстве, где между ветвей  золотистой спиреи метался ее безмолвный крик, натыкаясь на преграды ладони,  каменной стены, темных тонких стволов.  
Под утро, измученная, уснула.
Проснулась, все так же, на боку, повернулась на другой бок. 
Перед кроватью стоял он, держа в руке что-то светлое, нежное .
- Там на стене будки твоя кровь, и я нашел вот это.
- Что это? 
- Кусок твоего белья. Они порвали его на тебе.    
- Не понимаю.  
- Я подумал, может ты заигрывала с ними, может  дала повод. Но нет. Если они так  зверски били тебя головой о стену, если порвали белье, значит, ты не врала. Они  действительно тебя изнасиловали.
Она молчала.  
Голубой шелковый лоскут  повис  в его руке, поникший, бессильный, как щенок,  взятый за шкирку строгим хозяином. 
- Я не врала, - сказала она и повернулась на другой бок.
Днем он кормил ее, дважды давал обезболивающее. 
Ночью она снова не спала, думала. 
Та ночь стала водоразделом. 
Откуда это слово – водораздел? Почему вода? Почему-то именно оно пришло в  голову первое. Граница, водораздел, рубеж, Рубикон.
Может быть мост? Мост через воду, который можно перейти вперед, а можно  назад? Мост не ведет назад. ..
Так прошло две недели. Она спала на боку, то одном, то другом. Он приносил ей в  постель еду, развлекал, подбирал по телевизору программы. Включал для нее  комедии, чтоб доставить удовольствие, радость. Покупал сладости, кормил с  ложечки протертой с сахаром калиной,  самолично прокрученной через мясорубку.
Постепенно уходила боль, тело наливалось силой.
Через месяц она начала вставать, даже сама стала на кухне к плите.  
Он снова стал спать с ней в одной постели, и однажды попробовал обнять,  положить руку на грудь. Она отодвинулась. 
Утром он ушел на работу. 
Она взяла большую дорожную сумку, сложила в нее все самое необходимое из  личных вещей, и ушла, чтобы никогда больше не вернуться  в этот дом.
24 января 2018 года
9. Олена Лань ЧАРІВНИЙ ПІКНІК
Олена Лань
ЧАРІВНИЙ ПІКНІК
Лукашик скулився на кульочку з паперовими серветками у кошику для  пікніка. Чи правильно він робить, їдучи з Аліною в гори? Він же тепер вибухівка  сповільненої дії! Після того, як домовичок віддав хворій Аліні свою вдачу на рік,  дівчинка миттєво одужала, та відтоді і дня не минуло, щоб чогось не трапилося.  Скільки вечерь згоріло, поки Лукашик не почав ховатися від господині у ванній.  ВІН – ДОМОВИК! І у ванній... Як шкодливе кошеня... Домовичок сумно рюмснув...
Його покликання стежити, щоб в домі було все до ладу – і на тобі. Ні, він ні  на мить не пошкодував про свій вчинок. Алінка в них така розумничка! Та й  батьки наче на світ народилися, коли забрали донечку з реанімації. Лікарі казали,  що такого в них ще не було! Справжнє диво! А «диво» тепер не знає, де голову  прихилити, само себе боїться. От вчора сидів у ванній, за пралькою, до стінки  сперся,- і розетка спалахнула. Слава Богу, господар вчасно помітив. А якби нікого  в домі не було? Від таких думок шерстка на спинці домовичка змокла. От він і  вирішив не залишатися у квартирі на самоті. Можна було б на сходовій клітці до  вечора пересидіти, але там ліфт, – теж штука для людей небезпечна... А на вулиці  – автівки... Уууу ...
Раптом мотор грипозно розкашлявся. Почало-ось, – сумно зітхнув Лукашик. 
– Треба до сервісу, – пробурмотів тато Аліни, – вже не вперше барахлить, –  домовичка попустило, може, він тут і ні до чого.
– Майже приїхали, – чоловік заспокійливо підморгнув дружині та доньці у  дзеркальце заднього вигляду.
Вони справді звернули до лісу і незабаром зупинилися біля невеличкого  озерця.
– Як я був малим, ми з хлопцями бігали сюди купатися, – розповідав батько,  витягуючи з багажника ковдру та кошик з їжею. – Водичка – просто клас!  Чистенька, прозора, холодна.
Тільки-но Аліна відкрила плетене вічко, Лукашик вислизнув назовні. Місце  і справді було чарівним: травичка, квіточки, верба в озері коси  полоще. Такі дуже  люблять повітрулі, – подумав домовичок і почав роззиратися навкруги в надії  побачити крилату красуню та замість цього угледів в кущах щось сіре та кошлате.  Болотяник, – впізнав Лукашик. – А він що тут робить? Це ж чисте озеро! Чи вже  ні? Табличок з написами «Купатися заборонено!» ніби ніде нема...
Тим часом Аліна заповзято переодягалася у новесенький рожевий  купальник:
– Тато? А тут глибоко?
– Глибоко, – запевнив її батько. – Ми завжди тут з верби стрибали. Тільки  на протилежному березі з дна б’ють дуже холодні ключі. Не плавай туди, можуть  схопити корчі.
– Може, не варто стрибати? – знепокоїлася мама. – Коли це було?! Озеро  могло і зміліти.
– Припини, – відмахнувся чоловік. – Вічно ти зі своїми страхами! – Алінка  була «татовою донечкою» на всі сто: азартна, з суто хлопчачою пристрастю до  адреналіну.
Та злякався і домовичок, який вже розбігся до води, краєм ока стежачи за  тим, як туди по-домашньому лізе болотяник. Ох, як домовики не люблять плавати!  Та нічого не поробиш. Лукашик пірнув, розплющив очі і... Мати рідна! Чого на дні  тільки не було! Цілі та биті пляшки, старий велосипед, а під вербою з піску  стирчала іржава арматура. Крізь синю воду було добре видно рожевий купальник  Аліни, яка підбиралася до краєчку товстої гілки.
– Гаплик малій, – авторитетно заявив болотяник, з комфортом  розвалившись у шкіряному автомобільному кріслі, яке хтось також додумався  кинути до води.
Лукашик гарячково метикував, як зупинити дівчинку перед стрибком. Є!  Він мерщій поплив до поверхні.
– Ой, тато, там кошеня! – крикнула Аліна, вказуючи на маленьку тваринку,  що борсалася просто під нею. За мить дівчинка вже була на землі та обережно,  щоб не підняти зайвих хвиль, зайшла до води: – Є! Ой!
– Що таке? – схопився батько.
– Здається, я ногу порізала.
До ковдри тато доніс Аліну на руках. Поріз був не смертельний, але  глибокий, у маминій сумці знайшовся пластир, та про купання сьогодні можна  було забути. Про всяк випадок батько вирішив пошукати, на що саме наступила  донька. Раптом ще хтось поріжеться. Вбрав в єтнамки, взяв маску і...
– Ти чого такий блідий? – здивовано запитала у чоловіка дружина. – Все  добре з твоєю «суперменкою».
– А давайте я вас зі своїми старими друзями познайомлю, – замість  відповіді запропонував він. – У одного з них неподалік пасіка.
– Зі справжніми вуликами? – втішилася Аліна, притискаючи до грудей  мокре кошеня.
– З найсправжнісінькими. І справжнього меду у сотах скуштуєш.
– Поїхали, – Лукашик полегшено зітхнув та навіть замуркотів, коли  дівчинка загорнула його у чистий рушник та обережно поклала собі на коліна.
На пасіці родину зустрів не тільки усміхнений друг батька та його дружина,  а ще й старий домовик Остафій Іванович та польовик Гєнка з молодецькою  травяною чуприною. Побачивши, яке САМЕ кошеня принесла в дім Аліна, обидва  повитріщали очі.
– Ну й молодь пішла, – розбуркотівся Остафій Іванович. – Через двір котом  перебігтися, мишу там зловити чи курник перевірити, – це я ще розумію. Але щоб  отак! На руки?! Хіба поважні домовики так роблять?
Лукашик заледве дочекався, поки дівчинка спустить його на підлогу, щоб  все пояснити.
– Овва! – захоплено вигукнув Гєнка. – Я б на твоєму місці розгубився.
– Та воно якось саме вийшло, – зашарівся Лукашик, незграбно повернувся і  перекинув мисочку з молочком, яку для нього поставили біля печі. – Ой...  Вибачте...
– А що тепер робитимеш? Ніби «втечеш»? – Остафій Іванович змахнув  пазуристою ручкою, і біла пляма одразу зникла.
– Приведу додому кошеня з підвалу, там якраз сіра кішка окотилася.
– Тихо всі! – раптом шикнув старий домовик. До кімнати увійшов тато  Аліни та його друг Степан:
– Слухай, Степане, у тебе вантажівка є?
– Старенька, а що?
– Я тут наглянув до нашого озера, – стишив голос чоловік, так, щоб його не  почула через вікно дружина, – а там на дні ТАКЕ! Слава Богу, мала з верби не  скочила, – було б по дитині. – Його голос затремтів. – І як ви своїх дітей купатися  відпускаєте ?
– Чи ти здурів?! – жахнувся Степан. – Там вже років 10 ніхто не плаває.  Засмітили озеро.
– І ви спокійно на це дивилися? Давай зберемо стару компанію, візьмемо  твою колимагу і за пару годин все вичистимо.
– А давай!
Наступного дня у озерці купалися всі. Крім Лукашика. Ну, не люблять  домовики плавати. Та й невезучий він тепер. Мало що.
10. Роман ЛЮБАРСЬКИЙ Вірші
Роман ЛЮБАРСЬКИЙ
Вірші 
*  *  *
Одлетів в безодню білогривий кінь.
Одспівало серце про-ве-сінь.
Хто ж нам розтлумачить віщі сни?
Хто ж нам намалює весну восени?
Вилущили мову по скла-дах.
Висмикали пензлі майже вщент.
В хаті, що на белебні, стогне дах,
Сльозами потрощений, мов дощем.
Впав на чорний мармур жар калин.
Обрій огортає не блакить…
Піднімаються кречети із долин.
Бо чують:
                за байраками
                                       вже
                                              гримить.
*  *  *
Не Вертер? Не Вермеєр? Екстраверт?
Моїм провулочком
Скромнесенько, як гості,
Крадуться в сутінках у берцах з повсті
Раскольников, Говен, Лаерт...
А де Шагал блокується із Блоком,
Кордон гачком
Нанизує життя і смерть.
Харона човен повен вщерть, 
І той, що дивиться неситим оком,
Весь світ пускає шкереберть.
А ті, що чубляться у залі Ради,
Травицю курять, курять фіміам
Собі та вішають податки нам,
Не нюхають «Тюльпан», не чують «Гради».
Мій молодий досвідчений експерте,
Ти, певно, знаєшся на ямбі та верлібрі,
Ти мився в Іпокрені чи у Тібрі,
Ти слухав Дзідзьо, вочевидь, концерти,
Читав про Ганді і про Ганнібала,
Про Магомета чув і про Сірка,
І доля твоя в світі не гірка,
Як та, котра мені колись припала...
Я знову слухатиму музику забуту,
Відтак мелодія, як хрест, зависочить.
І, далебі, бодай в останню мить,
Знайду в гаю життя червону руту.
Тобі я з нею надішлю конверт.
Ти Вертер? Вандербильт? Лаерт?
Одиниці часу
* * *
Час – чи не пастка для наших душ?
На початку усі біжимо чимдуж.
У фіналі ледь плентаємося 
з повернутими назад головами,
І вдивляємося: чи Час іще з нами?
..
*  *  *
Час – це гойдалка між «ось» і «завтра»?
Чи невимовна космічна мантра?
Чи хвиля сліпа і сумна,
Що змиває тебе з човна?
*  *  *
Час – це еон чи це агон?
Чи Гер, Гермес, Христос і Будда?
Чи душ правічний електрон?
В саду дитинства халабуда?
*  *  *
Час – то є пам’яті образи й знаки.
Вчіться читати їх, небораки.
Кажете, «буков» занадто багато?
Мало хрестив вас ремінчиком тато!
*  *  *
Час – це картини Ватто і Гогена,
Білі знамена і чорні знамена,
Струмінь води, лебедине крило,
Очі дружини, дитини тепло,
Бджілка над лугом, у горах луна,
Біль, що у серці від горя зрина,
Шепіт трави, небеса голубі,
Зорі над степом і космос в тобі.
*  *  *
Здригнувся місяць від трасуючої черги.
Скаженим по ярах розтікся молоком…
Червоно-чорних рим не відчуває червень.
А Мавка зорі тче над Чорним Ташликом.
Підковами десь тут іржавіють чесноти.
Гарбу солоних сліз зібрав Волосожар…
Крадуться між гаїв зажерливі істоти –
По всьому стати їм лиш зграєю примар.
Почуй же, степовик, у цю страшну хвилину:
«Ти виріс вже, козак, ти більше не пташа!
Пильнуй. Пильнуй, не спи! Ставай до бою, сину!» –
Та лебедем летить до матінки душа…
Єрусалим. Ніч перед Великоднем
Дарує місяць велич краєвиду:
Ось башта, наче пам’ятник Давиду,
Рехавія, жасминами повита,
Церков на Єлеонській пишна свита,
А нижче – Гетсиманія, як тінь
Апостольських служінь і потрясінь…
Густіє ніч, як в те число нісана,
Коли Його молитва осіянна
Творилася над чашею буття…
Та варта йде, і півень кукуріка,
І та ж мене охоплює велика
Любов до богоданного життя.
Дивлюсь на світ… і плачу, як дитя. 
*  *  *
і невтомний Харон навіженим кермує човном
і холодний як сонце хліб зоріє на денці Дніпра
люди ікс розповзаються кірово-пірровим сном
і сивіє синиця й міліє Майтрейї пора…
* * * 
На заході криваве скло 
Тече, пропалює палітру. 
Над прірвою підстав крило. 
Та марно. Ти в полоні вітру. 
І він несе тебе чимдуж... 
А ти все мариш про захмарне. 
Лети, лети, голубко. Марне 
Твоє чуття високих душ. 
Твоє чуття в нечеснім слові 
Гніздечко звило і пищить... 
Чи вітер схильний до любові? 
Чи бавиться? Що вік, що мить – 
Йому однаково байдуже, 
Танок він з марником веде. 
Йому що біле, що бруде – 
Не переймається тим дуже. 
І ти за ним – у даль дальтонну, 
Де присмерк, морок... Пустота 
Тебе пестливо огорта – 
Ні пані, ні жону, ні донну.
*   *   *
Коли мої дзвони останні проб’ють,
Тоді лиш прощу, моя мила,
Що зрада твоя підняла в мені лють,
Назавше знесилила крила.
Коли мої кроки останні зітруть
Вітри і дощі здичавілі,
Пробачу тобі я облудливу суть.
Приходь, помолись на могилі…
Коли в надвечір’ї заплаче зима,
Змарніє, посунеться лютий,
Зимою нарешті ти станеш сама.
І може розтанеш від люті…
*  *  *
О, жінко, дивовижний міст
Між небуттям й життям на герці.
Ти стільки почуттів несеш у серці,
Що не охопить це художній зміст,
Ні ноти, ні слова, ні фарби у веселці,
Нехай то буде Ренуар, Толстой чи Ліст.
І де б не був твій диво-небокрай,
Люби мене, чаклунко, не карай,
Люби щосили, до нестями.
Нехай спливають дні за днями,
Неси до столу свіжий коровай,
А не чуття гіркої драми.
Ти дивишся у космос, як під ноги.
Ти ставиш і руйнуєш застороги.
Тобі всі рани Всесвіту болять
І колискової так хочеться співати,
Щоб чоловік десь поравсь біля хати,
Йшла череда, а не чужинська рать.
*   *   *
Вона іде… І зорі де-не-де
Стлівають вохрою на синім.
Чи я бреду в туман, чи він мене краде
На битім на шляху осіннім.
Вона іде… І степ ковтає біль.
І сплачує податок до зернини.
Полин під тином, на причілку – хміль.
А по-над ставом – стогін Катерини.
Вона іде… І облітає гай.
І озираються на дім лелеки.
І свище вітер, як хльосткий нагай.
І губиться десь вогник недалекий.
* * *
Весна… Її не зупинити плин…
Та землю крають не плуги, а танки.
І в сонячні ясні квітневі ранки
Ці землі омина лелечий клин.
Тут влітку проросте полин.
А восени чи буде хтось орати?
Війна… Це ти її плекав, наш «брате».
Ти споконвіку звик лиш брати.
Ти Україну брав на кпин.
Сам Бог за це воліє покарати. 
Труна… А поруч непритомна мати.
Був син один… Немає що ховати –
Ти спопелив його на тлін.
Героям – слава! Матері – уклін.
Слова… Слова, що йдуть від Бога ,
Нестримні, як сама весна,
Тобі остання засторога:
                               «Геть, сатана!».
Місячні хоку
*  *  *
Мла обабіч дороги.
Чорна стрічка асфальту.
Попереду – обрій.
*  *  *
Густо пішов сніг.
Небо дарує срібло.
Друже, час уже йти!
*  *  *
Сніжинка дивна
Ледь торкнулась обличчя –
Хуга чаклує.
*  *  *
Перший пролісок –
Як найперший цілунок.
Холодна ніжність.
*  *  *
Бузок у дворі…
Там туркотять голуби.
Це пісня весни.
*  *  *
Білий метелик –
Пряха літніх хмаринок.
Не збийте пилок.
*  *  *
Визирає серпень,
Немов смугастий кавун.
Зірки теж стиглі.
*   *   *
А ми, як завжди, у труді,
Хоч видно край шляху земного…
Минає вік – ну що такого?
Підуть поети – що тоді?
Бува чи солодко, чи гірко,
Поет мовчить, коли болить.
Про це розкаже мимохіть
Його римована говірка
Митцю накреслено незримо
Любов і правду боронить.
Якщо життя обірве нить,
Залишаться чуття і рими.
Сидиш чи рухаєшся маршем,
Слова приходять і бринять…
То сходить Божа благодать,
У вірш складаючись назавше.
Не спи, поет, гори, свічадо,
Ти теж творець таємних див.
Слова твої із криг та злив,
Із променів, що сяють радо.
…А поки що течуть плітки,
Як потічки сміття і бруду.
Поет не потребує суду –
Лишень свободи три ковтки.
Та сходить осінь – вірний знак,
Що вимагає час рахунки.
І той, що водить за лаштунки,
Питатиме не скільки – як?..
*  *  *
Не уповільнити життя…
Воно вже добігає краю.
І долі кращої не маю
за ту, що вивела мене
на цю дорогу неозору,
що в пиріях іде під гору,
де посміхається дитя,
де коник-стрибунець, де гичка,
де в’ється степом сива річка,
і над оцим усім, о Боже,
дарує зорі небо гоже.
Душа чекає вороття.
Не уповільнити життя…
11. СЕРГЕЙ НОСОВ И РАДОСТЕЙ ЗЕМНЫХ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ
СЕРГЕЙ  НОСОВ

И РАДОСТЕЙ ЗЕМНЫХ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ
Носов  Сергей Николаевич.  Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге)  в 1956 году.  Историк, филолог,  литературный  критик, эссеист  и поэт.  Доктор  филологических наук  и кандидат исторических  наук.  С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником  Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии  Наук. Автор  большого числа работ по истории  русской литературы и мысли и в том числе нескольких  известных книг  о русских выдающихся  писателях и мыслителях, оставивших свой  заметный след в истории  русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М.  «Советский писатель». 1990;  В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики  творчестве Вл. Соловьева СПб.  Издательство «Дм.  Буланин» 2008;  Антирационализм в  художественно-философском творчестве  основателя русского славянофильства И.В.  Киреевского. СПб. 2009. 
Публиковал произведения разных жанров  во  многих ведущих российских литературных  журналах  -  «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской  русскоязычной газете  «Русская мысль» и др. 
В годы советской власти принимал активное участие в диссидентском движении.
Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате  - в ленинградском самиздатском  журнале «Часы»   1980-е годы.
Во времена  горбачевской «Перестройки»  был отчасти допущен и в официальную  советскую печать. 
Входил как поэт  в «Антологию русского  верлибра», «Антологию русского лиризма»,  печатал  стихи в «Дне поэзии России»  и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь  искусств» (Ганновер), в  петербургском  «Новом журнале», альманахах «Истоки»,  «Петрополь»  и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. 
После долгого перерыва  вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно  печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь  искусств», «Российский Колокол» ,  «Перископ», «ЗИНЗИВЕР», «ПАРУС», «Сибирские огни», «АРГАМАК»,  «КУБАНЬ».  «НОВЫЙ СВЕТ», « ДЕТИ РА», «МЕТАМОРФОЗЫ»  и др.,   в  изданиях  «Антология  Евразии»,»,  «ПОЭТОГРАД»,  «ДРУГИЕ», «КАМЕРТОН»,   «АРТБУХТА»,  «ДЕНЬ  ПОЭЗИИ» ,  «Форма слова»  и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «  НОВЫЙ ЕНИСЕЙСКИЙ ЛИТЕРАТОР», «45-Я  ПАРАЛЛЕЛЬ», «Под часами»,  «Менестрель», «ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ БУКВ», « АРИНА НН» ,  в сборнике посвященном 150- летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «СЕРЕБРЯНЫЕ  ГОЛУБИ(К 125-летию  М.И. Цветаевой) и   в целом ряде  других   литературных  изданий. В 2016 году стал  финалистом ряда поэтических премий – премии  «Поэт года», «Наследие»   и др.   Стихи  переводились на несколько европейских языков.  Живет в Санкт-Петербурге.
  
   .   .   .
И радостей земных
гораздо больше
чем спелых яблок
в сказочном саду
чем птиц поющих
на его деревьях
чем девушек красивых
у пруда
в тени таинственной
взволнованного клена
который их
скрывает наготу
и только меньше
этих радостей
чем  той живой воды
таящейся
в источнике волшебном
в чаще леса
чем воздуха 
и солнечного света
и тех крылатых
трепетных  мгновений
с которыми в обнимку
улетаешь в небо
на облако пушистое
с утра.
   .   .   .
 И сам  бы  я
кого-нибудь любил
хотя бы дождь
за окнами веселый
и нежные
весенние цветы
и девушек смеющихся
счастливых
и даже первый снег
в моем  саду
такой безумно белый
как пустыня света
где можно
все идти идти куда-то
и в вечности
таинственно пропасть
да только вот
где все это увидишь
когда колдунья ночь
стоит над миром
и шепчет
свои странные слова
о том что сбудется
о том что не вернется
и что останется
для нас чудесной тайной
сокрытой где-то в небе
среди звезд.
 
   .   .   .
Во вселенной
так много  планет
много больше
чем луж
в  нашем городе в осень
и они 
все летят и летят
хотя нет у них крыльев
куда-то
так и мы полетим
вместе с ними
в назначенный час
в этом вечном
пространстве  бездонном
провожая глазами
огни городов
на земле.
   .   .   .
Ты становишься
феей цветов
и царицей всех эльфов
на свете
и той самой
дюймовочкой нежной
что одна
в этом мире жила
и твой лист
уплывает в реке
в то глубокое
синее море
где давно его
буйные волны
кувыркаясь все ждут
брыжжут пеной
хохочут
забывая от жадности
стыд  навсегда.
   .   .   .
И в озере чувств
утонули  большие слова
круги от них
шли
очень долго
до берега боли
и там
на холодном песке
засыхали
как белая пена
с которой
счастливые  дети
играли с утра
в облака.
   .   .   .
И девушки 
в этом  счастливом
нетронутом  горечью мире
всегда по утрам  танцевали
как в роще  танцует
листва  на ветру
и не знали
про чувства
которые люди
не дарят друг другу
а прячут
и носят с собой
словно  камни
хотя это
так тяжело.
   .    .     .
Как будто 
булок сладких принесли
и кофе вкусное
с утра налили в чашку
и веером обмахивают
нежно
чтобы не душно было
а легко
и девушки
в прозрачных легких платьях
все время приглашают
танцевать
и дни порхают так
как бабочки в саду
садятся на цветы
и затихают
и бог на небе смотрит
на все это
и улыбается
улыбкой мудреца.
   .    .     .
Когда же 
закончится счастье
его и не выпить
из чашки
как выпьешь
опять подливают
пирожные снова дают
и музыка томно играет
кругом
только звук поцелуев
и чудные
белые птицы
так сладко
и нежно  поют.
   .   .   .
Теперь  я  буду добрым
и счастливым
как этот лес
который  повзрослел
и утопает в славном
шуме листьев
и дышит
так спокойно и легко
что в нем
запели птицы
даже в осень
и знают все
о чем они поют. 
   .   .   .
Я играю
в смеющийся день
и в глубокую
темную  ночь
и в луну
что становится
нежной девчонкой
и в глупое солнце
что лижет
своим языком
всех кто хочет
с ним долго дружить
и в сердитого
злого волшебника
что запрещает
лежать в облаках
в своем небе
и в счастливого
доброго бога
заснувшего сладко
в раю
посреди поцелуев
в объятиях
ангелов милых
которые рядом кружатся
и тихонько
поют о любви.
   .   .   .
И просветление конечно
наступило
ты понял  что луна
лишь круглый шар
а солнце - шар горячий
и человек - из воздуха земного
он им надут
и  как воздушный шар
кружится в облаках
и попадает вечно
в невесомость
а остальное - просто пустяки
там сила тяжести
инерция покоя
любовь цветы и девушки
простые
еда питье и долгий
крепкий сон
могилы и кресты
и бабушки
и маленькие дети
в своих кроватках
и весь этот мир
плохой хороший
добрый и недобрый
такой как есть
такой как был когда-то
и будет может быть
еще три тыщи лет
   .   .   .
Жизнь состоит
из радостей земных
на небо мы
лишь смотрим иногда
и ничего в нем
собственно не видим
одну лишь синеву
пустые облака
и глупое
сияющее солнце
а на земле
и травы и цветы
и девушки-волшебницы
нагие
и утро нежное
до тайного
запрятанное дна
где как в колодце сказочном
хранятся
волнующая  жаркая любовь
и множество 
горячих поцелуев.
   .   .   .
Здесь ландыши растут
цветы
любви и грусти
 и кроткой нежности
которая всегда чиста
и мы их
безмятежно любим
ведь эти тихие
и нежные цветы
обычно расцветают
вдали от дел людских
и вечно говорят
о том
чего  мы
никогда не знаем.
   .   .   .
Хамоватая  фраза
упавшая  на  ладонь  грязной каплей
дым  раздражения
черной  веревкой  
опоясывающий  линию  горизонта
и  скомканные  черновики  удовольствий
нервно  раскиданные   по  полу  при  обыске
вот  и  все  - 
карманный мир вора
позвякивающий  мелкой  монетой
при  быстрой  ходьбе.
  
   .   .   .
Кругом 
одни и те же люди
(других ведь нет
на свете никогда)
над головой
одно и то же небо
(а где другое взять -
спроси у бога)
земля все та же
под ногами
(а какая должна бы быть
тебе еще земля)
и вот живешь
кого-то очень любишь
(случается со всеми
иногда)
встаешь с утра
ложишься ночью спать
и вечно тратишь
тратишь время жизни
которая
уходит в никуда
(все так живут мой милый
в этом мире)
   .   .   .
Жизнь -
это белая птица
летящая ночью
по огромному мертвому небу
одна
мы слышим
лишь крик ее
громкий протяжный 
и шум ее крыльев
похожий на шепот
далекого ветра
и руками ее машем
во тьме.
   .   .   .
Вот умер снег
его уже не стало
земля  глядит
как желтое  лицо
на  пасмурное небо
и вся она
в морщинах и подтеках
зимою
изможденная земля
но зелень
ее скоро нарумянит
и станет она 
девушкой опять
вот нам бы так
залечивать  все раны
и запросто
из мертвых воскресать.
   .   .   .
Ничего  не  уходит
пустыня
не  превращается  в  сад
а  остается  лежать  золотым  покрывалом
под  беспощадно  сияющим   солнцем
поскольку
ты  и  сам  остаешься  стоять
посреди  щебетавшего  лета
как  памятник  хмурый
уходящему  дню
у  подножия   новых   веков
на  седом  постаменте  из  пепла
с  рукой
одиноко  протянутой  к  небу
по  которому    тучи  ползут
в  никуда
и  по  прежнему  давят  друг   друга
на  розовом   фоне  заката. 
   .   .   .
Часы  на  стене
старомодны  как  девушка  в  белом
у  окна
за  ним  сад  и  конечно  цветы
и  естественно  осень
цветы  увядают
и  девушке    грустно
и  в  руках  у  нее 
кружевной  старомодный  платок
и  клубится  туман
и  слова  утонченно  красивы
и  воздушна  печаль
и  наполнен  бокал  тишины.
   .   .   .
У меня очень много
покоя
любви одиночества
белых букетов цветов
состоящих всегда
из одних поцелуев
и на небо моем
постоянно  луна  молодая
они низко спускается
каждую ночь
и глядит мне в окно
и так нежно ласкает
что-то шепчет все время
и дарит мне эти цветы.
   .   .   .
А вот и нет
луны сегодня
в нашем мире
вместо  нее
рогатый месяц
как бычок
стоит на сказочной
лужайке
среди неба
и кажется мычит
так громко
как будто
маму свою ждет
чтобы сосать
простое белое
земное молоко
из вымени ее
большого
и мы под  месяцем 
таким
играем в кошки-мышки
с любовью счастьем
и своей судьбой
гадаем
на кофейной гуще
среди ночи
и бога ищем
в темноте
как будто бы
он спрятался от нас
как мальчик
прикрывшись простынями
облаков
и может быть
сгорая от смущенья.
 
   .   .   .
И это счастье
словно клад
в лесу дремучем
под корнями
его наверно
спрятали там гномы
в шкатулке перламутровой
своей
и стерегут ночами
вот слышна
их перекличка
среди леса
им чудится
что кто-нибудь крадется
по тропинке
за шкатулкой этой
и его в сети
следует поймать
запутать закружить
заколдовать
а после как-нибудь
достать свою шкатулку
открыть
и в обморок упасть
увидев счастье
и после  просто
странники чужие
его легко
у неподвижных гномов
заберут
в мешок уложат
и уйдут куда-то
туда где света нет
но горя   не бывает
никогда. 
   .   .   .
Бывает вечер
нежным и красивым
бывает юная
волшебная луна
плывет она
по небу обнаженной
и вокруг звезды
словно дети
водят хороводы
без конца
а на земле
ее так ждут и любят
и томятся
и  вдруг она
волшебница нагая
к ним спустится
с безумной высоты
и даст себя поцеловать
так нежно
и мир закружится
и ей не станет стыдно
что все позволила
что можно и нельзя.
   .   .   .
И люди спешат
и машины
по пыльной дороге
идет отступление
только куда
от кого
и солнце над ними
похоже на желтую кляксу
и  тоже 
не помнит уже  
ничего.
   .   .   .
Как будто
кисточка в руках
и ей пишу
мазню волшебную
о радостной любви
где много
розового света
и он исходит
из глубин
таких таинственных
и стыдных почему-то
и превращается
в волнующее 
молодое тело
которое могу обнять
поцеловать
и на руках  нести
по небу голубому
и вместе с ним
купаться
в белых облаках.
   .   .   .
Ты уже не мог
пошевелиться
только думал молча
свою думу
и лежал один
в своей кровати
у высокого
и темного  окна
и вдруг  в нем
вновь появилось утро
нежное
такое молодое
словно в небе
выросла трава
зацвели цветы
запели птицы
девушка явилась
вся нагая
чтоб обнять тебя
и рядышком остаться
так как счастье
остается навсегда
и забыл ты
эту неподвижность
как калека
забывает костыли
когда чудо дивное
приходит
в его душу опустевшую
тайком.
   .   .   .
Как из пыльного  шкафа
достают по весне пиджаки
так и я
достаю из кладовки
с восторгом
ушедшую юность
наряжаюсь в нее
и иду танцевать
на чужие балы
но зачем
этого я не знаю пожалуй
так просто
чтобы что-нибудь
делать на свете
где и дел никаких
уже нет.
   .   .    .
И слышны мне
всю ночь
снова чьи-то  шаги
тихий шепот
и сдержанный смех
и какие-то тени
сменяют друг друга
за темным  окном
и качаются
в такт
одинокому ветру
а он бродит
по крыше гремя
как бездомный
не имея угла
чтоб  заснуть
до утра.
  
   .   .   .
И почему же ночь
была счастливой
а день все прятался
под одеяло
и все стеснялся
что-нибудь сказать
боялся целоваться
только плакал
как мальчик маленький
которого вдруг взяли
и в мир 
колдуний юных привели
а ночь была  бесстыдной
и безумной
не знала слова «нет»
и утопала 
в  жарких  поцелуях
и отдавалась
сказочной любви.
   .   .   .
Я  дотронулся
до тишины
и раздался
пронзительный крик
я коснулся печали
она превратилась
в улыбку
я сорвал
с неба шапку
седых облаков
и оно оказалось
по прежнему синим
я тебя целовал
а ты  будто
собой не была
стала музыкой
нежной любви
словно сказочник
водит смычком
по томительно  стонущей 
скрипке.
   .  .   .
Звучала  музыка  в  саду
и   трепетали   тени
в  красивом  обрамлении  из  вздохов
застывших  на  губах  
как  под  обложкой   книги
лежащей  на  столе
как  труп   чужой  души.
   .   .   .
Живя  пунктирно  вы  ближе
к  скромной  графике  бытия
небрежной  и  мягкой  чуждой  крика
вы  уже  не  хотите   заорать песню   облезлым  вечером
и   все  реже  распахиваете  объятия
похожие    на  ваше  расстегнутое    пальто
не  меняющееся  годами
как  лицо  руки  число  дней  в  году
и  расход  слов  в  течение  суток
условно  равный   на  языке  унылого  быта
расходу  воды  во  время  мытья
и  чувств  за  сеанс  любви…
живя  небрежным   пунктиром
вы  не  вытаптываете    вертлявых  тропинок
вдоль  низкого  берега    судьбы
и  становитесь  проще  честнее  и   даже  светлее с годами
как  рассвет   у  ног   юной  осени
тогда
и  рождается  тихо  свобода  -
лучшее  в  этой  жизни
полной  уличного  грохота  и  шума.  
   .   .   .
Незаметно    крадутся  по  полу
случайные  тени
как  мыши
и  стоит  восклицательным  знаком
слепящий  до боли   торшер
у    кровати
что  есть  сил  освещая
лицо  неприятного  гостя
с   улыбкой
приклеенной  как  этикетка 
на  которую  хочется  плюнуть
но  следует    вежливо очень  пожать 
в  то  же  время
холеную  пухлую   руку
смотря  на    округлый  живот
и  тепло  говоря  «проходите»  «простите»  
«я  счастлив»  «увы»  «до  свиданья»
   .   .   .
  
Я не знал
о тебе ничего
так как мы
никогда и не знаем
что за морем
где волны
все бродят
как голодные волки
туда и сюда
что за лесом
в котором
и нет никого
кроме чьих-то
чужих голосов
среди ночи
и когда ты пришла
я не знал
как тебя и назвать
как тебя целовать
как губами 
к тебе прикоснуться
и как можно
тебя долго долго
любить.
   .   .   .
Давно мечта
не заходила
в дом
не надевала
свадебное платье
не танцевала
голой на столе
и не пила
прославленные вина
а оставалась
девушкой невинной
похожей
на березку молодую
которой суждено
годами
качаться на ветру
так грустно
под  окном.
   .   .   .
А нам с тобой светло
и  темной ночью
нам звезды
заменили фонари
луна под абажуром
облаков
как будто
стала ласковей
и проще
и я тебя
по прежнему люблю
все так же нежно
как давным давно
когда ты
на рассвете мне
приснилась
среди цветов 
в  заброшенном саду.
   .   .   .
Я  стану
волшебником
в синем  халате
взмахну
своей тростью
и останется день
навсегда
в моей жизни
в котором цветут
точно те же цветы
что росли
тыщу лет
и увять не сумели
и поют  упоительно
в том же  саду
что когда-то
был богом посажен
на самом краю
всем знакомого мира
те же вечные
птицы любви.
   .   .   .
Ночь вокруг -
это просто  глубокая
темная яма
без звезд и луны
в ней живут
только шорохи вздохи
и чьи-то шаги
ты их слышишь
а после
они затихают
остается молчание
словно покойник
что лежит
в своем черном гробу.
   .   .   .
Вы заходите в душу  живую
как  будто в чулан
и в ней память
сложила мечты
как консервы
на  полках
из светлого чувства
и гирлянды сушеных желаний
висят  по углам
и качается лампочка счастья
под старой  продавленной крышей
но ведь вам хорошо
знать  что это же ваша душа 
ее можно закрыть на замок
и уйти  прохлаждаться
и она будет ждать вас
как брошенный дом
и тихонько
скрипя на ветру
разрушаться.
   .   .   .
Кто-то ходит
опять  по двору
среди ночи
что-то ищет
в засохшей траве
его тень
меж деревьев
крадется
становится больше
когда он подходит
к нашим окнам
и хочет взглянуть
на меня
его руки
похожи  на лапы
огромного зверя
и глаза его
очень страшны
и его я боюсь
и стою 
неживая за шторой
до утра
и все жду
когда будет светло.
   .   .   .
А на любовной
сладостной поляне
вновь вырвали
все нежные цветы
остались лепестки
несчастные простые
совсем одни
на той сырой земле
где ходят только
люди в сапогах
больших тяжелых
с комьями
налипшей грязи
на подошвах
и хриплым голосом
друг другу говорят -
какая тут любовь
какие ласки
нет ничего
вокруг сплошные лужи
топь и маята.
   .   .   .

Не полезно так жить
чтобы
 круглый год 
громко стучало сердце
оно
 может пробить 
панцирь груди изнутри
упасть
 на асфальт и разбиться
покатившись
 кровавой монетой 
в люк сточных вод
потому
 мы и любим 
спокойные мягкие кресла
долгими
 вечерами - 
прологами скучных ночей
в
 которых черпаем как воду 
тоску из колодца
большущими
 ведрами 
будничной прозы.
   .   .   .
И тишина покорно воплощает
всего  лишь  запятую  смерти
на  стоптанном   пространстве   бытия
подобного  листу  простой    бумаги
сырой  от  слез
пролитых  из  стаканов
несчастных  глаз
ненужных  их  владельцам
привыкшим  к  бесконечной  слепоте.
   .   .   .
Сырое  крошево  
вздрагивающих  от  ветра  чувств
и  нежный  осколок  
теплого   лета
умирающего 
 на  морщинистом  лице  озера
дряблая  кожа  которого  
пропитана  серым  небом -
это  блюдо  прилежно  подается  
на  ужин   памятью
среди  пустоши    скучной  зимы
пальцами  холода   
гладящей  душу  ночами.
   .   .   .
Маленький  кусочек  плоти
и  затаившаяся  в  нем  - 
как нерв в сломанном зубе  -
ноющая   душа
на  фоне огромного  голого  неба
это  все  что  осталось…
съедена  (вот  и  косточки  рядом)
постаревшая    мудрость
легко  ставшая  обедом  наглости
и  никчемны   сладкие  напитки   фантазий
уходите
как  уходят    белые  облака
за  забор  горизонта
и  будьте  (как  можете)  счастливы.
   .   .   .
Сырое  крошево  
вздрагивающих  от  ветра  чувств
и  нежный  осколок  
теплого   лета
умирающего 
 на  морщинистом  лице  озера
дряблая  кожа  которого  
пропитана  серым  небом -
это  блюдо  прилежно  подается  
на  ужин   памятью
среди  пустоши    скучной  зимы
пальцами  холода   
гладящей  душу  ночами.
   .   .   .
Детство
само приходило
как девочка
в розовом платье
и вспоминало
какой же ты был
в том году
когда сосны шумели
в безлюдном
простуженном парке
рябь по привычке
гонялась в холодном пруду
и душа
уходила  одна
тосковать
на пустом перекрестке
где вели три дороги
в совсем непридуманный мир.
   .   .   .
Стало светло
кто же это 
стер черную краску
с простуженных улиц
 выкинул звезды
с холодного неба
и темную душу
умыл серебром
белоснежного  дня
чтобы она
танцевала в обнимку
с мечтами
прямо на площади
там
где гирлянды
светящихся слов
ярко горят 
как витрины
словно  прохожих
зовут  хохотать
на весь мир 
и кого-нибудь
жарко любить и любить
без стыда.


12. Василь Слапчук «Душа на обличчі»
graphic
Василь Слапчук
«Душа на обличчі»
Третій, завершальний казковий роман «Душа на обличчі.  Нові пригоди Кракатунчика та його друзів» популярної трилогії  про кленового бога відомого українського письменника Сергія  Дзюби побачив світ у Казахстані і Канаді. Таким чином, загальний  наклад «Кракатунчика» сягнув 100000 примірників.
Наші українські поети Сергій та Тетяна Дзюби стали всесвітньо  відомими, адже за кордоном у різних державах успішно вийшли 23 їхні  книжки! Взагалі, їхні вірші перекладені вже 65-ма мовами й надруковані  в 50-ти країнах. Отож наші співвітчизники протягом буквально п’яти  років отримали наразі близько 70-ти престижних зарубіжних нагород: у  США, Великобританії, Німеччині, Франції, Італії, Бельгії, Чехії, Сербії,  Польщі, Болгарії, Румунії, Македонії, Росії, Білорусі, Казахстані… Це –  зокрема, премії імені Людвіга Нобеля, Ернеста Хемінгуея, Джека  Лондона, Франческо Петрарки, Гомера, Антуана де Сент-Екзюпері, аль- Фарабі, Абая…
Втім, Сергій Дзюба зовсім не збирається спочивати на лаврах,  адже тепер настав час перекладів його прози. Веселий роман  «Потягуськи», створений разом з Іриною Кулаковською, вже  надрукований у Канаді та Вірменії. Також один за одним, водночас у  Казахстані та Канаді, надруковані його казкові, пригодницькі романи:  «Кракатунчик – кленовий бог», «Гопки для Кракатунчика» і ось, зовсім  нещодавно, – третій, найбільший роман чарівної, пригодницької  трилогії – «Душа на обличчі». Причому ініціювали продовження цього  дивовижного проекту саме зарубіжні видавці. Адже їхні надії на успіх  «Кракатунчика» справдилися!   
Нагадаємо, в Казахстані книжками Сергія Дзюби опікується  видавництво Казахського національного університету імені аль-Фарабі  (особлива подяка – ректорові університету, поетові, академіку  Галимкаіру Мутанову та науковцеві Гюльнар Мукановій), а в Канаді –  видавництво «LitSvet» і популярний журнал «Нове Світло» («Новый  Свет», головний редактор – Олена Жукова, заступник головного  редактора – Михайло Співак). А відповідальний редактор – відомий  науковець, доктор культурології Олексій Давидов. Книжки виходять за  підтримки Міжнародної літературно-мистецької Академії України,  котра об’єднує відомих письменників, перекладачів, науковців,  журналістів та громадських діячів із 55-ти країн світу, очолює її Сергій  Дзюба.
Зрозуміло, я не розголошуватиму всіх таємниць нової книжки виданої дуже ошатно, з численними, напрочуд вдалими, оригінальними  ілюстраціями. Скажу лише, що вона, на мій погляд, найцікавіша. Адже  Сергійку, Кракатунчику та їхнім друзям доведеться пережити стільки  неймовірно захоплюючих пригод, і так часто користуватися чарівними  речами, дізнатися про такі дивовижні гопки, що я щиро заздрю юним  читачам. Чого варті тільки історії про таємничий острів, населений  такими колоритними домовичком Петровичем, русалкою Катею,  полтергейстом Кузею, квіткою Кривлякою, привидом барона  Мюнхґаузена та балакучою валізою Люсею; а ще – про польоти на  кіборгах-лялечках і приголомшуючі «здибанки» з розбійниками Тузом  та Валетом, а також – захоплюючий процес перевиховання пана  Шкарпетки і бурбуруну Антона!
Безперечно, дуже привабливим для малечі є й сам Кракатунчик. І  в своїх листах до письменника діти не раз зізнавалися, що хотіли б мати  такого друга – веселого, хороброго та надійного, який ніколи не  зрадить у скрутну хвилину і завжди готовий виручити з будь-якої  халепи.
Головні герої трилогії – першокласник Сергійко та його друг  Кракатунчик. Кракатунчик – це малесенька копія того, кому він  з’являється. Одночасно двоє чи більше людей не можуть бачити  Кракатунчика. Спілкування з Кракатунчиком –   індивідуальне й  інтимне. У кожного – свій Кракатунчик. І кожен із персонажів трилогії  до певної міри – Кракатунчик. На мою думку, саме в одноосібності й  багатоликості полягає оригінальність цікавого авторського задуму,  власне, ідеї Кракатунчика. В цьому сенсі Кракатунчик – поняття майже  філософське.
А ще чудовою творчою знахідкою С. Дзюби є те, що Сергійкову  приятельку й однокласницю з історій про кленового бога звати Танею:  Тетяночка народилася воднодень із мамою Танею – ненькою Сергійка. І  тато у Сергійка – теж Сергій (якщо точніше – Сергій Вікторович).  Власне, Сергійко з Танею – це дорослі тато Сергій із мамою Танею, а  тато з мамою – маленькі Сергійко й Таня… У романах вони одночасно і  дорослі, й діти
Ось чому батьки та дітлахи в цих казках, за найнесприятливіших  обставин, можуть легко порозумітися між собою, отож мама Таня й не  квапиться ставити в куток свого синочка, а тато Сергій Вікторович  жодного разу не вдарив його своїм паском...
Тож щиро вітаю знаного українського письменника Сергія Дзюбу  з цілком заслуженим і справедливим успіхом! Особисто я не здивуюся,  коли одного разу, ввімкнувши телевізор, зустрінуся зі своїм знайомим  кленовим богом у телесеріалі для дітлахів. Та й мультики про  Кракатунчика вийшли б на славу!
У відгуку на цю чудову трилогію письменниця Наталія Гранич  справедливо наголошує, що стати дитячим (саме дитячим!)  письменником, то ще складніше за вищу математику. Кожна дитина  старша за нас не тільки на один день, а й на ціле життя.
Золоті слова! Сергій Дзюба – дитячий письменник.
13. Світлана Талан ВІН СТОЯВ ЗА САМОСТІЙНУ УКРАЇНУ
Світлана Талан
                           ВІН СТОЯВ ЗА САМОСТІЙНУ УКРАЇНУ 
Письменник Гордій Брасюк до сьогодні лишається невідомим не лише читачам,  але й письменникам та навіть літературознавцям. В «Українській літературній  енциклопедії» скупо подано десять рядків не зовсім точної інформації. Ім ½я  автора, який у тридцять років мав у своїй добірці п’ять книжок і кілька  кіносценаріїв, товаришував із письменниками, чиї імена навічно лишилися в  історії української літератури, лише останнім часом почало зустрічатися у  незначній кількості публікацій науковців. 
Чимало часу і зусиль доклав онук письменника, інженер і краєзнавець Сергій  Каленюк, щоб з першоджерел і свідчень родичів по крихтах зібрати достовірну  інформацію про Гордія Брасюка.   Прийшов час, коли потрібно повернути не лише  славне ім’я письменника, а й звернути увагу на художню цінність його творів.  
Отже, народився Гордій Брасюк 21 грудня 1898 року (2 січня 1899 р. за новим  стилем) у селі Лука Троянівської волості Житомирського повіту Волинської  губернії. Батько, Іван Петрович, був церковним старостою, займався пасікою,  городиною та вправно робив діжки. Мати, Мотря Василівна, виростила шестеро  дітей (Петра, Гордія, Надію, Антоніну, Ярину і Фелю), поралася по господарству,  ростила дітей, тож не бувала навіть у Житомирі, проте, ходила пішки молитися в  Київ у Печерську Лавру. Старший син Петро отримав вищу освіту, працював  директором школи у Вінниці, але в тридцятих роках зазнав утисків та 12 січня  1938 року був заарештований. На той час він займав посаду консультанта  методкабінету облвно і переконував у недоцільності русифікації шкіл, за що й був  розстріляний 26 квітня 1938 року за постановою «трійки» УНКВС Вінницької  області. 
Гордій відмінно закінчив церковно-приходську школу і вчитель та священик  радили батькам віддати здібного хлопця в реальне училище або гімназію . Але ж  у  багатодітної родини не вистачало коштів, проте,  благодійність мала місце в різні  часи. За допомогою священика і поміщика із сусіднього села вдалося таки зібрати  кошти на оплату підручників та першого року навчання, не вистачило лише на  придбання учнівської форми. Жага до навчання була більшою ніж   від глузування  ровесників з його бідного селянського одягу і гніву директора, який зненавидів  «селюка». За порадою поміщика Базилевича Гордій перевівся в комерційне  училище, яке на той час очолював брат композитора Б. М. Лятошинського.  Завдяки доброму ставленню до сільського хлопця родини Лятошинських, він міг  користуватися їх великою бібліотекою та познайомитися з творами Т. Шевченка,  Лесі Українки, М. Коцюбинського відвідував популярні того часу домашні  літературно-музичні вечори Родина мала неабиякий вплив на формування  внутрішнього світу Гордія і зробила значний інтелектуальний внесок у розвиток  юнака. 
В училищі Гордія як відмінника  від плати за навчання звільнили, але на життя  доводилося заробляти репетиторством, а ще він співав  у церковному хорі, бо при  монастирі можна було харчуватися. В комерційному училищі бухгалтерська  документація велася переважно німецькою та італійськими мовами, тож Гордій  Брасюк досконало самотужки опанував ці мови. 
З неабияким юначим запалом Брасюк кинеться у вир подій 1917- 1920 рр . У 1919  році він закінчив навчання, мав непогані знання, професію бухгалтера і  сформований духовний світ. Більшовицький переворот у жовтні 1917 року він  назве «кривавою революцією», почне підтримувати дії Центральної Ради і  пропагувати її ідеї. Коли Центральній Раді та її урядові не вдалося здійснити  намічене і почалася окупація австро-німецькими військами, Гордій Брасюк  активно включився у підготовку антигетьманського повстання під головуванням  С. Петлюри та В. Винниченка.  Вступивши добровольцем в армію УНР під  командуванням Симона Петлюри, Гордій Брасюк служив інспектором  господарської частини військового лазарету. Після відступу армії УНР на  територію Польщі він деякийсь час переховувався у знайомих на Житомирщині.
Коли стихла Громадянська війна, за порадою старшого брата Гордій Брасюк пішов  на навчання у Київський інститут народної освіти. Нове життя – нові враження,  нові знайомі. З літературних виступів молодих письменників і поетів у залах КІНО  та Всеукраїнської Академії наук розпочалося створення літературного товариства  «Ланка»  Як відомо, «Ланка» декларувала зв'язок національного змісту та  європейської форми, за що їх звинуватили в антипролетарській ідеології  і в  тому,  що вони «ідеалізують куркулів та буржуазію». Організація у 1926 році змушена  була змінити назву на МАРС (Майстерня революційного слова). У тогочасній  пресі писалося: «7 листопада в Києві складену нову літературну організацію  МАРС (Майстерня революційного слова). До складу асоціації ввійшли  письменники: Антоненко-Давидович Б., Брасюк Г., Підмогильний В., Плужник Є.,  Тенета Б., Ярошенко В.». Це повідомлення є незаперечним доказом  приналежності письменника до цієї організації. Але акцент на  революційності не  врятував  їх від нападок компартійних органів і за три роки організація припинила  своє існування. 
Однак ці роки для Г. Брасюка були періодом напруженої творчої праці й активної  участі у літературному процесі. Крім товаришів по МАРСу, участі в різних  об½єднаннях, зібраннях та дискусіях, він знайомиться з  колегами по перу Миколою Бажаном, Миколою Хвильовим, Іваном Багряним, Костянтином  Гамсахурдія. Знайомства з режисерами і сценаристами кінофабрики (згодом  кіностудії імені О. Довженка) надихає Брасюка на написання кіносценаріїв. 
Але головним пріоритетом для нього залишається красне письменство.  Він плідно  працює і його оповідання друкують літературно-мистецькі журнали «Червоний  шлях», «Нова громада», «Життя і революція», «Глобус», «Плуг» та інші. Одна за  одною виходять книги: «Безпутні» (1926), «В потоках» (1927), «Устинка» (1929),  «Донна Анна» (1929), «Сни і дійсність» (1930). Брасюк був настільки популярним,  що у тогочасному романі Д. Бузька «Голяндія» оповідач називає його «молодим,  але талановитим і свіжим письменником» і звертається з проханням допомогти у  розробці «белетристичної» лінії оповіді. 
Не обділили увагою творчість письменника й критики. Пролеткультівська критика  вважала твори Г. Брасюка натуралістичними, міщанськими, такими, що не  сприяють соціалістичному будівництву. Особливій критиці піддався його роман  «Донна Анна». У періодичних виданнях того часу рецензії з негативною оцінкою  твору розмістили Г. Пронь, Л. Старинкевич, О. Фінкель, Л. Юровська та ін. 
 Творчість Лесі Українки стала поштовхом і лягла в основу  роману «Донна Анна».  Автор майстерно зумів показати і творчі роздуми та досягнення видатної  письменниці , і  її філософські ідеї, і душевний стан. Навіть пересічний читач  «Донни Анни» без напруги відзначить прямий зв’язок із «Лісовою піснею» Лесі  Українки. Героїня роману Ганна Бачинська, опинившись в лісі, відчуває себе по- новому, ніби «вирвалася з якогось ув’язнення», а зв'язок з природою дає їй надію  на те, що «вона відродиться, відмолодіє». 1 Для іншого героя, композитора  Володимира Шальвія, природа стає джерелом натхнення для написання опери  «Лісова пісня». Душевний світ героїні змінює музика Володимира. Дмитренко В.  І., кандидат філологічних наук (Луганський національний педагогічний  університет), професор університету Шевченка, зробив   детальний аналіз роману у  своїй роботі «Сучасна рецепція роману Г. Брасюка «Донна Анна» та дав роману  високу оцінку. Зокрема він  зазначає: «Г. Брасюк створює свого роду  містифіковану, знакову часо-просторову текстову площину. Відбувається зміщення  та накладання різних історичних часопросторів. Традиційний сюжет потрапляє в  коло авторської свідомості й піддається осучасненню… Традиційний образ  використовується як ім’я-символ. Письменника цікавить не структурно- семантична характеристика персонажа, а його ідейне наповнення, зашифрована у  ньому метафорично-символічна сутність. Тому цей образ існує в романі як  частина зображувально- аналогійного плану твору…» . Підводячи підсумки аналізу  твору «Донна Анна», Дмитренко В., у своїй роботі вказує: «Постійні відсилання  до героїв Лесі Українки, а також до основних особливостей образу дон Жуана у  світовій літературі, поглибили художньо-смислову напругу образів, створених  письменником, сприяли розширенню смислового навантаження кожного з них, що  підвищило художню вартість даного твору, оприсутнило в ньому певний діалог  епох».
 Хочеться зазначити, що навіть «Історія української радянської літератури» не  оминула полити брудом  письменника: «В ті часи ще доживала свого віку одверто  міщанська, дрібничково- натуралістична література, яка без кінця пережовувала  статеву «проблему», нудно скаржилась на «жорстокість» часу, лякала читача  картинами всякого розкладу й неподобства (Г. Брасюк «Донна Анна», Б. Тенета  «Гармонія і свинушник», П. Голота «Бруд»). Зовсім невелика кількісно така  література все ж існувала, і проти неї, проти її ідей і естетичних канонів вела  боротьбу радянська критика».  2   
І. Науменко, вивчаючи творчість Брасюка, пише: «Нападки критики письменник  сприймає зовні спокійно, з гідністю відстоює свою правоту ». Та сильніший і  болючіший удар йому було нанесено з іншого боку. Органи   ÄÏÓ ïàï³ðåöü çà  ïàï³ðöåì ôîðìóþòü íà íüîãî ñïðàâó , і в 1930 році у  ðîçêâ³ò³ òâîð÷èõ ñèë éîãî  àðåøòîâóþòü.  Усі члени літературного угруповання МАРС, окрім Марії Галич,  зазнали репресій, але пізніше. Брасюк був першим із тих, кого вилучили із  літературного процесу, а потім і відібрали життя. Його товариш І. Багряний був  арештований у 1932 році. В. Підмогильний – у грудні 1934 після вбивства Кірова,  убитий в 1937 на Соловках. У тому ж 1934 році арештовані Г. Косинка, Д.  Фальківський,  Є. Плужник, Борис Тенета, у 1935 році арештовують Б. Антоненко-  Давидовича.  Усі «марсіяни» потрапили в жорнова сталінських репресій, але не  всім вдалося вибратися з них. А Гордій Брасюк, через те, що був першим, не лише  втратив життя, але й позбувся літературного життя і пам ½яті після своєї смерті.  
 У 1930 році  письменника заарештовують. Органи ДПУ Брасюку  інкримінували і  участь у діяльності гуртків «Просвіти», забороненої як контрреволюційної  націоналістичної організації, і службу в петлюрівській армії, і навіть зв'язок з  грузинським письменником Костянтином Гамсахурдія, який приїздив у творчих  справах до Миколи Бажана і кілька днів жив у Гордія Брасюка. Та, очевидно,  головне звинувачення – його твори, які «ничего общего не имеют с пролетарським  творчеством… рассчитаны исключительно на темные и мещанские слои  населения». Та й чи могли сподобатися більшовицькій владі віршовані рядки  селянина на мотив «Інтернаціоналу» з повісті «У потоках»:
                      « Повстаньте, голі і голодні,
                       Із сіл, присілків, хуторів,
                       Бо ворог наглий, звірородний
                      Хроном гірким нам наїв…
                      Чуєш, хліб наш забрали… »?
Попри все, письменник не грішить проти істини – він відобразив у своїй творчості  реалістичні картини тогочасного села і міста. За горезвісними статтями 54-10 і 54- 12 Кримінального кодексу Г. Брасюку 9 листопада 1931 року було винесено вирок:  п’ять років концтаборів. Так Гордій Брасюк став одним із перших українських  письменників, яких радянська влада заганяла у концтабори за реалістичне  зображення радянського способу життя. Після нього взялися й за інших членів  МАРСу. П’ять довгих років незаслуженого покарання письменник відбув у  концтаборах Казахстану – КарЛАГу та на будівництві Біломорканалу саме у той  час, коли туди приїздив М. Горький з іншими письменниками та журналістами,  щоб описати грандіозну будову соціалізму. 
Після звільнення Гордій Брасюк повернувся до дружини Тетяни Василівни  Мануйлович у Запоріжжя. Він перебував весь час під пильним оком органів НКВС,  не мав ні роботи, ні власного житла, тому подружжя виїжджає до Казахстану, де  на той час, тікаючи від репресій, оселилося багато українців. Не знайшлося місця  на батьківщині також і родині Валер’яна Підмогильного – його дружина та син  вимушені були переселитися у Казахстан. Гордій Іванович влаштувався в Алма-Аті  плановиком-економістом, а дружина – в редакції газети. Але щастя родини було  не довгим – хвиля репресій 1937 року докотилася і до Казахстану. Відчувши  небезпеку, подружжя виїхало в Петровськ Саратовської області, де у них  народилася донька Галина. 
Пробувши там близько року, родина повертається до Запоріжжя. Гордій Іванович  влаштовується плановиком-економістом у «Харчопромспілку», де, завдячуючи  своїй високій кваліфікації та сумлінню, обійняв посаду завідувача відділу, а  дружина – у новостворену газету «Комсомолець Запоріжжя».
 Йому був закритий шлях до видавництв, навіть слово репресованого письменника  мало лишатися за ґратами.   Та справжній письменник лишається ним завжди.  Коли 27 червня 1941 року Брасюка заарештували вдруге, то при обшуку було  вилучено рукопис роману «Чечель» на 773 сторінках, а також чотири товстих  зошити чернеток з творами. У справі слідчий Смішко записав: «Вращаясь в кругу  к.-р. националистски настроенных украинских писателей Хвылевых, Ирчанов,  Блакитных, Антоненко-Давыдовичей и других, как и он ничего общего не  имеющих с пролетарским творчеством, Брасюк начал издавать аполитические  литературные труды, рассчитанные исключительно на темные и мещанские слои  населения… Все вышеперечисленные деяния в достаточной степени  характеризуют Брасюка как а-с (антисоветскую – прим. авт.) личность, активно  боровшуюся в прошлом против Сов. власти…»
«Я стояв за самостійну Україну,  – сказав скромний, працьовитий економіст- плановик на допиті. Він бачив, як залилося червоною фарбою лице енкадебіста, як  потяглася рука до нагана. Не злякався Гордій, не відвів погляд, продовжив:   За  Україну без протекторату будь-якої держави. Я не бажаю бачити радянської влади,  але не проти рад, лише щоб ті ради були без більшовиків…».   Потрібно було мати  неабияку мужність і тверді переконання, щоб на допиті раніше, ще у 1930 році,  заявити: «На шлях боротьби проти радянської влади я став у 1918-1919 роках…  вважав, що більшовики взагалі проти культури і, зокрема, проти українського  відродження…» 
 Присуд Особливої наради при НКВС СРСР було оголошено вже на наступний  день після арешту. Він був жорстоким і несправедливим: «…как социально  опасный элемент заключить в исправительный трудовой лагерь сроком на десять  лет, считая срок с 28 июня 1941 года». Тетяну Василівну, як «дружину ворога  народу», з редакції звільнили. З документів, переданих в архів зазначено, що  рукописи письменника були передані дружині письменника під розписку, але  дружина стверджувала, що їй нічого не повертали Лишилася лише на згадку про  чоловіка маленька світлина, що вклеюють у паспорт, яку не помітили при обшуку,  бо упала під стіл
По сьогоднішній день рукописи не знайдено, лише можна припустити, що роман  Григорія Івановича «Чечель» був пов'язаний з М. Ф. Чечелем – активним діячем  Української Центральної Ради, земляком, який також навчався у Житомирі. Як і  десять років тому Брасюк не приховував свої симпатії до Центральної Ради. У  протоколі допиту записано: «Я стояв за Центральну Раду тому, що вважав її  рідною національною владою». Але більшовицька влада не сприймала тих, хто не  поділяв її переконань. У січні 1942 року Г. Брасюка етапували з пересильної  уфимської тюрми до одного з найжахливіших концтаборів у системі ГУЛАГ –  «Ивдельлаг» на півночі Свердловської області, де ув’язнені майже не мали шансів  вижити від голоду, холоду та хвороб. Не добув свого сроку і Брасюк, бо тяжко  захворів і начальники табору «звільнили» його помирати деінде. 
Хворий Брасюк дуже хотів дістатися рідної України, але розумів, що не вистачить  сил, тому поїхав у вже знайомий Казахстан. У тяжкому стані він потрапив до  районної лікарні в Новотроїцьку, що в 10 км від станції Чу Джамбульської області.  Звідти написав листа додому, але сестри отримали його із великим запізненням.  Рідня зібрала гроші і надіслала на адресу лікарні, але допомога спізнилася.  Залишається на совісті лікаря лист, в якому той вказав, що такий-то не значиться у  списках хворих, а також кошти, які переслала туди родина, хоча в листі до сестри  Гордій Іванович повідомляв навіть номер палати. 
Отже, можна стверджувати, що помер Г . ІБрасюк влітку 1944 року у селищі  Новотроїцьку Джамбульської області і там десь знаходиться безіменна могила  українського письменника. Після смерті Сталіна, коли з таборів почали  повертатися письменники, яким пощастило вижити, вони намагалися дізнатися  про долю свого товариша, зокрема, Б. Антоненко-Давидович і М. Бажан.  Але тоді  їм це не вдалося. Пізніше і його колишні колеги й товариші відійшли у вічність, а з  ними і пам'ять про Гордія Івановича Брасюка. 
У серпні 1989 року справу було переглянуто прокуратурою Запорізької області і  Гордія Івановича Брасюка було реабілітовано посмертно. На жаль, його дружина  не дочекалася цієї звістки. Нині його ім’я записано до мартирологу українських  письменників – жертв тоталітарного режиму. «Більшовизм винищив їх саме для  того, щоб позбавити український народ духовної верхівки, що змагалася до  свободи й соціальної справедливості,  писав у 1946 році Іван Багряний, згадуючи  своїх побратимів. – А винищив він їх спершу піддавши страшній інквізиції, таким  катуванням, що його знали лише часи середньовіччя, потім постріляв та позасилав  на каторгу в далеку Колиму, Соловки, на Землю Франца-Йосифа і т. д., і т. д. Так  загинуло багато моїх друзів і товаришів, так загинули письменники: Григорій  Косинка, Д. Фальківський, Є. Плужник, Б. Тенета, Д. Загул, М. Йогансен, М.  Куліш, С. Пилипенко, О. Слісаренко, М. Драй-Хмара, Г. Брасюк, М. Івченко, Г.  Шкурупій, О. Влизько, Ю. Шпол, Гр. Підмогильний, М. Вороний, М. Зеров і  інші…, і інші».
Понад 70 років твори Брасюка залишалися під забороною, навіть у самостійній  Україні досі лишаються практично невідомими, а його ім ½я майже незнане  сучасними літературознавцями, тому і творче надбання письменника й досі не  стало предметом окремого дослідження. Однак, до нашого часу збереглися твори  письменника. У деяких бібліотеках у книгосховищах збереглися його книги. І  навіть роман «Донна Анна», який вважався втраченим, уже віднайшовся в  читальній залі бібліотеки імені Вернадського. Твори Гордія Брасюка є не лише  невеличкою частинкою літературного процесу непростої епохи, художнім  відтворенням  часу, а мають і неабияку художню цінність. 
Зараз, коли Україна відчула себе нацією, настав час для перевидання книг Г.  Брасюка – репресованого письменника, справжнього патріота, який віддав своє  життя за свободу країни Конче потрібно повернути із небуття горде ім’я  письменника Гордія Івановича Брасюка.
                                                                          
1-Брасюк Г. Донна Анна. – К. Сяйво, 1929. – 300 с.
       2-Історія української радянської літератури. – К. - Наукова думка. 1964 р.
                                                                   
14. Микола ТЮТЮННИК МАРУСЯ БОГУСЛАВКА
Микола ТЮТЮННИК
МАРУСЯ БОГУСЛАВКА
(УРИВОК З ВІРШОВАНОГО РОМАНУ)
І знов лежить Богданові дорога
(Не сам, звичайно ж, гетьман знов послав)
Туди, де люди здавна славлять Бога ,
Назвавши свою землю   Богуслав.
Де влітку й роси пахнуть, наче дині,
Мов доокола   гомінкі базари…
Де древні роси возвели твердиню,
Щоб Київ боронити від хозарів.
Де і садочки, і лани веселі
Оточують заквітчане село,
Де недалечко від його оселі
Живе дівча, що за живе взяло.
Бо так уже давно, здається, сталось:
Коли б не йшов повз їхнього двора,
Воно стоїть   на ніжки ледь зіп `ялось,
А як погляне   серце завмира!
Таке смагляве, миле, а волосся
Не візьме, мабуть, жодний гребінець,
Та ще й хвилясте, як водичка в Росі,
Яку гойдає ніжно вітерець.
А очі вже   так не забуть до скону!
Неначе в серце врізалась тасьма.
Такі бувають лише на іконах
Святого старовинного письма!
Він, як побачив з крихітним відерцем
(Яка тоді була прекрасна мить!),
Так і дізнався, де в людини серце
І як воно так солодко щемить,
Коли Господь пошле тобі кохання…
І наче аж світлішаєш лицем,
І аж стріпнешся, як пташина рання,
Осяяна найпершим промінцем!
Був будній день. П `ятниця, слава Богу.
Він щось, здається, ніс до коваля.
А тут навстріч   Горпиниха «тринога»,
Із костуром неквапом дибуля.
Іде й трясе своєю головою.
Аж діточки від неї   кругаля!
 Таке дівчатко…   гомонить з собою, 
Й така недоля…   стиха промовля.
А навкруги ж весна   співають птиці.
А молодь (хоч прив’язуй до стовпа!):
Як вечір   в ліс, де запашні суниці
Щоденно травень щедро розсипа.
Точніш   не в ліс. Точніше   на узлісся,
Де в празники усі   мале й старе,
Де білий явір із вербою зрісся,
Та так, що і сокира не бере!
Де всеньку ніч цілуються сузір’я
І козаки, без зайвого вагання,
Пригадуючи пращурів повір `я,
Освідчуються милим у коханні.
Бо явір цей і вербонька оця
Сприймають лиш закохані серця.
Тут кожен вільний, наче вітер в полі,
Хоча життя козацьке   у борні.
То нащо ж ви там, бабо, про недолю?
Ви ж гляньте, які очі чарівні!
Горпиниха спинилася. Нівроку,
Її зустріти   то уже біда!...
Схилила свою голову і оком,
Мов курка та, угору погляда.
Чи як ото, бува, плазун на скелю.
І бубонить ледь чутно про своє:
 Тебе, козаче, вигнало під стелю,
А розум, бач, від зросту відстає.
Для вас усіх ізроду я чаклунка
Чи навіть відьма, Господи прости!
Тому й свій хист, як жебраки оклунки,
Усе життя приречена нести.
Й не викинеш, не віддаси другому.
Не кожному ж такий небесний дар.
Це ж все одно, що сироту із дому
Прогнати в ніч після страшенних чвар.
А я гріха такого не бажаю.
Бо гріх   то вам не масляні млинці!
І, як Христос, за кожного страждаю,
У кого вбачу горе на лиці.
А ви усе чомусь до мене боком,
І лаєте, і лаєтесь дарма.
Чи через те, що я єдиним оком
Все бачу далі, аніж ви   двома?
Богдан зітхнув та й почвалав помалу
(Уже забув   куди й навіщо йшов).
І аж ногам чомусь так мулько стало,
Мов чоботи лишились підошов.
І вже за мить дізнався про причину
(Не дай Господь ще розказать  комусь!),
Бо як з дівчам тим стрілися очима,
Так наче зразу вітром похлинувсь!
Тоді й відчув страшну кохання владу,
Коли, здається, тьмариться весь світ…
Але пройшов, як вітер за леваду,
Що жартома збиває білий цвіт.
Марусю потім теж як вітром здуло:
Проскочила вузесенький місток,
Як козеня, через рівчак стрибнула
І від усіх сховалася в садок!
Тьох-тьох, тьох-тьох!   заходилось серденько.
Забулися молитовки прості.
І все шептала:   Бозінька, рідненький!
Прости мене, будь ласочка, прости!..
Звідтоді й знайшла собі турботу:
Забачивши, мерщій гусей пасти!..
З лозиночкою вийде за ворота
Й боїться навіть очі підвести.
Стоїть, малюнки на піску виводить
(Як дівка піч, буває, колупа)…
А через двір матуся носить воду
Й всміхається, бо, звісно, не сліпа.
 А що там, доню?   поспита ласкаво. 
Чи не Богдан ізнов кудись іде? 
А тут ще й дід:
 Та то така вже справа
(Сміється теж),
То діло молоде…
Маруся   в сміх! І знов тікать, дурненька!
 То вам, дідусю. Щось таке здалось!.. 
А потім все всміхається тихенько
І думає, і думає про щось.