Домой 
 1. Елена Ананьева Скульптор Борис...  
 2. Алексей Филимонов Стихи 
 3. Сергій Дзюба Дружина Коцюбинсь...  
 4. Елена Кантор Стихи 
 5. Сергій Коломієць Вірші 
 6. Виктория Колтунова Матильда 
 7. Ольга Кравчук Сострадание 
 8. Сергій Квітницький Годинник мі...  
 9. Аркадий Маргулис, Виталий Капл...  
 10. Гюльнар Муканова ЯБЛОКИ ИЗ С...  
 11. Елена Рышкова Стихи 
 12. Василий Слапчук 
 13. Наталія Зайдлер ЗБРОЮ ЗНОВУ У...  
ТЕКУЩИЙ ВЫПУСК 243 maart 2017
Елена Ананьева Скульптор Борис Эдуардс Алексей Филимонов Стихи Сергій Дзюба Дружина Коцюбинського Елена Кантор Стихи Сергій Коломієць Вірші Виктория Колтунова Матильда Ольга Кравчук Сострадание Сергій Квітницький Годинник мій іде інакше... Аркадий Маргулис, Виталий Каплан Наблюдатель Гюльнар Муканова ЯБЛОКИ ИЗ САДА ДОВЖЕНКО, ИЛИ ХХ ВЕК В ЗЕРКАЛЕ КИНЕМАТОГРАФА Елена Рышкова Стихи Василий Слапчук Наталія Зайдлер ЗБРОЮ ЗНОВУ УЗЯЛИ МИ В РУКИ
1. Елена Ананьева Скульптор Борис Эдуардс
Елена Ананьева
Скульптор Борис Эдуардс
Литературно-художественная композиция – пьеса* о жизненном и  творческом пути скульптора Бориса Эдуардса
(Продолжение, сокращенный вариант *)
Действие 2.
Картина 2.
Поворачиваются песочные часы. На экране фрагменты часов –  на здании мэрии  Одессы, работы учителя Эдуардса, скульптора Иорини, Биг-Бен и другие  известные часы мира.
На фоне одного из отсеков, верхней части песочных часов, показана аудитория  Одесского художественного училища того времени. Скульптор-преподаватель  изготавливает макет скульптуры. Вокруг него ученики.
Рядом, на площадке появляется юный Борис Эдуардс.
Учитель ему показывает, что нужно делать.
Эксперт-коллекционер озвучивает. 
На экране – летящая строка. 
«Его учителем стал,  -  запишет потом Борис Эдуардс, - скульптор итальянец  очень высокого роста, типичный, с огромным носом, красивый с очень  добрыми глазами, всегда спокойный, умело забиравший в свои руки  всех  попадавших к нему учеников  и делавший их своими преданными слугами и  друзьями.  Этот необыкновенный человек, которому я обязан всем своим  начальным образованием по искусству, был моим лучшим другом и  впоследствии, когда я уже стал художником.     
Это был ломбардец из Милана Луиджи Доменик Иорини.  Ученик  знаменитого скульптора Джорджио, создавшего бессмертную колесницу в  упряжке четырёх лошадей на Триумфальной арке  в Милане.  Иорини был  человек чистой души, прекрасный и всеми любимый, таких людей я больше  не встречал на моём веку.»
(Эксперт продолжает комментировать появляющиеся на экране изображения ): 
Наиболее известными работами Луиджи Иорини в Одессе являются скульптуры  богини плодородия и земледелия Цереры и бога торговли Меркурия,  установленные  в фасадных нишах бывшей Купеческой биржи - ныне Городская  дума.    
На экране – скульптуры Джорджио и Луиджи Иорини.
Удивительно, как встретились эти две величины в жизни.  После того, как отец  выгнал будущего скульптора из дома и начались годы скитаний, Борис попадает в  биржевой зал, где устраивалась  выставка картин Общества передвижников.
 «Среди всех меня особенно поразила одна большая картина, изображавшая  Христа  в пустыне, работы Крамского.  Эта картина решила мою судьбу, -  пишет Эдуардс в дневнике».                                     
В тяжелые годы скитаний и испытаний скульптор вспоминает фигуру Христа. Он,  Христос, ведет дальше по жизни, приносит испытания, спасения, отдохновения.
На экране от мастерской художника к литейным цехам, где изготовляют отливки  скульптур. В печи кипит металл, огонь. В кадре и на площадке – в огромных чанах  бьется огонь. 
Мелодия.  Звучит стихотворение.
...И скульптор 
Формы лепит знак,
Смешает с чувством, хочет угодить
уж самому,
на счастье будет жить.
Огонь мерцает,
будто маков цвет 
цыганских юбок с колдовством
монет.
Летит окалина – металл уже устал,
с землей родимой связи он порвал.
Водой окатит, взятой из земли - 
то боги дали от щедрот любви.
От формы отрывается легко и форы ей дает,
не тяжело.
И счастие постиг тот мастер ,
кто сумел достать рецепт надежды,
как рецепт судьбы ...
О, да, возможна ль эта благодать!?
Экран. Отливки. Формы известных и неизвестных исторических личностей.
Скульптор создает свое произведение.
Мастерская скульптора. Одесса, Софиевский переулок, 3. 
Вначале делает наброски на картоны. Муки творчества. У каждого по своему  проявляются, но без них нет настоящего произведения.
Скульптор сидит , как любил в детстве , на детской лошадке – верхом на стуле. На  мольберте прикреплен лист бумаги. Вначале рисунок. Появляется фигура. Одна ее  часть. Другая. Вскакивает и быстро прохаживается по мастерской. Снова верхом  на стуле. Смотрит сощурившись. Отражается в зеркале. На экране. Делает  поправки. Нервно мнет в руках глину, приготовленную для лепки. Его учили  лепить всё, что хочет отобразить в окружающем пространстве. И, как считали в то  время классные педагоги, вначале нужно ребенка учить лепке, а потом рисованию
Строка, фотографии скульптурных портретов и голос:
В 1898 г. Борис Эдуардс выполнил прекрасный прижизненный скульптурный  портрет своего учителя и друга, выдающегося итальянца Луиджи Иорини.  Бронзовая отливка бюста ныне хранится в Одесском Художественном училище  имени Грекова.                         Портретный бюст Луиджи Иорини считается одним  из лучших в портретном творчестве Бориса Эдуардса. Его скульптурные портреты  многих известных людей современности - Луи Пастера, Александра Бернардацци,  Власа Дорошевича, Анны Есиповой, Эраста Андриевского, «Шурки»,  известнейший бюст мальчишки, сына, триумфально прошествовали по свету  вместе со своим создателем. Прижизненный скульптурный портрет учителя и  друга Луиджи Иорини, бронзовая отливка бюста ныне хранится  в Одесском  Художественном училище им. Грекова. Портретный бюст Луиджи Иорини  считается одним из лучших в портретном творчестве Бориса Эдуардса.
В то время зарождается «Товарищество южнорусских художников», одним из  членов- учредителей  - Борис Эдуардс, Кириак Костанди,  замечательный  одесский  живописец и талантливый педагог.  
Снова на экране огонь. 
Ребята лепят скульптуры и поделки в современном классе.
ВАДИМ ТРАБАХ, эксперт-коллекционер 
- Одесса в огне – революция 1905 года. (Кадры исторической важности того  времени. Восстание на «Броненосце Потемкин». Прибытие царя Николая Второго.  Городовые на Екатерининской площади, где гимназисты и горожане встречают,  приветствуют царя. Среди них – Борис Эдуардс. Мелькают слайды на экране.)
- Скульптор революцию 1917 года не принял. Его ужас перед революцией  большевиков, неприятие политики, уничтожающей ценности культуры,  духовности, религии приводят в стан противоположного лагеря. Он выражает себя  в скульптуре. Это его ответ и оружие против примитивизма, отрицания культуры  предыдущего поколения и монархизма.  
Экран. Мастерская скульптора в одесском Софиевском переулке, 3.
На экране – парад скульптур Бориса Эдуардса. 
Среди разных - памятник Суворову.
Эксперт-коллекционер продолжает:
      Одна из известнейших скульптур Бориса Эдуардса - памятник Суворову в  Рымнике. Кто не помнит этот застывший в бронзе призыв полководца к  дальнейшим победам. Скульптор лепил его в честь 120-летия победы над турками  под командованием Суворова. Культовая скульптура Александра Суворова в  середине 30-х годов была установлена у входа в Одесский художественный музей,  после безвременной кончины создателя на чужбине. Она простояла до тридцатых  годов в опустевшей мастерской, пережив первую мировую войну, перемены в  стране, голод, бегство скульптора в эмиграцию, его кончину. Интересна история  памятника «Создателям города», для восстановления которого понадобилась  помощь Максима Горького и одного из его учеников, ставшем впоследствии  педагогом в училище. Об этом еще поговорим.
- Вам интересно?  (Обращается Вадим Трабах к группе слушателей в  художественном училище)
- Скажите, а где можно увидеть работы, созданные на Мальте? – вопрос из группы.
Звонок на мобильный телефон. Вадим Трабах меняется в лице. Идут угрозы  наследников исследователю.
Поворот круга.
 
Картина 3.
   Экран – трепещат паруса, отплывают старые суденышки разного калибра вдаль в  поисках новой жизни, более достойной и надежной, как кажется их пассажирам,  эмигрирующим на чужбину.
Закат отражается в парусах, горит огонь в горнах литейки, в мастерской  скульптора. Свечи.
Эксперт Вадим Трабах на фоне кадров  продолжает рассказывать в кругу  молодежи историю выдающегося скульптора . Но долгие годы его фигура была  затушёвана, замалчивалась. Понятно, такое время было.  По сей день нет  достойных искусствоведческих исследований. Хотя в пошлом десятилетии  открыли имя выдающегося скульптора и появилось несколько статей.
Звучит неторопливый горестный рассказ:
     Борис Эдуардс отплывает на Мальту предположительно 25 апреля 1919 г. на  корабле « Bermudian».  Гражданская, братоубийственная война поставила точку в  мучительной внутренней борьбе. Спасти в себе художественные ценности и  святыни, как предки-британцы, путешествующие по морям-океанам,  и собрал в  дальнюю дорогу нехитрый багаж.
(На экране появляются кадры магического острова Мальта, Гозо, море и заливы,  башни и крепости, первые молитвенные камни и готические соборы.)
 Эдуардс живет то в помещении Технического училища (3 версты от города), то в  громадном холодном деревянном , военном бараке, то в семинарском помещении  пустующего с 1907 г. колледжа английских гугенотов    St. Ignatius College  в St.  Julian`s, в последний год снимает квартиру. Как и другие она требует ремонта,  элементарной мебели. На попечении - малолетняя родственница. Не только от  «красного террора», но и ради воспитанницы, Борис Эдуардс, прирожденный  педагог, создавший в Одессе одну из первых тогда в стране школу скульптуры, став  директором Одесского художественного училища, вывел его в ранг высшего  учебного заведения в 1917 году.  Он пошел необыкновенный творческий путь из  обычного воспитанника – до академика. Но революция не вписалась в понимание  утонченного художника-скульптора. Как тысячи беженцев от режима, он  пополнил их скорбные ряды. Эмигранты того времени резко отличаются от  беженцев этого. Если тогда бежали от режима, несогласные, пересекая границы,  отрезали себя от прежней жизни и чаще, от нормальной жизни вообще. Сейчас в  поисках лучшей жизни, воссоединения семьи, создавая семью, ради путешествий,  интереса и называются уже такие люди иначе. 
Давние родственные связи Эдуардса и его племянницы, появившиеся, как из-под  земли, наследники , оказали пагубное влияние на процесс розыска документов  экспертом.  
Но продолжим наш рассказ . Мастерские, где жили Борис Эдуардс и Асенька, были  далеко, за всё расплачиваться не хватало средств. В это время приходят сведения  об ограблении мастерской в Одессе. Об этом записывает в дневник, разделяя свою  боль с чистым листом,
(на экране летящая строка)
              «Здесь у одного купца Кутаяра оказалась моя бронзовая статуэтка,  купленная им у какого-то матроса судна, пришедшего из Одессы. Это  оказался эскиз Суворова на коне, утверждённого покойным Государём,  который я вылил в бронзу.  Он был куплен за 2 ф. ст.  Очень мне было  тяжело видеть эту бронзу, и я делал над собою усилие, чтоб не заплакать над  этим свидетельством моего разорения, разорения моей мастерской, моей  души.  Как мне больно и обидно было, сколько воспоминаний связано с этой  статуэткой.  Кутаяр предложил, чтобы сделать ему модель всего памятника».  (28 июня 1920 г.).  «Кутаяр захотел, чтобы я восстановил пьедестал с  барельефами, как они есть на памятнике». (31 января                      1922 г.).  
- Эдуардс, известно, смонтировал модель памятника Суворову.  Его бесконечно  возмущает отношение к нему всех.
      «Кутаяр принял работу памятника Суворову.  Но, Боже, какое отсутствие  какого- либо понимания или интереса к тому, что я сделал.  Больше всего  тщеславие: «Вот это сделано по заказу А. Кутаяра и будет на выставке».  (17  апреля 1923 г.).   
- Эдуардс упоминает о создании другого памятника «Героям 6 июня»:  
     «Комиссия поручила работу памятника убитым 6 июня 1919 г. за  освобождение Мальты.   Плата за сооружение смехотворна – 170 ф.ст.   Но я  сделаю».  (12 марта 1923 г.)                                   
На экране – памятники, созданные скульптором Борисом Эдуардсом: памятник  А.В. Суворову в Очакове и в Измаиле, памятник А.С. Пушкину и Н.В. Гоголю в  Харькове, Э.С. Андриевскому, в санатории «Куяльник» в Одессе. Кстати, доктор  Эраст Степанович Андриевский первым открыл целебные свойства Куяльницкого  лимана, названного в воронцовские времена в его честь "Андреевским" и был  таковым до революции.
    (Прорывается звонок мобильного телефона. Снова к коллекционеру поступают  тревожные сведения, угрозы. Они слышатся в отдалении. Родственники по линии  племянницы Аси, воспитываемой в тяжкие годы в эмиграции Борисом Эдуардсом. 
«Прекратите свое вмешательство. Да, да, это противозаконно. Все права  принадлежат нашей семье!» -доносится визгливый голос.
«Если не прекратите мое преследование, впрочем, уже заявлено, вы вмешиваетесь  в ход событий, связанных с моими находками о творчестве Бориса Эдуардса и так  это с рук не сойде... - старается говорить тихо. Но слышна борьба, начатая в  первом действии.)
Эксперт: видите, старая периодика, газеты «Новое русское слово», «ПризывЪ»,  «The Times».  Гнев и ненависть скульптора к большевикам безмерны, портрет  Эдуардса и строка:
«Из России потрясающе дурные сведения – большевики стараются во всю.  При мысли обо всём происходящем в России просто задыхаешься, и сил не  хватает пережить мысли, направить их в другую сторону….  Голова трещит  от мысли, что делается на дорогой Родине».  (1920 г.)
(На экране портрет одесского художника Петра Нилуса).
- В общем потоке эмиграции в «окаянные дни», как называет их скульптор, Одессу  покидает друг Эдуардса, художник   Пётр Нилус. Эдуардс был с ним в переписке. 
Летящая строка:
    «П. А. Нилус переслал мне письмо А. Фёдорова.  Описывает житиё в  Одессе.  Ужас и горе.…  Сегодня плакала моя душа, читая письма из Одессы,  которым были посланы посылки с продовольствием…. Сегодня прочитал в  газете более подробное сообщение о смерти дорогого товарища К. К.  Костанди – умер от голода бедняжка.  Он был такого крепкого здоровья, что  при нормальных условиях мог бы жить ещё лет 10» (1921 г.)    
(На экране – трепещут паруса. Старые пароходики готовы к отплытию. Сигнал.)
 Пыхтят старые трубы. Слезятся глаза. Прощаются разорванные временем пары,  которые не могут уехать вместе.  Горе и надежда, страсти и отчуждение.
Скульптор и множество других обездоленных, страждущих, не принявших  революцию, отплывают в эмиграцию, завершает рассказ эксперт  Вадим Трабах .
Действие 3.
Картина 1.
Мальта 20-х годов 20 века. Крутятся песочные часы-площадка. На экране – кадры  острова.
На площадке танцуют. 
Итальянский танец с бубнами.
Ирландская степ-чечетка .
(*Начало в номере в декабре. Окончание следует)
Литература: использованы Дневники скульптора Бориса Эдуардса,  предоставленные Сергеем Мозалёвым активу проекта Мальтийских чтений, о его  жизни и творчестве   
Германия
2. Алексей Филимонов Стихи
Алексей Филимонов
Стихи
ПРАПАМЯТИ ЕВГЕНИЯ ЕВТУШЕНКО
Аплодисменты перешли в метель,
Поэты возвращаются отсель
Под вьюги опрозраченным конвоем,
А им читатели навстречу строем,
Что каторжники, в светлое ничто,
Которое предрёк поэт в пальто,
И на коне, и в белом полусне
Поэт является родной стране,
Которой нет, не будет никогда,
И снеги белые - вода, вода...
Где псевдоним? Где имя? Где строка?
Вокруг пустырь, метельная тоска.
18 апреля 2017 г.
***
На фоне залива, 
Стихов и Кронштадта,
Душа терпелива,
Но манит куда-то
Поток безымянный,
Чьё слово так зыбко,
За мол деревянный,
Где вечности скрипка,
Слагает каприсы
О воле и небе,
И чайки-актрисы
Застыли в Эребе,
Там пасмурны блики,
Века беспричинны,
Гортанные клики,
Клинки над пучиной,
Пейзаж оболочный,
Что скоро застроят,
Тут будет непрочный
Пред башнею город.
БЫЛЫЕ Я
Были прежде иль нет на земле у меня воплощенья?
Я стремился узнать, я глядел в зеркала облаков,
Лёгкий шелест свидетельствовал о пробужденье,
Амальгама смещалась, и дух вылетал из оков.
На мгновенье казалось, я выйду из вечного плена,
Разорву пелену серебрящейся краски веков,
Снова стану свободен, так зреет любовь постепенно,
Чтобы вспыхнуть звездою над плазмою материков,
Что горят поколеньем, стремящимся к перерожденью,
И опять засиять из глубин, пробуждающих стих.
Им я вдруг переполнен, и счастлив на это мгновенье,
Где я чувствую прежние "я" и слагаю для них.
***
Латает крыши
Жестянщик гулкий,
Дрожат и мыши, 
И переулки.
Под вечер тают
Слова литаний,
И затихают
Удары сами.
И так же звёзды
Светлы как гвозди, 
На кровлей поздней
Кресты в морозе.
Позови меня, осень, в Орловскую область,
Там антоновки дух угасает в садах,
Фет слагал здесь стихи, и торжественный поезд
По-некрасовских гневен, гремя в небесах.
Только небо пустынно, и властвует Дева
Над дремотой полей и забвеньем лесов.
Слышу голос знакомый мне, то ли напева,
То ли эхо грядущих земных голосов.
Всё пройдет под часами, и месяц простужен,
Опускается сумерки древним плащом.
Этой зыбкою осенью я ещё нужен,
Словно пугало то с деревянным мечом,
Отгоняющий мрак, где шаги преисподней
Заблудились, и дни бесприютно легки.
Утки нервно летят за мечтой новогодней,
Остывает костёр у озябшей реки.
***
Набоковский заветный Петербург
То адом раскрывается, то раем,
Там фонарей сиреневый испуг 
За прозвеневшим в сумерках трамваем.
За краем Гумилева ждал расстрел, 
Набокова - дальнейшее  изгнанье,
Он так мечтал вернуться - не успел,
Героев отправляя на закланье,
Иль на разведку - к родине своей,
Где Лужина он помнит ненароком
На фоне запрокинутых ветвей,
Колеблющихся в зареве высоком.
На Север отправляется багаж,
Где птица Сирин? В небесах изгнанья 
Ей воздух преградил крылатый страж,
Не принимающий стихов и оправданья.
21 апреля 2017 г.
БРАТСКАЯ ВЫСОТА
Нам отобрать у фрицев надо
Ту высоту в борьбе упорной,
Нам пулемёт заградотряда
В затылок дышит смертью чёрной.
И мы идём непоправимо,
Ползём, встаём, бежим куда-то,
Огни мерцают в клубах дыма -
В раю поминки по солдату.
Когда-то назовут героем,
Земляк, - прости, я не приметил, 
Как ты, пронзённый тишиною,
Небытия объятья встретил.
Ты - ангел, бой ведешь бессрочный
Как прежде, высоту штурмуя, 
На кладбище, во сне проточном
Сраженье с вечностью рифмуя.
Здесь обезглавлены деревья,
Окраина, скупое место,
Порою различает зренье
Вас, приподнявшихся над бездной
Из-за ограды, над бетонным
Тысячеглавым монолитом,
И небо дымом застит чёрным,
На этом свете не забытом.
3. Сергій Дзюба Дружина Коцюбинського
Сергій Дзюба
Дружина Коцюбинського
graphic
Онук геніального письменника, колишній директор Чернігівського  літературно- меморіального музею-заповідника  Михайла Коцюбинського –  Юлій  Романович Коцюбинський про свою кохану дружину Антоніну Іллівну говорив  так: «Тонечка – це все моє життя ! Вона – мій янгол-охоронець, найперша моя  порадниця в усьому. Без неї я багато чого просто б не зробив, не втілив би  задумане. Вона  – завжди поруч і в усьому мене підтримує. Це – справжня Берегиня  родини Коцюбинських». І в цих словах – така справжня велика любов і щира  вдячність!
Знаю, що до Антоніни Коцюбинської з величезною повагою ставилися такі  видатні світочі української літератури, як Михайлина Коцюбинська, Микола  Вінграновський, Євген Гуцало, Володимир Дрозд, Ірина Жиленко… Про неї зараз  чуйно й проникливо відгукуються Михайло Слабошпицький, Микола Жулинський,  Юрій Мушкетик, Леонід Горлач, Рауль Чілачава та багато інших письменників,  просвітян, педагогів, патріотів України. Та й у рідному Чернігові Антоніну Іллівну  всі любили, і кожна зустріч із нею була для нас неповторною, така це – яскрава й  дивовижна особистість. Навіть не хочеться вживати таке слово – була. Адже вона  завжди була й буде нашою дорогою Берегинею.
Антоніна Іллівна відійшла у вічність у День Соборності України  – на 76-му  році життя . До останньої миті вона жила музеєм М. Коцюбинського, постійно  цікавилася літературними справами, спілкувалася з письменниками, науковцями,  педагогами. Довкола неї та родини Коцюбинських гуртувалася справжня еліта  Чернігівщини та України. Антоніна Коцюбинська разом із сином Ігорем та його  дружиною Наталією гідно продовжила справу Юлія Романовича Коцюбинського.  Це – видатний Педагог, просвітянка, невтомна захисниця та популяризатор  української мови на зрусифікований століттями Чернігівщині , велика  подвижниця!  
Антоніна Іллівна народилася 30 січня 1941 року у с. Великий Карашин  Макарівського району , на Київщині , усього за 9 кілометрів від батьківщини  знаменитого українського вченого-богослова, мужнього діяча УНР Івана Огієнка  (митрополита Іларіона), котрий народився у Брусилові. Її раннє дитинство  прийшлося на важкі воєнні часи. Після війни навчалася в середній школі  сусіднього села Рожів, багато трудилася в колгоспі. А 1959 р. Антоніна вступила  на філологічний факультет Київського державного університету ім. Т. Шевченка.  Під час навчання доля звела її з майбутнім чоловіком – Юлієм Коцюбинським,  онуком класика . Це була її доля – велике та вірне кохання на все життя! Одного  пам’ятного  дня юна студентка Коцюбинська  самовіддано рятувала бібліотеку  Академії Наук, котру підступно підпалив агент КДБ. Не вагалася жодної хвилини  – одразу ж поспішила на допомогу … 
А в 1964 році Юлій та Антоніна Коцюбинські одружилися, закінчили  університет і за направленням приїхали до Чернігова. Тут Антоніна Іллівна  прийшла працювати до середньої школи №  6 –  вчителем української мови та  літератури, де й  трудилася 38 років. За цей час вона зарекомендувала себе  талановитим педагогом, чуйним і люблячим вихователем молоді, прекрасним  організатором. Саме з її ініціативи у школі було створено музейну кімнату  «Літературна Чернігівщина». Вона організовувала й проводила літературні вечори,  презентації, цікаві творчі зустрічі з письменниками, обрядові свята … Як член  «Просвіти» та «Союзу Українок» брала активну участь у житті міста. Не  пропускала жодного літературно- мистецького заходу в музеї-заповіднику М.   Коцюбинського. У своїй педагогічній роботі користувалася спадщиною визначної  діячки УНР, педагога Софії Русової, популяризувала творчість Богдана Лепкого –  шляхетного побратима Великого Сонцепоклонника . Як і класик української  літератури Михайло Коцюбинський, Антоніна Іллівна цікавилася й  творами   видатного західноукраїнського етнографа Володимира Шухевича . 
Подвижницю і патріотку Антоніну Коцюбинську нагороджено орденом  «Знак Пошани». Вручено їй і почесну відзнаку Міжнародної літературно- мистецької Академії України – нашу міжнародну патріотичну медаль Івана  Мазепи. Антоніна Іллівна неодноразово обиралася депутатом міської ради.
Юлій та Антоніна Коцюбинські виховали прекрасних сина і доньку.  Антоніна Іллівна дуже хвилювалася за свого сина – директора музею М.  Коцюбинського, правнука класика  – Ігоря Коцюбинського, який рік захищав  Україну від окупантів; але водночас вона щиро пишалася ним, визнавала, що Ігор –  гідний свого великого прадіда Михайла Коцюбинського і прекрасного тата – Юлія  Коцюбинського, і для Ігоря Юлійовича ці щирі слова його мами стали найвищою  відзнакою!   
Антоніна Іллівна була дбайливою та доброю господинею, люблячою  дружиною, мамою і бабусею, душею чудового товариства, яке працювало і  збиралося в музеї М. Коцюбинського, що став її другою домівкою. Щорічно , на  День учителя , десятки колишніх учнів Педагога Антоніни Коцюбинської  приходили привітати свою улюблену Вчительку. Вона залишила яскравий слід на  землі, тож пам’ять про хорошу і світлу людину житиме вічно в наших серцях. Такі  найкращі та найшляхетніші особистості, як Юлій Романович і Антоніна Іллівна  Коцюбинські лишаються незабутніми !
Отож уже зараз потрібно подумати про те, щоб увічнити пам'ять про це  видатне подружжя меморіальною дошкою, створити їм гідний пам’ятник –  можливо, в музеї М. Коцюбинського, популяризувати непересічну творчість Юлія  Романовича. Все-таки повинна бути в нашому Чернігові вулиця родини  Коцюбинських – на честь наших великих патріотів і подвижників, котрі жили й  самовіддано працювали на благо незалежної, суверенної України, серед яких –  видатний літературознавець, Шевченківський лауреат Михайлина Хомівна  Коцюбинська та гордість Чернігова – Юлій Романович і Антоніна Іллівна  Коцюбинські.
4. Елена Кантор Стихи
Елена Кантор
Стихи
***
В новизне повседневного «я»  − 
Небывалое белое пламя.
Ну, ужаль меня, точно змея,
Укуси, оглуши меня лаем.
Неподвластно любое «могу»,
Я боюсь и себя, и кого-то.
Исповедуюсь в том, что не лгу,
Уповая, что отдых  −  работа.
Уповая, что жизнь  − беспредел…  
Как ты ласкова, гордая Герда.
А наш мир потеплел, охладел,
Даже тайное облако   − твердо.
Даже лакомство сводит с ума
От горчинки под фантиком «чувство».
Новый день постигать задарма,
В старый холст обернувшись искусно.
2017 г.
***
И хлеб не белый, и вода  −  не присная.
А ты идешь и пробуешь любви.
Как дорога с отчизной дешевизна.
Она   −  с лотка,  в котором на крови
Ваять убежище иного духа,
Где,  −  мать-родна,  −   вдова, ребенок, шлюха,
Старуха, надзирательница, чмо…
Что скажешь, посади росток в дерьмо.
Колосья завтра  −  выше неба  − 
Смердит из ложа   −    молока и хлеба.
Поёшь, ликуешь: «Колыбель зерна!»…
И нефтью пахнет рожь и закрома.
Провидица  −  больна, дурна… Пародия…
«Колосья высоки!» - кричит юродивая,
И смотрит на ростки, их топчет бОсая.
Кнутом по небу водит али посохом.
Падёт… Аж пальчики уронит в урожай!
Рожай пошире, только бы не бедствовать.
И кто враги, и с кем пока соседствовать?...
Не плюй в колодец, береги ведро,
Слезами полное, вода ж  −  не присная.
… Зима кончается, и стынь такая ясная…
Колосья выше неба, в нём  −  зеро.
2017 г.
***
Как ты была водою у воды,
Почти сливаясь с тонкой кромкой брега.
Я берегла тебя до хрипоты,
А ты молчала, так лежит коряга
На ветре, иссыхая и гния,
Но зеленея в ощущенье счастья.
Так ты жила, но то была не я.
И то была агония отчасти.
Так ты болела. Любо дорог  день,
Когда с цветами выходила в люди.
Ты сторонилась потолков и стен,
Которые твердили, что не любишь…
Не любишь, не умеешь, не живешь
И чахнешь, о себе не размышляя.
Посмотришь,  видишь бабочку, то вошь,
Которая в пристратие гуляет
 По телу, по сознанью, бытию…
Так не живут, целуешь лишь культю,
Не длинны руки. Я в тебя не верю.
И вижу, в хост большому кораблю
Ты смотришь зарисовкою на двери.
2017г.
***
Катастрофа прячется в плаще
Черном, неминуемом, плачевном.
Кто-то произносит вслух  −  ещё,
Но уже господствует в никчёмном
Мире разразившихся страстей,
Страхе неоправданных иллюзий.
Что еще предъявишь красоте,
Коль блаженный хам лежит на блюде
С треснутой надкусанной каймой,
С ветреной обрызганной надеждой.
Мы его дилемму не поймем,
Да и нет  −  он повторяет трижды,
Трижды, отрекаясь от святынь,
Потакая ложной аксиоме.
Блюдо уже подано. Остынь,
Всё уже опробуешь… Нет,  −  кроме  − 
Ветра, снега, плача и дождя…
Плащ повешен в антресолях божьих.
Что украсить именем вождя?
Как сказать, чтоб не испортить ложью?..
2017 г.
***
Мы падали и портились в меже..
А на грядах произрастало, Боже!
Кого же похоронят неглиже?...
Кому же в золоте готовят ложе?...
Кому - неясно, и какой востреб?
Зачем произрастать, коль скосит плаха?
Простите за такой полнейший стеб, 
Но мокрая вчерашняя рубаха
Уже как флаг, кто и не знает, как...
Кто и как быть, и как упасть, не знает.
Ну, высохнет? А что нам до рубах?
Они уже как выцветшее знамя,
Плетутся подле старого вождя
И протирают грязные дороги.
А может быть пройти окрест? Пройдя, 
Он так же спутанно уложит ноги
В пристрастную пуховую постель...
Остынет путь и зацветет зарница.
Бог знает, что ж еще видать отсель
И как черна в потемках заграница!
2017 г
***
О Господи, а время не цветок,
Хотя роняет лепестки. И что же?
Вот был бутон, а стал один комок, 
Который на траве готовит ложе.
А злыдень-день теряется в ночи,
Ты календарь листаешь мимоходом.
Найди вчера, оставь, ну, поищи.
И год уже сменился новым годом.
Проходит час, стирается верста, 
Как слово улетает из гортани.
А время прячется, бежит из уст в уста
От лакомой улыбки и до брани.
Но как остановить? Не ровен час,
Коснется сна эпоха поцелуя.
Расцвел рассвет, он, как закат, погас.
Пощечина секундам. Аллилуйя.
2017 г.
***
Хана  −  это всегда хана,
Когда весь мир посылает на…
Под крики чёрного воронья
«Не я»,  −  кричишь,  −  «не я».
«Не ты»,  −  раздаётся опять,  −  «не ты».
И лики вдовствующей пустоты
Внушают страх, прошибает  пот,
Оттого что ты видишь под
Ханой, что нависла   − над  − страной,
Что уже не пройдет другой стороной.
Разляжется мир на культях и  −  ах,  − 
Не боится смертей и плах.
Но и это всё пролетит − пройдёт,
Когда твой живот до тебя снизойдёт.
Опять проблюёт слепой койот,
Вкушая одно гнильё.
Уберечься,  как пить, от борьбы до беды.
Так твари в поисках еды
Кусают, лижут и просто лгут,  − 
Шкуру свою берегут.
И это не мягкий, не твёрдый знак.
Смотришь на воду  −  война, волна
Подступает к сердцу, она вольна
Тебя убить, развернуть,
Когда ты глядишь один на войну.
И сколько мгновений, и сколько минут,
Веков пролетает, лет.
Но ты не забудешь эту хану,
Когда открываешь дверь на войну,
И дальше другого нет.
5. Сергій Коломієць Вірші
Сергій Коломієць
Вірші
***
З вами колись засинав справжній янгол,
сидячи в вас на колінах?
Ви коли-небуть торкалися його шиї,
плутаючись пальцями в янгольських пасмах,
щоб він скоріше заснув?
Ви хоч раз відчували справжню гармонію,
котрою можна лиш снити
й чекати на неї омріяно?
Чи було в вас таке, щоб мрія сиділа поруч,
проводжала вас в передсонні шляхи
вічно живими очима?
Ви хоч раз зізнавали свою обезсиленість
перед янголом, що полонив вашу душу
лиш кількома жестами й посмішкою?
Я - ні...
28.07.2016 / 00:30
Чарівниця

Вчора
в День приманювання муз
я на власні очі бачив Чарівницю

Ви можете уявити собі  
міський пейзаж звичний
чаруючий та відлякуючий урбанізованістю
а в цьому пейзажі
де люди йдуть повз проспект  
у сірому білому й чорному
видніється здалеку образ дівчини
котра йде ледве торкаючись ніжками
розжареного асфальту
Ви можете осягнути ступінь моєї окриленості
коли з більш ніж півсотні метрів
я вловлював ледь відчутні літні парфюми
запах янгольсько-білої шкіри
та волосся кольору сонця в зеніті
Цей момент був найкращою візією
якою тільки можна закінчити день
а вночі намагатись згадати портретні риси
шоб вилити спалах захоплення
на папері

Якщо судилось мені побачить її хоч на мить
неодмінно покажу їй дану поезу
і якщо це її не злякає  покличу її на каву
бо це найменше що може зробити поет
котрий уявіть
на власні очі бачив Чарівницю

18.06.2016 / 00:53
***

Люблю павз легкловажну знервованість
обожнюю  карі очі моєї нової Музи
яка буде найбільш продуктивною  
ніж будь-які цикли поез узяті разом

Люблю брів філіґранну відточеність
і голос п'янкий котрим марю
мов трамп що лишився в пустелі
шукаючи свій оазис

Люблю зріст що є ідеальним
та приємно-тьмяне волосся
погляду твого завзятість
та справжньо-природну скромність

Люблю віч надприємну привітність
та вигадані оказії
які вже належать тільки тобі

Люблю порухи душ відкритих
й непорожність ілюзій модних
Люблю те що ти не "фарфорова"
і для мене не є порожньою
як наше з тобою оточення
здебільшого

Люблю павз легкловажну знервованість
обожнюю карі очі моєї Музи
через які я не можу заснути і досі
я люблю
я просто люблю

23.06.2016 / 03:07
Ромашка IV (Втрата)

Таке відчуття, ніби сам я
вже став чиїмсь янголом.
І віддавши усі свої сили,
сам навіки зостався
в непроглядній пітьмі свого «я».

Вже, напевне, настали часи
почувати себе порожнім,
зізнавати свою неістотність,
оббивати думки об пороги
і падать в провалля надій.

Залишився імпульс,
мов сталася втрата,
й зірвалося птахом
невмируще й легке.

Відчуття, ніби сам я...
Хоч й став чиїмсь янголом,
та все, що гадалось,  
зробив...

09.03.2017 / 15:50
Надобраніч

Я хочу в цю мить вічно жити...
Між нами зараз судоми
тканин та клітин нервових,
що сплели цю розмову у ніч.
Я не бачу тепер твоїх віч...

Не видко мені твоїх віч,
та я - зачарований - гасну
в почуваннях сліпучо палких,
наче в серці зоря - це не ти,
а я,
хоч цього я не зміг зрозуміть.
Серце стиснула і мовчиш...

Ти притиснулась і мовчиш...
Є лиш дихання й вуст дрижання,
є лиш сум й незазначеність рання,
мов і справді для нас ця ніч 
єдина й, водночас, остання,
то ж я з болем очі стулив...

Я щосили очі стулив - 
не бажалось глядіть в силуети
поцяткованих місяцем рим.
Є лиш спогад, 
де мрія писала портрет твій
І хотілося вічно жить...

28.02.2017 / 00:59
Ромашка (Біль)

Між нами лишився біль
не твій і не мій він спільний
і з кожним стисканням долонь
і торканням до шиї вій
він ставав чи сильніш чи то слабнув

Пройшло вже багато годин
а в душі моїй й зараз
позначка дивна
мов невідоме місце на мапі

Між нами лишився біль
не те щоб він був чимсь відчутним
лякає не страх це відчути
а болісність його згадування

І з кожним торканням вуст
здіймалося щось ламке
запалювалось новим світлом і гасло
подумки я програвав « Sombres Forêts»
і від кожного доторку в серці
не створена рима зривалась

25.02.2017 / 21:10
Зажурена та Безслідна

Вам доводилось коли-небудь
забувати  прекрасну людину?  
Проводити час із нею,
гублячись у вагонних думках,
говорити й ділитися  
виключно сокровенним
- від серця до серця -,
а потім узяти й забути її?

Ви колись забували ім'я тієї,
з ким пили зелений чай,
притягнутий сонним провідником  
у стареньке купе?

Чи траплялося з вами нещастя
забути людину, котрій нещодавно
дарували ви свою книгу?..
І справа не в книзі, а в тому,
що ця людина  
змогла зрозуміти кожне слово
ваших поезій й ідей.

Чи було у вас відчуття,  
що прямо посеред ночі  
вас турбує не спогад,
а його семантична проґалина?

Цікаво, де ж ти є зараз,
Зажурена та Безслідна?

27.12.2016 / 18:46
***

Падає листя склом,
знову вітер торкається скронь,
танцюючи, наче шепіт:  
"Бачиш, останні краплини життя
падають у калюжі.
Ще зовсім трохи лишилось  
і ти, милий друже,
впадеш, як падає небо,
спускаючи хмарові різки на землю,
немов простягаючи руки
перед падінням."

Падає листя склом
безжиттєвим, як очі покійника.
Тоскний серцем, та грітий теплом,
тане повільно іній
синіючими джерельцями,
ховаючи змерзлі руки
десь за моїм вікном.

Падає листя склом,
а людей на зупинках все менше...
В руках ще парує кава,
цигарка сплітає дим
у якийсь ще живий орнамент,
та в душі лиш незайманий смуток,
відчуття, мов нічого не сталось,
бо вже сталась найбільша прикрість -  
падає листя склом...
6. Виктория Колтунова Матильда
Виктория Колтунова
                                                         Матильда
Матильда плыла, получая наслаждение от нежного прикосновения теплой соленой  воды к ее телу, обтеканию тугих струй вдоль боков. Она так любила эти ощущения,  когда океан спокоен и ласков, и она чувствует , что еще молода и сильна , и плыть  может далеко, почти бесконечно, а если нырнуть, то можно погрузиться в  шелковые заросли талассии и зостеры. И тогда ее тела будут касаться их стебли, а  все эти ощущения и есть радость жизни.
Но сейчас она не может нырять, куда и когда ей вздумается, потому что на ее  спине прикреплен веревками груз с разными приборами, и она послушно следует  туда, куда тянет ее за веревку то существо, которое стоит на палубе. 
Научно-исследовательское судно английского географического общества  дрейфовало в водах западной части Тихого океана уже четыре месяца. Экспедиция  подходила к концу. Ученые исследовали пути миграции планктона, температуру  воды в разных слоях океанской толщи, и многое другое. Опускали в воду приборы,  которые на разной глубине давали свои показания, втягивали в себя заборы воды, а  потом водолазы, тянувшие их на себе, поднимали наверх, и показания приборов  изучали специалисты. 
К концу первого месяца один из матросов заметил, что за ними почти непрерывно  следует молодая Зеленая черепаха, с любопытством вытягивает шею, желая  разглядеть, что делается на палубе. Иногда кок кидает ей остатки рыбы. Матрос  сообщил команде. Огромная, несмотря на небольшой еще возраст, лет двадцать,  как определил судовой биолог, черепаха стала их талисманом, необычностью,  выделявшей их судно из ряда других, таких же морских исследователей. 
Когда за борт спускались водолазы, черепаха подплывала к ним и даже несколько  раз ткнулась  носом в водолазный костюм .
Матильда жалела эти существа, живущие на большой плавучей коробке. Они  казались ей слишком уязвимыми. Эти тонкотелые, нежные люди, самая захудалая  акула может перекусить их одним взмахом челюстей! У них нет ни панциря, как у  нее, ни толстой кожи, как у кита, ни такой защиты, как у электрического ската.  Хорошо хоть, что те, кто спускаются в воду, надевают на себя вторую кожу. Она  попробовала ее на ощупь, кожа была гладкая и прочная. Увидев, как она тычется в  водолазный костюм, люди на палубе засмеялись.
Однажды один из водолазов поставил на ее панцирь прибор, придерживая его  рукой, пока привязывал к другому. Матильда замерла, чтобы эта коробка не  соскользнула с нее, тихонько пошевеливая лапами-ластами.
Так началась ее новая жизнь. 
Утром водолазы привязывали к ее панцирю груду разной техники, и Матильда  погружалась на небольшую глубину, поворачивала то влево, то вправо, следуя  указаниям веревки, обхватывавшей ее шею. Она была очень сообразительна и  команды выполняла с удовольствием. Приборы работали, как обычно, до самого  вечера, когда Матильду освобождали от ее груза, и она подплывала к корме, где  кок угощал ее всякими вкусностями - моллюсками и медузами, которые  запутывались в груде веревок, обвязывавших приборы. Матильда давно уже не  искала водоросли на обед, а ее тело, питаясь вкусной и богатой белками пищей,  становилось день ото дня все сильнее. 
Иногда Матильда вспоминала свое прежнее времяпрепровождение. Поиски пищи,  ленивое покачивание  на волнах в ожидании того единственного момента раз в  год, когда настанет время спаривания, и она устремится на мелководье возле  острова Вознесения, где будет ждать ее обычный партнер, а может быть другой, и  она понесет в  своем  чреве  кожистые круглые яички с зародышами внутри,  которые после закопает в жарком песке на берегу.  А потом, стремясь попасть в  прохладную воду до подъема солнца, устремится обратно в волны океана. Солнце  она не любила. Оно сушило ей кожу на лапах . Солнце полезно только крохотным  черепашкам, пока они зреют внутри яичек, и когда придет время, они вылупятся,  пробьют себе дорогу сквозь песок, насыпанный сверху матерью, и поползут в  море, влекомые инстинктом. Из 100 малышей, устремившихся к воде, останется в  живых один-два. Других склюют хищные птицы или подберут хищные люди,  которые варят из них суп.
Какая скучная, никчемная жизнь та, которую Матильда вела до сих пор! Какая  бессмыслица!
То ли дело сейчас - она важная персона , и по утрам к ней сходятся несколько  тонкотелых людей, нагружают ее приборами, следят за ней, что-то говорят,  обращаясь именно к ней. Матильда понимала тональный свист - язык дельфинов,  но язык тонкотелых она понять не могла. Какой-то он грубый. Но она прекрасно  понимала интонации, настроения людей, обращение к себе. На уровне интуиции  она понимала все. И понимала, что от нее зависит работа на этом судне, что она  сейчас здесь, чуть ли не главная. Недаром, когда с ее панциря снимают приборы,  столько людей устремляется к ним. 
Так прошли, пробежали три жарких месяца, и научная экспедиция подошла к  концу. 
Все образцы были уложены в полиэтиленовые пакетики, опечатаны, описаны, все,  даже самые мелкие события плавания, занесены в судовой журнал, и судно  развернулось носом к родному дому. 
Это было первое утро в чреде других, когда Матильду не нагрузили, не обвязали ее  шею веревкой и не призвали на обычную работу. Сначала она спокойно ждала,  потом принялась плавать вдоль борта, напоминая о себе. Никто не обращал на нее  внимания. Люди бегали по палубе  с радостными лицами, хлопали друг друга по  плечам. 
Потом раздались привычные звуки запуска двигателя, и судно поплыло с  необычной для Матильды скоростью, прочь от нее. Матильда бросилась вслед,  стучала мордой о корпус. Она могла развить скорость до 35 километров в час, но  она не понимала, почему 
ее не зовут за собой, больше того,  когда она подплывала к борту, люди  отталкивали ее палкой и кричали на нее. 
Тонкотелые кричали на нее, они больше не нуждались в ней! Она лишилась своей  работы, она больше никому не была нужна! 
Растерянность и горечь охватили ее. 
Матильда остановилась, слегка загребая лапами, пытаясь осознать свалившуюся  на нее беду, но так и не нашла для нее объяснений. 
Развернулась и медленно поплыла прочь, физически ощущая  поселившуюся в ней  пустоту.
Мелкий осенний дождик  стучал по стенам здания, в котором заседала  океанологическая секция Королевского географического общества. О результатах  экспедиции в западной части Тихого океана докладывал пожилой профессор. Он  рассказал почтенным собравшимся в зале ученым мужам о собранных  интереснейших материалах, образцах и новых сведениях об океанических  течениях. Но самая любопытная часть доклада ожидала в конце, когда профессор  рассказал, как команда судна сумела приручить Зелёную  или суповую, черепаху   рода Chelonia mydas, которая  относится к семейству морских черепах Cheloniidae.  Обычная длина панциря около 1 метра, масса 100-200 кг. Но у этой особи длина  панциря достигала полутора метров, что позволило приспособить её для  перевозки грузов по воде. Животному дали кличку Матильда, на которую оно даже  поворачивало голову, проявляя послушание и удивительную сообразительность.  Таким образом, еще одним достижением экспедиции можно считать  доказательство, что гигантские морские черепахи имеют достаточный интеллект  и подаются дрессировке. 
- Возможно, ли в дальнейшем привлекать этих черепах к различным работам, -  раздался голос из зала, - может быть , выращивать специально для  транспортировки грузов по морю?
- Не думаю, коллега, - отозвался профессор. - Гигантская Зелёная черепаха  недаром называется суповой, у нее очень нежное мясо, и охотники за ее мясом  почти истребили этот вид. К тому же необычайно крепкий и красивый панцирь  черепахи служит сырьем для изготовления шкатулок , женских гребней и  украшений . В ресторанах и лавках Гонконга, Сингапура и других местах Средней  Азии цена ее мяса и панциря поднимается в десятки и даже сотни раз от цены,  получаемой за нее охотниками. Данная черепаха занесена в Красную книгу. Охота  на нее карается законом, хотя браконьеры не оставляют попыток ловли, несмотря  на возможность попасть в тюрьму.  Уж больно дорого она стоит. Да и смысла нет,  использовать панцирь черепахи как грузовую платформу. Любой катерок  справится с этой задачей намного лучше. Однако редкий казус, имевший место в  последней экспедиции, имеет исключительно интересное научное значение. 
Матильду долго не оставляло чувство обиды, и она уже было решила вообще  никогда не подплывать к пароходам тонкотелых. Но через месяц после того, как ее  так жестоко и непонятно отогнали от судна, она увидела на горизонте знакомый  силуэт. Возможно, это они возвращаются за мной. Или просто плывут мимо. В  любом случае нужно подплыть ближе, чтобы определить, что это такое. 
Приблизившись, Матильда поняла, что это не ее судно. Это было  уже, длиннее и с  более низкими бортами.  Она остановилась в раздумье, постучать носом о борт,  или ее заметят и так. Тонкотелые, плывшие на этом судне, тоже немного  отличались от прежних. У них была такая же нежная и ранимая кожа, но темнее  цветом, и,  разговаривая между собой, они произносили незнакомые Матильде  звуки. 
Перед глазами возникло какое-то белесое облако, и Матильда не сразу поняла, что  вокруг нее просто кипят рыбы и другие живности, облако сжимается и влечет ее  вперед. Испугавшись, она рванулась назад и наткнулась на тонкую металлическую  сеть. Рыбы бились о сеть, оставляя на ней куски мяса, вода темнела от их крови.  Матильда подумала, что с разбегу может порвать сеть, ведь она такая сильная. Она  разогналась, раздвигая боками панциря всех остальных,  втянула голову под  панцирь и с маху ударилась о сеть, ее отбросило назад. Сеть оказалась  необыкновенно прочной. Вокруг кишели, метались около нее в страшной панике,  рыбы, скаты, другие черепахи и прочие морские обитатели. Сеть тащила их вперед.
Матросы на палубе вращали рукоять подъемного механизма, подтягивая сеть к  корме. 
Внезапно тонко тявкнула сирена тревоги. Рыжий матрос, крутивший рукоять,  оглянулся и застопорил механизм. Другой побежал, выяснять , в чем дело.
- Кэп сказал, быстро выпускай все за борт, сеть вбираем! Там Гринпис на подходе !
- Ты, что? Такая добыча!
- К чертям все, сейчас на борт поднимутся, шмон делать!
Рыжий колебался. 
- Я по тяжести чувствую, там…
Второй подбежал, рванул рукоять назад.
- Не ори,  будет еще нам удача!
Он резко потянул рычаг.
За кормой, ниже ватерлинии, раскрылась металлическая пасть ловушки, и на волю  хлынули черепахи, предназначенные на суп, скаты, предназначенные на кошельки,  акулы-подростки, чьи нежные плавники ожидали в ресторанах Гонконга и  Парижа. Вся эта океаническая живность, замершая было в жутком леденящем  ожидании неминуемого конца, рванула на свободу в теплую сине-зеленую ширь и  глубь океана, не обращая внимания на плывущих рядом товарищей по несчастью,  которых в другой раз непременно оценила бы как возможную пищу в обеденный  час.  
Втянулась в отверстие в борту металлическая, позеленевшая от морской воды сеть,  улыбающийся капитан встречал у трапа инспекторов Гринпис.  
Радист, задраившийся в рубке, срочно передавал сигнал тревоги другим траулерам,  занимавшимся незаконной добычей в регионе.
Матильда, узнавшая в свое время,  что такое сотрудничество с людьми, так и не  поняла, что находилась в шаге от смерти. Свое приключение она, в конечном  счете, расценила, как непонятную морским обитателям работу, проведенную  людьми, и вскоре снова осталась одна на просторах бегущих волн, подгоняемых  отрывистым дыханием ветра.
Так пробежали два месяца, монотонных, одиноких, наполненных поисками пищи,  спусками вниз за водорослями и мелкой живностью, и подъемами наверх, для  вдыхания воздуха.
Ничто не нарушало ее покой, даже штормы, казалось, позабыли о той части  океана, где лениво плавала Матильда.
Однажды она ощутила легкое беспокойство в теле и поняла, что настало время  отправиться на остров Вознесения, где ждет ее на мелководье самец, и горячий  песок, куда она отложит свои яйца для продолжения рода.
Прошло и это событие, и снова настала скука и тоска по общению с людьми и  настоящим делом,   единственным настоящим делом, которым она считала то, к  чему они ее приучили.
И, наконец, Матильде пришла в голову идея. 
Она знает одно побережье, где всегда много тонкотелых людей. Каждый день они  собираются там, лежат на песке, изредка переворачиваясь со спины на живот и  обратно. 
Матильду всегда поражала эта особенность тонкотелых. Она знала, что если ее  перевернуть на спину, на панцирь, то сама она никогда не сможет повернуться на  живот, а люди делают это так легко.
Там есть большая скала, солнце встает прямо из-за нее. Матильда поплывет к тому  побережью и вылезет на берег.  
Когда солнце выйдет из-за скалы, туда придут тонкотелые, их женщины и  детеныши. Они всегда приходят туда, когда солнце поднимается выше линии  горизонта. 
Среди них обязательно найдутся те, что возьмут ее на службу, и ее жизнь снова  обретет смысл, наполненность и значимость.
Матильда с трудом подтягивала свое большое тело по песку, чтобы уютно улечься  у подножия скалы, там ее невозможно будет не заметить. Она подгребла ластами  песок себе под голову, чтобы хорошо видеть поверх песка и не пропустить прихода  тонкотелых людей, по которым так соскучилась. Принялась ждать. 
 
Солнце окрасило коралловым цветом песок слева от скалы, где лежала Матильда.  До ее лежбища оставалось всего несколько метров. На склонах, ведущих к океану,  показались первые человеческие силуэты . 
Распахнулись двери ресторана «Азиатская кухня», стоящего на возвышении ,  молоденький официант протер салфеткой стёкла дверей и вывесил табличку  «Добро пожаловать ».
Матильда терпеливо ждала ...
11 марта 2017 года
7. Ольга Кравчук Сострадание
Ольга Кравчук
Сострадание
Он сидел на автобусной остановке, привалившись спиной к давно  некрашеному железному покрытию. Голова склонена набок, руки в ссадинах  расслаблено раскинуты. Непонятно , то ли спит глубоким сном, то ли плохо ему.  От мужчины разило перегаром и нечищеными зубами, на вымазанном  осунувшемся лице недельная щетина, одежда грязная - валялся ли где или так  одинок, что и постирать с него некому. На ногах приличные ботинки, с виду почти  новые только припавшие пылью.
Девочка стояла в стороне, совсем юная и какая-то бесстрашная. Обвела  растерянным взглядом мужчину, мимо сновали прохожие, никого не заботило, что  может быть сейчас, именно в эту минуту на их глазах умирает человек. Внутри неё  вскипела непонятная ярость вперемешку с обидой, но не за себя, за него и за мир в  целом. Она обозлилась: «Да как же так? Разве можно просто не замечать, доедать  свой хот-дог, допивать колу… Что же это за взрослость такая? Скорее  отрешенность и желание не касаться того, что не имеет к тебе непосредственного  отношения».
Девочка попыталась остановить кого-то из прохожих, но вот один отмахнулся,  второй, третий - у них дела, некогда с алкашом возиться.  Вдруг остановилась  женщина лет сорока, они сообща попытались его расшевелить, но безуспешно,  потому вызвали скорую и милицию. Помощь воистину была скорой, подмога так  мчалась, что можно было позабыть по какому случаю шороху навели. Мужчина  тяжело дышал, а временами девочке казалось, что он пропускает, то вдохи, то  выдохи. Его безвольно повисшие вдоль тела руки время от времени вздрагивали:  видел ли он сны, навеянные алкоголем , или же вёл борьбу за очередную порцию  кислорода, продлевающую то ли его жизнь, то ли агонию. 
Наконец-то прибыли медики и милиция. Как-то все на раз собрались и  уставились на девочку с ошеломлённым видом, мол, чего вызывали-то?! Она  наперебой с женщиной, которая за час стала какой-то необъяснимо близкой,  долго, сбивчиво пыталась объяснить , что же произошло. Вот только упитанный,  как добротный мерин, страж порядка постарался поскорее от неё избавиться. С  искривленным недовольством лицом он поблагодарил за вызов и сказал, что  несовершеннолетним детям следует быть дома, учить уроки. И она покорно как-то  совсем беспомощно и пристыжено ушла, ощущая себя ещё меньше, чем была на  самом деле: они ведь взрослые, им виднее. Во всяком случае, за мужчиной уже  присмотрят. Девочка пообедала, почитала, но ни одна мысль не задерживалась в  голове, сюжет повести то и дело ускользал от внимания , ей не давал покоя  «пострадавший ». Она накинула куртку, решив прогуляться до места, где видела его  в обед.
Мужчина всё так же подпирал собой остановку, но уже в другой позе, а на  ногах больше не было ботинок.  
graphic
8. Сергій Квітницький Годинник мій іде інакше...
Сергій Квітницький
Годинник мій іде інакше...
«На перехрестях любові та війни» - так назвали цікаву творчу зустріч із  відомою білоруською та українською письменницею, журналісткою з Прилук  Лілією Бондаревич-Черненко, яка відбулася в Чернігівському літературно- меморіальному музеї-заповіднику Михайла Коцюбинського. Шанувальників  таланту пані Лілії зібралося багато - зал був повнісінький, а з Прилук на цю  зустріч приїхало аж 12 людей! Зокрема, меценати її роману про українсько- російську війну на Донбасі «Прощена неділя», який уже викликав значний  резонанс в Україні та за кордоном. 
Переконливо і проникливо виступали голова Прилуцької районної ради  Василь Малик, відомий благодійник Артем Рожко, український боєць Сергій  Цибенко, котрий мужньо захищає Україну від окупантів. Також у залі щиро  підтримував письменницю оплесками меценат Микола Марусенко. А ще ця  книжка побачила світ (українською та російською мовами) завдяки таким  небайдужим людям, справжнім патріотам нашої Вітчизни, як Олександр Мороз та  Олександр Вержиховський.
Це - показово, що стільки серйозних і дуже заклопотаних людей разом  опікуються книжкою, наголошуючи на її унікальності. Тому творча зустріч дійсно  стала подією! 
Вів імпрезу директор Чернігівського літературно- меморіального музею М.  Коцюбинського, учасник війни, правнук класика Ігор Коцюбинський. Він  пригадав, що перша презентація Лілії Бондаревич-Черненко у Чернігові (це була  книга «Зона грає блюз») відбулася саме в музеї М. Коцюбинського, а вів її  незабутній Юлій Коцюбинський. Тоді Юлій Романович подарував авторці букет із  саду Великого Сонцепоклонника і високо оцінив її творчість . Тепер Ігор  Коцюбинський, котрий пройшов крізь пекло війни, відзначив вражаючі спогади  бійців у романі «Прощена неділя» . Взагалі, жахлива війна показала, хто є хто ...  Звичайні робітники, інженери, вчителі та хлібороби самовіддано боронять  Україну . Адже насправді тут немає дилеми - захищати чи ні ?.. Ми повинні  боротися за свою свободу ! І водночас саме зараз пишеться історія нинішньої  війни, й у перших лавах цих літописців - наша білоруска Лілія Бондаревич . 
Нині пані Лілія - вже знана письменниця, авторка 15- ти книжок, член  Національних спілок письменників України та Білорусі. Лауреат багатьох  міжнародних і національних премій в Україні, Білорусі та Росії (власне, вона й  пише трьома мовами). І в її серці тепер дві Батьківщини - Білорусь, де вона  народилася, й Україна, яка стала її домівкою. До речі, на цю зустріч завітала  голова Чернігівського товариства білорусів «Сябри» Галина Ворожбит, яка щиро  пишається своєю талановитою землячкою.
Сергій Дзюба, президент Міжнародної літературно- мистецької Академії  України, заступник головного редактора газети «Деснянська правда», який  редагував «Прощену неділю» та інші книжки письменниці, урочисто вручив їй  міжнародну патріотичну медаль Івана Мазепи - за визначну літературну  діяльність, наголосивши, що Лілія Бондаревич-Черненко - це дійсно видатна  авторка, якою ми повинні справедливо пишатися. 
«Я вже прочитав усі видані книжки про українсько- російську війну, але ця -  найкраща , -  підкреслив Сергій Дзюба. - Дехто порівнює творчість нашої  прилучанки з антивоєнними книжками Світлани Алексієвич - Нобелівської  лауреатки, білоруски, що народилася в Україні. Як на мене, Лілія Бондаревич -  значно цікавіша та обдарованіша. У неї - свій неповторний стиль, і вона так  сильно й водночас проникливо, по-жіночому , пише про найсуттєвіше, і це вже  просто неможливо забути. Сорок монологів про війну і смерть, про війну та  кохання. Про час, зневіру, сподівання. Про любов до Батьківщини... Сорок  монологів людей, різних за віком, професією, поглядами, характерами... Про  перший рік війни на Донбасі... У кожного з героїв - своя доля, але вона тісно  пов'язана з подіями, які відбувалися в нашій країні протягом оцих останніх років -  з Революцією Гідності та з війною на сході. Поліфонічний хор голосів складає  мозаїчну картину України початку  XXI століття. Палітра всіх цих літературних  текстів - насичена, різнобарвна. Інколи - трагічна й жорстока. Інколи - лагідна,  зворушлива. Але - чесна, правдива. Зібрані письменницею свідчення учасників  цих непростих подій - документальна оповідь про істинні обставини реальної  картини життя та образне, художнє відтворення думок, почуттів, настроїв і надій  людського серця. Саме з доль звичайних людей і складається доля країни».
Талант і справжнє подвижництво Лілії Бондаревич відзначили колеги- письменники Дмитро Іванов, Ганна Арсенич-Баран, Віталій Леус та багато інших  учасників хвилюючої зустрічі. Нікого не залишили байдужими кадри фільму  «Рейд»  (про війну на Донбасі ) та патріотичні українські пісні. 
Авторка також читала чудові вірші зі своєї книжки «Медитації», звучали й  уривки з її «Ігумені», в яких нерозривно переплелися любов, надія та віра. Люди в  залі слухали, буквально затамувавши подих. Почувши: «Годинник мій іде  інакше...», вирішив поставити цей парадоксально точний поетичний рядок у  заголовок матеріалу. Бо це - справді про Лілію, яка просто не може жити  напівлюбов'ю та напівтворчістю. Все поспішає закарбувати неймовірні емоції, сни  та несподівані зустрічі, що продовжують життя...    
Чудова імпреза, незабутня. Немов подорожника приклали до грудей, і стало  легше дихати. Добре, що у нас є Лілія Бондаревич ! І музей Михайла  Коцюбинського, де  відбуваються такі дивовижно теплі зустрічі. Добре, що у нас є  Україна!
   
9. Аркадий Маргулис, Виталий Каплан Наблюдатель
Аркадий Маргулис, Виталий Каплан
Наблюдатель
И всё же Наблюдателю нравилась Газа. Особенно в праздничные дни. В  благословенные большие праздники. У Газы вообще серьёзный шанс попасть в  книгу рекордов Гинесса - как единственного города в мире, где горожане  способны веселиться в трезвом состоянии. Алкоголь здесь не употребляют -  нельзя: Коран запрещает. Наркотики тоже исключены, но по другим мотивам.  Наблюдателю приходилось наблюдать отступников, тайком курящих канабис, но  эту роскошь позволить себе могут не многие. Нет, наркотиков в Газе больше, чем  зелёных попугаев в Кении, но не для местного употребления. Они аккуратно  переправляются в Израиль, пусть израильтяне ими подавятся. Пусть печень их  детей съедает гепатит, иммунную систему уничтожает СПИД, а плечи дочерей  украсятся клеймом блуда! Пока существуют ненавистные сионисты, бескорыстные  бойцы за свободу Палестины не могут позволить себе ни щепоти волшебного  порошка, ни грамма чудесных зёрен. Вот когда победят, дело другое, можно будет,  наконец, уколоться, выкурить и забыться в сладостном кумаре.
Наблюдатель любил праздники. Не те, ежегодные европейские фестивали,  где давным-давно нет место спонтанности, где радость фальшива, хоть выверни  наизнанку. Где люди веселятся, потому что так принято. Глупости, суррогат не  может заменить подлинность.
Сегодня Газа праздновала победу маленького рукотворного чуда - ракеты  Кассам над всей израильской мощью, подпитанной грязными американскими  долларами. У жителей Газы не было сомнений, кто победил в этой войне.  Спонтанная эйфория выплеснула на улицы города несметные толпы Газа-чадцев.  Лишь однажды здесь ликовали так вдохновенно - когда два аэробуса,  пилотируемых отважными воинами ислама, уничтожили сразу три тысячи врагов в  башнях-близнецах Нью-Йорка. 
Сегодня школьные классы во главе со своими учителями шествовали,  мило щебеча и размахивая флажками. Госслужащие, наоборот, разбившись по  секторам, гордо проносили флаги несуществующего государства «Фалястын»,  управляемого террористическим движением ХАМАС. Женщины отдельно,  мужчины тем более. Наблюдатель откровенно наслаждался.
Людей объединяли улыбки, а крыши домов - световые шнуры, невесть как  попавшие в город. Электрический дождь, составленный из вертикально  взбегающих огней, приводил детей в неописуемый восторг. Но потом, когда они  миновали вертикальные шлейфы, световой ливень угас, враз лишившись  блистающих гирлянд. Водители автомобилей, даже не пытаясь просочиться сквозь  нескончаемые человеческие заторы, разделяли радость с толпой. Люди угощали  друг друга сладостями. Впервые за неделю не гремели взрывы. Под ногами  оглушительным хором хрустели фантики. Веселье из улочек выплеснулось на  центральную площадь, превратив её в многоликое разноцветье, занесённое  разлившимися по весне ручьями. Наблюдатель позволил толпе увлечь себя. Вскоре  он оказался намертво впаянным в веселящуюся человеческую массу - как муха,  попавшая в мармеладину, запрятанную запасливым сластёной в холодильник.  Наверное, до лучших дней. Вроде, в плену, но как сладко…
Небо взорвалось огнями петард. Люди в восторге задрали головы. Многие  в праздничном окрылении стреляли в воздух. Музыка, убыстряясь, набирала мощь.  Огненность «Чик-чак-чёк» заставляла даже Наблюдателя подпрыгивать на месте.  Дети швырялись конфетами, твёрдыми, как патроны к непобедимому «Калашу» .
Наблюдатель вспомнил о поспешном решении отправиться за  наблюдениями в иные пределы. Засомневался, пожалел. Ну что интересного он  отыщет в Люксембурге? Да ничего. Скукотища. А здесь… Перед Наблюдателем  склонился «абучай» - отец чая, если сказать буквально - с огромной ретортой за  спиной и металлическим подносом в руках, чем-то вроде подвешенной на спицах  сковородки. Из длинного, загнутого книзу горлышка вытекала в чашечки ароматно-  тягучая струйка. Сам же Абучай напоминал скверно очеловеченную куклу -  гуттаперчевого гуляку-клоуна. Каждая часть его тела жила своей, не зависящей от  желаний хозяина, жизнью. Губы то сжимались в тонкие нити, то растягивались в  очаровательно-бессмысленной улыбке. Нос, длинный, почти без ноздрей,  подозрительно шевелился, словно принюхиваясь к Наблюдателю. Фыркнул, как  фыркает такса в конце длинного лисьего туннеля, обнаружив в норе вместо зверя,  бородатого гнома, стража лесов. Запах ему не понравился. Разносчик чая  разнузданно чихнул, обрызгав сразу с десяток людей. Хитро потупившись,  извинился. Глаза его смотрели в разные стороны, двигаясь самовольными,  свободными друг от друга, траекториями. Одному удалось сфокусироваться на  Наблюдателе. Тот ободряюще кивнул. Разболтанное лицо задёргалось пуще. Глаз,  прикипевший к лищу Наблюдателя, неожиданно подмигнул, а губы шепнули  приязненно со зловещей весёлостью: «Наблюдай - это по твоей части, скоро  начнётся». Чай оказался пьянящим, хотя на вкус Наблюдателя слегка  переслащенным. Разносчик тут же уселся на землю и разложил перед собой  принадлежности - плитку с углями, чайничек, сахарницу, тазик для ополаскивания  посуды, стаканы и ложечки.
Наблюдатель отвлёкся созерцанием Абучая и действительно пропустил  начало. И ещё его отвлёк шум, чуждый общему веселью. Несколько десятков  могучих бородачей в зелёных «банданах» с арабской вязью, содержащей  непременное поношение евреев, уплотняли народ на пересечении улицы с  праздничной площадью. Орудуя автоматами, как дубинками, они освободили  проход. Из-за домов, появился, словно Гулливер над лиллипутами, исполинский  подъёмный кран со стрелой, протяжённостью в чью-то долгую жизнь. Народ  посторонился, но появление огромного механизма в основную сумятицу  праздника не внесло изменений. Лишь когда взбесившиеся музыкальные ритмы  стихли, а концентрированный луч прожектора выхватил подвешенную на длинной  стреле люльку-ладью, взоры людей устремились ввысь. В ладье, заботливо  удерживая равновесие, стоял высокий старик, больше похожий на старинного  воинствующего шейха, чем на сохранившегося пенсионера. С сильной статью и  окаменевшим взором. Наблюдатель поёжился. Такие взгляды, а уж он-то повидал  их немало, добра не предвещали. Весёлого - тоже. Старик, Наблюдателю  захотелось назвать его Абдуррахманом, поднял над головой скорострельное  детище Калашникова и запустил в тучу длинную очередь. Когда рожок опустел,  он, не глядя, отшвырнул оружие вниз, в толпу. Кто-то жалобно вскрикнул, и  маленькая фигурка, то ли женщины, то ли ребёнка, сползла на землю. Старец  воздел руки. Наступила тишина, настоящая - та в чьём нутре страшно, темно и  пусто. Наблюдатель снова поёжился. Неприятные воспоминания. Точно такой же  жест, вовсе не по форме, но по содержанию, он уже видел - в тридцать третьем  году в Германии, на улицах Берлина.
- Есть вероотступник, - густым сквозь мегафон басом возвестил старец, -  веролом, знающий, что он веролом, он среди нас тише воды, ниже травы. Но есть  веролом иной, он тоже живёт среди нас, но жрёт, как голодная свинья, нашу пищу,  отрыгивает её и вновь жрёт. Мерзкая скотина! И только там, в грязном  свинарнике, именуемом Тель-Авив, такие же гнусные еврейские свиньи, купившие  веролома, знают, кто этот веролом. Но у палестинского народа есть святое право  тоже знать, кто его предаёт! Право знать кто этот свинья! Кто всеми проклятый  веролом! Он, прикидываясь мирной овцой, исподтишка вонзает свои  окровавленные клыки в мирные арабские тела. Метит их ядом, и метки эти  издалека заметны израильским стервятникам, сбрасывающим свои смертоносные  яйца на наши города. Совсем недавно по метке вероломов погиб смертью храбрых  один из нас, доблестный юноша Мустафа. Его священная кровь взывает к  отмщению! - голос Абдуррахмана взвился выше крановой стрелы, - что сделаем  мы вероломам, когда они попадут в наши праведные руки?! 
Тишина. Толпа сочла вопрос риторическим. Но свирепый старец желал  услышать ответ:
- Что сделаем мы вероломам?!
- Смерть!!!
Единодушно и единогласно.
- Не слышу!
- Смерть! Смерть! Смерть!
- Чаю? - тронул плечо Наблюдателя Абучай. В его хитроватом взгляде  сквозил восторг. Наблюдатель вздрогнул, словно от электрического разряда.  Всмотрелся в неорганизованное лицо Абучая. Крепкий мачо, несмотря на  чрезмерную гутаперчивость. Кожа смуглая с бронзовым отливом. Глаза чёрные,  впалые и разнокалиберные. Шерсть дьявольски светится. Куда деваться, опытный  искуситель.
- Нет, благодарю, что-то не хочется.
Абучай улыбнулся вторым глазом. Его присутствия здесь больше не  требовалось. Чайные принадлежности вмиг оказались собранными. Наблюдатель  остался один. Наблюдать! Действие или, как альтернатива, бездействие порой  предпочтительней наблюдению. Но уйти Наблюдатель не мог. Хотел, но не имел  на то воли.
Толпа продолжая бесноваться, вошла в раж.
- Смерть! Смерть! Смерть!
Абдуррахман в ладье-люльке напоминал самодовольного паука,  потирающего лапки в предвкушении сытной еды. Наблюдатель смотрел  внимательно, стараясь не пропустить ни одной мелочи. И запомнить. Обязательно  запомнить. По знаку старца ладья медленно подалась вниз. Остановилась в метре  от земли. Наблюдатель протиснулся поближе. К крану подвели шестерых  несчастных с мешками на головах. Поставили на колени. Шею каждого увенчали  веревочным галстуком канатного плетения. Свободные концы привязали к  крючьям, намертво приваренным к корме люльки. Казнь? Но… Абдуррахман  снова воздел руки к равнодушному небу. Наблюдатель облегчённо выдохнул. Он- то поспешно решил, что несчастных казнят без суда и следствия. Старец дал  отмашку. Ладья неспешно поплыла вверх, но остановилась, когда верёвки  напряглись до струнного звона и тогда ожили. Ветер заиграл на них  незаконченный реквием Моцарта.
- Чаю!!! - весело повелел появившийся под люлькой Абучай и, легко  дотянувшись, подал старцу дымящийся медный сосуд. Абдуррахман выпил,  кукольно расправил плечи и взревел:
- Вира или майна? 
- Вверх! - взорвалась в ответ толпа.
- Не слышу! - глумился старец.
- Вверх! - ревели Газа-чадцы.
- Не слышу!!!
- Вввеее…, - рёв слился в неразумный звук.
Абдуррахман услышал. Наблюдатель обернулся, уловив окончательное,  как приговор:
-...ееерх! - и вгляделся в лица. Человеческие? И уже не был уверен. Абучай  исчез, оставив за собой фантасмагорию: свиные рыла на шакальих торсах. В их  глазках легко читались всеядность и тайная война против человечества. Ладья  потянулась кверху. Наблюдатель сжал зубы. Медленно, очень медленно тела  покидали землю, извиваясь и дёргаясь в смертельной пляске. Медленно жизнь  покидала тела. Медленно, чтобы не лопнули шейные позвонки, подарив  нечестивцам быструю смерть. Незабываемые минуты: башенная стрела парила над  толпой, предупреждая о дешевизне жизни. Девчушка лет трёх с зелёной повязкой  «ХАМАС» на голове гордо оседлала плечи отца, мешая ему задрать голову  повыше. Шесть вытянувшихся «вероломов» стали видны с дальних окраин города.  Как ты прекрасна, Газа, в умении расправляться со своим народом. Неужели так и  надо?
Наблюдатель знал западную статистику. Из всего числа преступлений  удаётся изловить до десяти процентов преступников. Из этих десяти процентов  следствие передаёт в прокуратуру четверть открытых дел. Из четверти  прокуратура переводит половину на рассмотрение в суд. Из этой половины три  четверти завершаются обвинением. И только тогда из этих тощих четвертей  осуждается большинство. Правда, половина этого большинства получает условное  заключение, вторая половина честно отсиживает полный, а иногда неполный  срок. Если шанс попасть в тюрьму стремится к нулю, то кем лучше быть -  преступником, или законопослушным? То ли дело в Газе. Словили - повесили. А  судьи и прокуроры вместо того, чтобы протирать штаны в кабинетах, найдут себя в  сельском хозяйстве, где всегда не хватает рук.
Наблюдатель вновь оглядел окружающих. Обычно люди в радости  склонны прощать, но эти, пощади Абдуррахман предателей, растерзали бы и его.  Интересный народ. Целеустремлённый, мужественный, здоровый. Но, возможно,  ему следовало бы провести ревизию и отыскать причину горестей и неудач,  преследующих  его на протяжении бесконечных лет.
Картина ладьи, освещённой прожектором, захватывала дух. Наверху  бесновался дед с незрячим взором, под его седой бородой висели шесть трупов. Но  напрасно Наблюдатель посчитал это финалом. Попал пальцем в небо.  Абдуррахман наклонился и перерезал верёвки. Трупы, словно ненужные ёлочные  украшения с вязким стуком попадали на асфальт. Народ бесновался, такого  праздничного шоу в честь победы над Израилем никто не предполагал. Но и это  был не финал. На площадь въехали шесть мотоциклов. Трупы привязали к байкам,  и началась другая потеха. Машины сделали круг по площади, а затем, постепенно  набирая скорость, исчезли в недрах родной Газы. Мёртвых тащили по главным  улицам, пока осквернённые тела не превратились в кровавые студни, их не смогли  опознать даже родственники, чтобы предать земле. Наблюдатель глядел на  полыхающий в небе фейерверк - на фоне изумрудных огней гордо сверкал  полумесяц со звездой между остриями.
Это наступил финал.
10. Гюльнар Муканова ЯБЛОКИ ИЗ САДА ДОВЖЕНКО, ИЛИ ХХ ВЕК В ЗЕРКАЛЕ КИНЕМАТОГРАФА
Гюльнар Муканова 
ЯБЛОКИ ИЗ САДА ДОВЖЕНКО, ИЛИ  
ХХ ВЕК В  ЗЕРКАЛЕ КИНЕМАТОГРАФА
Развитие киноиндустрии пришлось на начало прошлого столетия. Мир  восхищался выразительной, на грани страсти, игрой актеров так называемого  «немого» кино, проливая слезы согласно сценарию и режиссуре. Пленки  документальной хроники фиксировали факты из жизни монархов и - крестьян,  генералов и - рядовых рекрутов, роскошные балы и - пахоту на волах. Мир синема  оказался увлекательным, героям кинолент хотелось подражать. Словом, кино  стало мощным инструментом пропаганды и эстетического воспитания. Зритель  внимал киногероям, поиск историй жизни которых происходил в борьбе идей.  Вопрос: «С кем вы, деятели культуры?!» звучал совсем не риторически.  
Не избежали увлеченья данным видом искусства и казахские  интеллектуалы. Ильяс Жансугуров не мог пройти и мимо нового, зарождающегося  искусства - кинематогрофа. Он даже сыграл эпизодические роли в массовках. К  примеру, ему досталась роль рядового казаха в картине «Степная песня», отснятой  к 10-летию образования Казахской советской республики. В 1930 г. на страницах  газеты «Е ңбекші  қазақ» вышла статья И.   Жансугурова « Ұлы мыл қау с өйлей  бастайды» («Великий Немой заговорил»).  Одним из первых казахоязычных  авторов Жансугуров проявил себя в качестве кинокритика, кинематографу  посвящен его стих «Кинода» («В кино»), записи о фильме «Земля» украинского  режиссера Довженко.  
Жизнь, зафиксированная на пленке и выведенная на экране, вызывала  неподдельный интерес. Габит Мусрепов в докладе 1940 г. подчеркивал: «Мы,  казахские писатели, хотим активно участвовать в создании картин полноценных,  проблемных не только в масштабе союзного, но и мирового экрана». Писатель  анализировал фильм «Песни Абая». Калтай Мухамеджанов в 1970-80-х годах  относил к образцовым режиссерам, достойным подражания, С.  Ходжикова и С.   Нарымбетова, знавших литературу как «свое кровное дело».
Изначально о пропаганде через киноискусство речь не шла; геополитика  вписалась в кадр и - пребывает там до сих пор, пожизненно. Взаимоотношения  власти и мастеров искусства - тема извечная; возьмешь «не ту» ноту, как автор  кюя «Хромой кулан», и - твоему инструменту по велению хана зальют свинцом  глотку! Позиция Мастеров избирательна: знаменитый Маркес, к примеру,  прерывал творческий процесс, бросая вызов диктаторским режимам.
Как пишет в своей книге «Мелочи жизни» кинорежиссер, сценарист Ермек  Турсунов, «дело это тонкое и ненадежное - оценивать. Подлинное искусство вроде  как не нуждается в сравнениях, и устраивать среди художников соревнование  тоже, знаете ли, не очень… Между тем художник, когда творит, не думает об  этом… Интересно, а живи сейчас среди нас Шакен Айманов или Мухтар Ауэзов…  Или Мустафа Шокай… Что бы было? По каким номинациям мы бы их  оценивали?. .» 
В действительности, многие мастера пера, кино, зодчества оказались  заложниками господствующей идеологии: украинский сценарист и режиссер,  фильмы которого не уступают голливудским, Довженко Александр (1894 - 195 6)  вовсе был вынужден работать по указке Кремля. «Виной» тому было его прошлое:  по молодости он вступил в ряды армии УНР (более известны как петлюровцы), то  есть фактически принял антибольшевистскую сторону баррикад.   
Мы изучили фильмографию и послужной список А.   Довженко. Его  картина «Звенигора» («Заколдованное место», 1927) о вечной мечте украинского  народа о воле и счастье заложила фундамент нового направления в киноискусстве  - украинского поэтического кино.  В следующем,  1928 году, им снимается  основанный на историческим событиях восстания 1918 года в Киеве фильм  «Арсенал» . Затем в его судьбе калейдоскопически меняются акценты, Довженко  приняли на работу в МИД, он служит в Варшаве и Мюнхене, где параллельно  учится киноискусству (впечатлений хватило на сценарий фильма «Сумка  дипкурьера» о покушении на латыша Теодора Нетте),  - ловушка захлопнулась, как  только он ступил на московский перрон. Довженко пополнил категорию  «невыездных» (но внешне почитаемых) граждан. Даже в годы Великой  Отечественной войны его не коснулись бронь и эвакуация; напротив, он работал  военным корреспондентом. Грезил Голливудом, писал письма друзьям в надежде  не столько поработать в США (мешал языковой барьер), сколько - изнутри  посмотреть на святая святых - процесс создания шедевров Чарли Чаплина… 
Доносительство в СССР не переводилось; многим деятелям культуры,  науки пришлось испытать на себе яд недоброжелателей, излитый на бумагу,  адресованную в спецорганы. Бдительные сограждане указывали на аристократизм  происхождения чингизида Алихана Букейханова, например. Лидера «Алаш»,  согласившегося работать в наркомате Казахской автономии,  через некоторое  время вывезли за пределы республики и держали под присмотром в Москве, дабы  не оказывал пагубное влияние на казахов. Заложники идеологии, безусловно,  привлекались к редакторской работе, их мнение запрашивали по вопросам  этнотрадиций и краеведения. В целом же, содержание их творений проходило  жесткую цензуру. Иосифу Сталину пришлась не по нутру картина Довженко  «Земля»  (1930), в которой раскулаченные хуторяне вызывали у зрительного зала  сочувствие, а братоубийственные раздоры  (из-за земли ) щемили душу.   Удивительно то, что  игра света, крупные планы,  - почти 3 D! - ныне смотрятся  современно, хотя то было немое кино! Фильм о людях и воспринимается вполне  себе жизненно, а не как пропаганда коммунистической партии, как писали ранее  рецензенты. Сценарий и режиссура фильмов Довженко сродни полотнам М.   Шолохова («Тихий Дон») о судьбах донского казачества. Фильм  «Земля » вошёл в  десятку лучших фильмов мира  - всех времен и народов, а это дорогого стоит.  Мировая известность спасла Довженко от ГУЛАГа.
Сталин потребовал от опального украинского режиссера снять более  удобную для пропаганды ленту о герое гражданской войны, Щорсе. Фильм вышел  в прокат в 1939 году. Картина о красном командире Щорсе по сюжетной линии  перекликается с первенцем казахского звукового кино, лентой «Амангельды  Иманов»  (1938), - в угоду установкам Кремля положительные образы лепились из  преданных партии борцов «за рабочее дело».  
Мэтр собственно обладал красивой внешностью, на кадрах хроники в  любом зале узнаваем: божественной лепки рано поседевшей головой, осанкой,  некой отстраненностью. Ранние фотографии передают его одухотворенное лицо,  рельефный торс… Просмотрев ранние полотна Довженко («Земля»), мы склонны  утверждать, что фильм отснят на автобиографическом материале, а молодой  улыбчивый парень с насмешливым взглядом и чёлкой непослушных волос на лбу,  статный,  - косая сажень в плечах,  - это сам Александр Довженко.
Педагогом Довженко был настоящим, да и образование имел  соответствующее. Тянуло его к молодым, ищущим, с горящими глазами,  - им  открывал секреты мастерства. Лепил из сырого податливого материала верных  искусству последователей. Попасть на курс Довженко во ВГИКе считалось  престижным. К примеру, к числу везунчиков, кому удалось лицезреть знаменитого  режиссера (Довженко вел занятия в соседней аудитории), был казах Султанахмет  Ходжиков. Вернувшись в Казахстан, Ходжиков реализовался в известных картинах  («Кыз- Жибек», 1972). В отснятых Ходжиковым кинолентах узнаваемы по- довженковски крупные планы главных героев, панорамные съемки, паузы, когда  как в немом кино, без слов считывается эмоциональное состояние персонажей  (Толеген, родители его и невесты, Кыз-Жибек).
Довженко с головой уходил в работу, сценарий, пытаясь абстрагироваться  от соцреализма. Кредо Довженко - Жизнь, точнее - ее мгновения, которые важно  уловить и зафиксировать. В чем-то деятельность кинематографистов подобна  заботам астрономов, что наблюдают звездное небо в надежде открыть неизвестное  прежде космическое тело. Правду о драме родной земли А.  П. Довженко  переживал как личную. Киноповесть «Украина в огне » (1943) - это откровение  Довженко. Режиссёр решился рассказать горькую правду о советском  бюрократизме, приведшем к гибели сотен и тысяч неповинных людей в военное  время на Украине: «Земля наша украинская, мученица наша, в огне ты, в огне!».  Киноповесть была запрещена для постановки с формулировкой: «это  - вылазка  против нашей партии, против Советской власти, против колхозного крестьянства,  против нашей национальной политики. Книга отражает враждебную идеологию  автора».
А. П. Довженко ненамного пережил генералиссимуса Сталина и его  приспешника Берию (умер классик советского кинематографа 25 ноября 1956  г.),  однако успел создать театральную постановку  - драму  «Потомки запорожцев »  (1953, поставлена в  1961 году), которую сам автор назвал драматической поэмой.  В ней он изображает события начала 30-х гг., коллективизацию украинской  деревни. Показывая трагедию кулачества, автор не обошел  тему противостояния  между чиновниками- бюрократами и тружениками-колхозниками.
Довженко так и  не выпустили на родную Украину, куда он просился уже  после разоблачения культа личности. Жесткая хватка режима не ослабла:  заложники идеологии, мастера культуры, вынуждены были показывать мир лишь в  черно-белом или красно-белом, цвете . Его единственной наследницей стала  супруга, актриса и режиссер Юлия Солнцева. Она сумела сохранить архив,  рукописи и личные вещи Довженко, издать его рукописи и письма. Ряд  написанных им сценариев изданы и поражают душевностью, ведь посвящены они  людям Родины. Киноповесть Александра Довженко  «Зачарованная Десна»  опубликована в  1956 г. в журнале «Днепр». 
Пока готовился этот материал, мы запросили мнение авторитетного  украинского литератора, журналиста, президента Международной Академии  литературы и искусства Украины Сергея Дзюбы. Приводим его компетентное  мнение: «И книжки у Довженко чудесные, там много светлого и доброго юмора.  Например, «Зачарована Десна ». Национальная киностудия художественных  фильмов  (Киев) и Одесская киностудия художественных фильмов носят имя   Александра  Довженко. В 1972 году учреждена Золотая  медаль  имени  А. П.  Довженко  «За лучший военно-патриотический фильм». В 2016 году наша  Академия  учредила международную награду - медаль «Александр Довженко» .  Сейчас Украина хочет добиться вывезти из Москвы и похоронить останки А.  П.  Довженко на его Родине, как он и завещал. На Черниговщине, в Соснице, есть  музей Александра Довженко, в котором растут яблоки из его сада. Он и сейчас  -  очень почитаем в Украине! »
Исторические параллели неизбежны. Казахстан после обретения  Независимости вернул на Родину прах наркома Смагула Садвокасова, идут поиски  останков расстрелянных в Москве лидеров «Алаш». Продолжается процесс  возвращения на Родину незахороненного черепа хана Кенесары. Медали А.   Довженко удостоены и казахстанские деятели культуры и науки . 
Двадцатый век оставил много уроков из истории сопротивления  интеллектуалов и творческих лиц античеловечным диктатурам. Задача новых  поколений  - не утерять критериев истинного самовыражения художников, сберечь  незамутненный взгляд и вкус к творчеству!
11. Елена Рышкова Стихи
Елена Рышкова
Стихи
Вознесение
Потяни плащаницу чуток на себя  -
Облака задевают за пятки,
Непричёсанной девкой гуляет война,  
Раздавая убой в разнарядку,
И апрельские шутки  - то холод, то снег
Накрывают мой Киев рядниной,
Подтяни одеяло к лицу перемен,
Может выживет хрупкая глина.
Ливень вымочит простыни серым вином,
Зелень кровью отбелит пехота,
Это всё  - про апрель с бутафорским крестом
На плечах у рекламного бота,
Это всё  - не взаправду и только война,
Сольным градом лупасит по крыше,
На Голгофской высотке сидят у креста
Те, кто дальше историю пишет.
17.04.2017
и в короне лоб
остриги -ка волосы, ум длинён
и змеит косой меж лопатками.
жизнь за косу хвать, да лицом об стол,
чтоб словами в стих ей накрапывать.
остригись под нуль, отрастёт заря
и в короне лоб взмокнет к полудню,
а на умных знать возит тяжесть зря,
всё равно добро пустят по миру.
не «боись » сумы впереди войны,
эти двое в масть ходят рядышком,
а твой волос бел полотном льняным,
то ли саван шить, то ли радовать.
06.04.2017
блистающий мир 
Блистает день пятикаратным камнем,
За пазухой от ясности тепло,
И мнится март знакомым мирозданьем,
Пятиэтажкой блочной  - для богов,
С шурупами в непригнанных столетьях,
С зелёной краской почек на ветвях,
Неприбранный, сырой, к чужому лету
Был сдан жильцам, опять же второпях.
И только нить жемчужной перепевки
Его соединяет в окоём
И разделяет всё на белое с оттенком
Той глубины, что чернотой зовём.
11.03.2017
синкопа весны
звуки рвутся на бинты песен  -
медсестра втыкает джаз в вену,
ошибаясь, как старик Плейшнер,
выхожу в окно любви первой
и сквозь ливень на асфальт листьев
опечатки от следов ставлю,
голливудский соловей свистом
утверждает мою тень в камне.
а синкопа перемен рыщет  -
голодна, как сотня лет битвы,
мне Оккама подарил тыщу
правоверных к оселку бритвы.
и что делать? как прошли роды
у весны под саксофон джаза  -
обручальное кольцо года
все деревья обожгло сразу.
07.03.2017
две тысячи пустот
две тысячи пустот откроют дверь наружу,
а март войдёт туда, где есть живой сквозняк,
сквозь резанный хрусталь ещё застывшей лужи
белеет облаков подвеянный сходняк,
и слышится весна, всегда неуставная,
в призывах городских, распущенных ворон,
любовь опять права, любовь она такая  -
ей первороден грех, а бог любой смешон.
и отпечатки рук, и опечатки в тексте,
помада на стекле и алкоголь в крови  -
всё перебродит вмиг, но будет интересно
задумать волшебство и перепутать мир.
01.03.2017
моё зло
когда я зло держу за маленькую руку,
оно ребёнком тулится ко мне,
оно моё  - не выбросить, не спутать,
как яд пчелы или светляк во мгле.
срывает голову в нестямной жажде крови,
но смерти запах отрезвляет новь,
держу за руку, прячу в изголовье  -
то, что играет взапуски с добром.
и видно, как отращивает крылья,
чтоб вместе с ним свободно убивать
во мне врага  - стать стороною тыльной
моей руки, привычной для добра.
27.02.2017
по субботам
Я по субботам всегда разбираюсь с душой,
Глажу, жалею, штопаю старые раны,
Суббота под конец худа, словно чёрный  boy
На кухне третьеразрядного ресторана.
Встаю на цыпочки  - тянусь, не зная к чему,
Света там нет  - мне это видно по окнам,
А боги, как облака  - идут стадами ко дну,
Туда, где душа ожидает, давно намокнув.
И в этой грязи, в  Tetrapack-овой форме дня
Стараюсь её чуток от любви почистить,
И я по субботам всегда остаюсь одна  -
Наедине с облаками, где третий, конечно, лишний.
23.02.2017
дай мне
Дай мне хором напетую паузу
Между первой и новой строфой,
Жизнь цветком земляники без завязи
Высыхает в обложке простой,
Шелестит без конца многоточием,
Словно Морзе теперь мой язык,
Дай мне силу остаться без Отчества
На последний весенний призыв,
Увязать вещмешок без старания  -
Есть своя у конца благодать  -
На рассветной тиши расставания
Вслух по памяти точки читать.
10.02.2017
бы
нам дожить бы до лета, а там всё пройдёт,
растворится в зелёном жасминовом чае,
что ж так сердце учёною крысой грызёт
по сусекам глухого отчаянья,
что ж так тянет к земле и под землю и вниз
неизвестно куда, за какими коврижками,
нам дожить бы, дожить  - до серебряных призм,
сквозь которые свет разлагается рисками  -
зеброй дивных чудес, спектром всяких темнот,
и отчаянной яркостью новых раскольников  -
жизнь прозрачной рекой мимо пальцев течёт,
оставляя слезы родничок светло -тоненький.
08.02.2017
наша зима
По ветру оглажу загривок весны  -
Намокнет ладонь, остывая  -
Как в самом начале подарки бедны
У марта в сравнении с маем,
И старого леса мышастый парик
Боится испортить причёску!
Но будет зелёное нынче в чести,
Где хором полопались почки
И тянет в преддверье весеннего дня
Душком от декабрьской прели  -
Как долго готовила наша зима
Компост для цветенья в апреле.
31.01.2017
Послание
Расслабься, день под пальцами обмяк,
И пахнет, словно тесто дрожжевое,
Слепи себе какой -нибудь пустяк
И радуйся содеянному вволю.
Займись -ка повседневной молотьбой  -
Не в первый раз раскатываешь плоскость,
Пусть ты в её масштабе мелкий гой,
Пришлец, галерный раб, дитя подмостков,
И так же, как актёр  - ты сир и гол
И также не добился смысла сцене  -
Природа, сохраняя гладким лоб,
Своё лицо не пачкает мышленьем  -
Она соврёт, или скорей  - сорвёт
Свои плоды, испортив мизансцену,
И поцелует вечность в мёртвый рот,
И выразится богу вслед обсценно.
27.01.2017
Тылы
А не знаю с кем теперь воевать  -
Окружение плотно, где фронт, где тыл?
Если враг во мне, то в кого стрелять,
Так чтоб выстрел ближнего не убил.
Если голос тонок, а волос густ,
И рука слаба, а душа кремень,
Я не знаю цели, что бьёт, стоуста,
Словно снайпер бешеный в эту цель.
А язык усохнет.
В колокола
Будет биться лбом неродной народ,
Да не знаю точно ли я жива?
Может быть со смертью оно пройдёт?
22.01.2017
Походя
Не прошу всерьёз, не насилую
Каждый день молитвой о счастье,
Бог живёт в плодах сердцевиною,
Анекдотом житейских частностей.
Улыбнусь и рукой потрогаю
Родничок его мягкий, бархатный,
По-младенчески дышит около
Всех грехов моих, тихо ахая.
Что ему мои упования,
Если вместе вокруг да около
Собираем плоды незнания,
Да и делимся ими походя.
07.01.2017
Змей
Я не свободна, мой воздушный змей
За ниточку опять ведёт к обрыву
И прыгнула б, но он меня сильней,
Крылат, бесстрашен и почти счастливый.
А я держу его за бечеву,
Любуюсь крыльями и цветом оперенья,
Он вырастет, и я его сомну
В тугой комок своих стихотворений,
И брошу в пропасть, где на самом дне
Он врежется в спасительный источник.
Не бойся, маленький,
Держи на поводке
Меня внизу
Истаявшею
точкой.
07.01.2017
не пою
не пою стиши, не гутарю, 
снег ловлю опаленным лбом,
новый год стоит опечаленный 
заполошенным петухом,
снится небо в дырявой крыше, 
мама с рыбою на плече,
бог кричит, только я не слышу, 
потому что сижу в ФБ.
по заснеженному наскоком, 
по намоленному бочком  -
годом старше, а что в нём проку  -
за секунду перед концом.
04.01.2017
Безымянность
как безымянно всё вокруг
и чуждо жаждущему слуху,
вон птица, как её зову,
когда маню к себе на руку?
навстречу протянув листву,
кусты неузнанные стынут,
о, как они названий ждут,
чтоб потерять свою невинность
и обрести свои черты,
где смысла тяжкое значенье
пригнёт к земле, начав чертить
всесильный алфавит творенья.
10.12.2016
Саше
Ты меня окрикиваешь, как охлопывают
Лошадь, словно одомашниваешь -
Дикую, волшебную, недобрую  -
На сухарик ласки завалященный.
На остатки пиршества соседского,
Говорят, что там хозяйка смирная,
А меня полночи носит бесами,
Или ангелами  - над Памирами.
И полмира пролетев, не чуя пёрышек,
То ли белых, то ли серых, то ли розовых,
Под рукой твоею неспокойно мне  -
Видит глаз, что место огорожено.
26.03.2017
загоревать
Горе надо загоревать,
Как под сердцем ребёнка выносить,
У него родничок -то мягок
И глаза беспробудно синие.
Убаюкаю на руках  -
Не гремите пустыми вёдрами,
Трепыхнётся бессонный птах
И забьётся живым за рёбрами.
Горю малому  - стать большим,
Постаревшему - смерть в подручные,
А до этого  - потерпи,
А без этого  - счастьем мучиться.
20.08.2016
вот ли
вот ли встречу осень, стоя 
у кладбищенских ворот,
старый  Gottlieb к упокою
всех ли избранных берёт?
пусть налепит клён летейский
эполету на плечо,
на задрипанной скамейке 
нацарапано  - «ничё ».
не заменит мне пластинку 
день под старою иглой  -
обопрусь на вечер длинный 
и пойду одна домой,
там обещанное  - долго, 
а что коротко  - светло,
друг мой милый, вечер с полки 
вытрет пыль моих стихов
и расскажет гладкой прозой 
как тепла моя рука,
где случайною занозой 
жизнь застряла до утра.
10.09.2016
предчувствие войны
Стригусь под мальчика, старею по часам,
На фотографиях себя не замечаю -
Их черно-белое свеченье тут и там
На гладких стенах омутом печали.
И дом похож на сдвинутый корабль,
Где по углам зачем-то выжжен август,
А то, что было завтра и вчера -
То лишь припёк, оставленный на завтрак.
Горбушка ситного, что пахнет домовым
И так вкусна, что кошки будут сыты,
Стригусь под мальчика, как будто стала им -
Мальчишкой стриженным, уже три дня убитым.
08.08.2016
снимаю
Снимаю юность ненужным платьем
Фасон не в моде, хотя приличный,
Оно душило меня в объятьях,
Мешало падать с небес по -птичьи,
Сжимало волю, кружило юбкой,
Поутру мягко в углу лежало
И целый век умещался в сутки,
Когда от счастья по швам трещало.
По шелку кожи скучают пальцы,
Застёжка давит воспоминаньем,
И можно больше не сомневаться,
Что время носко, да век недальний.
28.04.2016
владение
Владеет мной язык иль языком владею,
На бугорке обид стоїть стара оселя,
Растёт вишнёвый сад, горбушка пахнет мёдом,
Я говорю и ад уходит мне под локоть,
И путается след, а наважденье близко -
Гореть словам в котле научных коммунизмов,
Владеет мной язык так рабски неспокойно,
Что хлещет болью стих сквозь резаные войны.
06.07.2016
о, как погода нынче хороша
так хорошо сегодня на дворе, 
что Средиземье тихо отдыхает,
серебряный, успокоённый свет
ласкает землю в золотом угаре,
и кажется, что счастья больше нет,
зачем оно, к какому первородству,
когда бортами стукнется ковчег
к земле обетованной, ужгородской.
и нет зазренья в поисках добра
и нету сил искать до боли смысла  -
погода нынче больно хороша,
хотя война за окнами, война
и больно жить, а умереть не вышло.
02.04.16
Старуха
Прозрачный взгляд бессмертен, нелюдим,
И обтекает встречного на площади,
А зимней шубки, свалянный прикид
Так стар, как ожиданье Перевозчика.
Она стара, как стая пирамид,
Она светла, как ангел перед Пасхою
И волосёнки, чистые на вид,
Серебряной короной время празднуют.
Куда идёшь наивная душа?
Кому твоё забвенье нынче надобно,
Ведь Ангел Смерти с твоего плеча
Рассмотрит мир, заплачет и порадует.
01.04.2016
вечереет
вечереет. безлико, бесстрастно
время катится под откос,
и с вершины его одномастной
виден чей -то бездомный колхоз,
пустыря беспробудная серость,
вой собак перед долгой зимой,
где тоска по хозяину спелась
с этой вольной до края страной.
её мир так привычно бездомен,
неприкаян, озлоблен, раним,
что собачая преданность больно
отзывается гулом войны.
а погуглишь  - всё вроде отлично
посевная уже на носу,
что-то продано, где -то наличной
расплатились душой за страну.
и за серою краскою двери,
что ведёт в золотые края
так же в светлое прошлое верит
пожилая уже медсестра.
03.02.2016
на каждый
На каждый февраль обязательно выпадет март
И будет прогноз, словно карточный долг неприятен,
За серым дождём занавески полощется старт,
Предчувствуя финиш в толпе атмосферных объятий.
Всё катится вдаль с ускорением прожитых лет,
Весенний азарт на подснежники кажется лишним,
И крестиком в небе висит боевой самолёт,
У Бога на шее качаясь всё дальше и выше.
Я жду пробужденья, каких -то несказанных слов,
Неизданных истин, а с ними пирог с ежевикой
Пускай и вчерашней, из прошлого века - прошло
То время, когда мне на утро являлся всевышний.
И благо прошло, да и весть не настолько мила,
Чтоб новый завет составлять для народа в избраньи,
Язык приустал в доказательствах  - «Бога нема !»,
Но есть это небо в моей украинской окраине.
23.02.2016
И ходил за мной Авраам с ножом
и ходил за мной Авраам с ножом, 
шепелявя - «Прости меня!
все под Богом мы сорняк-сорняком, 
только дунь и покинем дом.
Он так верит, что мы - это прах земной, 
лишь подобие, не зерно,
разве можно спорить, когда Он мой 
и Отец, и Дитя - одно?»
а с ножа всё текла и густела кровь, 
опыляя траву в росе,
где-то там Всевидящий гатил топь, 
чтоб опять ступать по воде
и показывать раны, как модный блог  
недоверчивым блогарям,
где-то там притихший от горя Бог
зрил, как шел убивать Авраам. 
24.05.2015
12. Василий Слапчук
Василий Слапчук
***
А на войне как на войне:
Убьют - не спросят.
Коль не погиб ты по весне,
Настигнет осень.
И если не предаст зима,
Изменит лето…
Война войной - ни свет ни тьма,
И спасу нету.
А если выжить повезёт,
Пой гимны Богу…
Кузнечик - словно пулемёт -
Забил тревогу.
Выходим мы из трав густых,
Не щи хлебавши…
Помилуй, Господи, живых,
Помилуй павших.
***
Ещё мы зрячи и счастливы,
Ещё наивны и малы.
Крадём в садах соседских сливы,
И у соседей псы не злы.
Но вот уже мы все большие,
Тускнеет в чёрствых душах свет.
Бредём по жизни, как слепые,
Забыв о сказках детских лет.
Псы наши голодны и люты,
И в сливах сад в последний раз.
Со страхом маленькие люди
Сквозь изгородь глядят на нас.
***
Если выстрелить в человека -
он умрёт.
Если выстрелить просто так -
он испугается.
Если же не стрелять совсем -
самому становится страшно.
***
Стоял под осень на посту.
Вдруг дрогнул палец -
Мне под ноги сквозь темноту
Зима упала.
Убита мной, лежит зима -
Уже не встанет…
Я невиновен… Просто тьма…
- Отставить!
***
Мы с шаткой надеждой на «после»,
Спускались в долину с горы.
Кричал и кричал где-то ослик
Да всхлипывал тихо арык.
Все тропку топтали одну.
Всех жалили встречные пули…
Мы, немо идя сквозь войну,
Как в вечность, в безвестье шагнули.
***
Цветёт и пенится гранат,
И цветом горы обсыпает.
Вздел  руки в небеса солдат -
К святым взывает.
Земля и небеса слились
В одно. Скольких смертей пенаты!..
Солдат вздымает руки в высь,
Цветут гранаты.
***
Что светит солнце, мне понятно.
Не вижу солнца - только пятна.
Не чую тела - лишь усталость,
И мысль не знамо где осталась…
Дождя прошу я у творца,
Чтоб обречённость смыл с лица,
Снял корку чёрствую с души…
В глазах - одни лишь миражи.
А вдалеке, в своих виденьях,
Я вижу нимбов мельтешенье.
На крыльях, в золотых одеждах,
Спускались ангелы надежды.
В их полных пригоршнях - вода.
По бледным лицам их тогда,
Я понял, хоть тонул во мгле:
Им тоже страшно на Земле.
***
Как хриплый крик из горла
Как тяжесть чьей-то тайны,
Смерть, молодая, голая, -
Одна на всех путана.
Как рыжей кровью рвота ,
Солдатка наша, стерва…
Я у неё был сотым.
Ну, а она мне - первой.
***
Лежу босой, простоволосый
И соловьёв кормлю из уст немых,
А только что рыл землю носом
И с кровью ел в горах чужих.
Лежу и юный, и безвинный,
В груди - свинца ружейного заряд.
И старый моджахед в сединах
Читает надо мною Кобзаря.
***
Сомненье - поцелуем в темя:
Неужто жизни суть постиг?
А кровь тягучая, как время,
И вечностью готов стать миг.
Тот миг… А вечность что такое?
Смесь из имён и перемен..
Так коротка, как день зимою,
И так черна,  как кровь из вен.
***
Так стрелял - не было равных мне,
И не было лучше досуга…
Кровь своего врага я сравнивал
С кровью друга.
Мать в слезах билась о стенку:
Упрёк - в каждом слове.
- Я изучаю оттенки
Человеческой крови.
Враги пришли, будто бы к брату,
Тело - кровавые клочья…
- Тяжело ль тебе умирать-то?
- Да нет, не очень.
***
Как час полового акта,
Жду медсестру с уколами.
Любовь моя - вещь абстрактная,
Зато голая.
Под халатиком - лето красное,
Лоно - как бездна колодца.
Она меня пожалеть согласна,
Я ж - ещё разок уколоться.
За то, что относится чутко,
Что каждый рукам даёт волю,
Я презирал её, называл проституткой
И сатанел от боли.
Прикрыв мою боль халатиком белым,
Шептала: - Лучше б тебя убили…
Всех остальных она жалела
И только меня любила.
***
Надо головою - пестрядь небес,
Будто шкура коровья.
Почернело моё «хабэ»
От крови.
Молча думал о чём-то там,
Меж пальцами мял цигарку,
Прижимал окурок к губам
И кровью харкал.
Вдруг треснуло небо, средь бела дня
Сыпанув, как из посудины медной…
А ведь мать предостерегала  меня:
- Сынок, курить вредно.
***
Ох, этот Гамлет! Как же он достал.
«Быть иль не быть?..» - вопросы, как лавина...
Февраль дошёл уже до половины,
На миг улыбкой замер на устах.
Снега чернеют, тая под ногами,
А ведь недавно были так белы.
В душе созрело слово и болит 
Да так, что вряд ли вытерпел бы Гамлет.
Да что там Гамлет! Принц, он жил шутя,
Себя собою меря, а не миром,
Коль говорить, то с Вильямом Шекспиром:
Шекспир поймёт, хотя, хотя, хотя…
Жизнь - как дефис, соединивший даты,
Её не взять, штурмуя на «ура!»…
А генерал постольку генерал,
Поскольку остаётся он солдатом.
Солдат растёт. Предела росту нет.
Всегда учиться должен тот, кто учит.
Созрело слово и, созревши, мучит,
А память - память, как от пули след.
***
Что за грива! Конь какой!
Стремя золотое…
Пожалей меня, мой конь,
Не покинь средь боя.
Под копытами - ужом,
Не схватить за гриву…
Ангел мой играл ножом,
Усмехаясь криво.
Хоть от страха опьянел,
Всё же думал трезво.
Протянул мой ангел мне,
Как спасенье, лезвие.
Кровь из горла, кровь рекой -
Цвета первой ночи…
Что за грива, конь какой -
Пропасть напророчили.
***
Печаль такая - извела  вконец!
Как высока моя печаль под вечер!
Хрустит солдатскими галетами малец
И дед пасёт  корову недалече.
Малец в соплях, дед старый на стерне…
В глазах коровьих грусть моя тревожна…
Как будто свет дневной на этой стороне,
А тень моя - на противоположной.
***
В груди клокочет: всё раскисло,
Скворец гнездится в горле.
Приходит смерть горячей, голой
Со старым чёрным коромыслом.
Чтоб с тьмою свет дневной смешался,
Она сливает в вёдра солнце…
Всем раздавала по червонцу,
А мне лишь леденец достался.
***
Устал уж аист крыльями махать и
Всё ниже, ниже перьями снежит.
А я бегу по огороду к хате -
И хата … хата прочь бежит.
И дымоход, и крыша - миражи…
Уже устал махать крылами аист…
А я бегу тропой во ржи -
В дом отчий возвращаюсь.
***
Всё - в масть. Но я уже привык
К воде и хлебу…
Сменить бы выстрел тот впритык
На выстрел в небо.
И чтобы дырка под соском -
Звездою южной…
Что ж, коль везёт, то - как закон -
Когда не нужно.
***
Его любили папа с мамой,
И от напасти чёрной Бог берёг,
Но он в дверях застрял, упрямый,
Челом ударив о чужой порог.
Любили папа с мамой сына,
И маму с папой сын любил.
В сенях он крайней хаты сгинул: 
То ль я его, то ль, может, он меня убил.
***
Ты не зови. Весь кровью истекает
Безвинный селезень и пачкает утят.
Так громко женщина одна по мне рыдает,
А две другие оглушительно молчат.
Ты не зови меня. Я женщин тех не знаю.
И не откликнусь я на звонкий голос твой.
Пал селезень на грудь мне - умирает…
Кому необходим исход такой?
***
Под чёрным небом - чёрный леc
И чёрный ворон
Принёс в когтях своих с небес
Несчастий ворох.
Принёс до срока седину,
Морщин дорожки,
Полыни горечь лишь одну
Всем понемножку.
Кому-то ж - крик до немоты
И крышку гроба.
Заткнул он вещим музам  рты -
Молчали чтобы.
Упала весть на донце чаш
Объедком сыра.
Тот ворон - это голубь наш,
Наш голубь мира.
И в чёрном  небе - вспышки гроз…
Ну, а за лесом
Летит с горы  Чумацкий Воз
В стену завесы.
***
С головою накрывшись весною,
Слышу голос  младшего брата:
- Вставай, ты обещал со мною
В войну поиграть взаправду.
Муравью поклонившись в ноги,
Прятал в траве свои беды.
Сестра приходила строгая:
- Вставай, зовёт мать к обеду.
Рубцы с запекшейся кровью
Рукою прикрыл - небо напротив.
Отец  - старшины суровей:
- Вставай, время быть на работе.
Мать слышала: я пришёл ночью,
Просил не натруживать ноги.
- Мама, встать не могу, нету мочи,
Нет мочи, ей-богу.
Василий Слапчук
Перевод Павла Кричевского
***
Покупаю больше книг,
чем успеваю прочитать.
«Но книги ещё и пахнут», - 
говорит Иван Франко.
Нюхаю книги.
Любую книгу могу отыскать
наощупь.
Выстраиваю из полок
(по образцу лестницы Иакова)
лестницу совершенствования.
Укладываясь спать,
кладу книгу под голову.
Утром просыпаюсь
и, ещё не разлепив век,
чувствую на своём лице
зрячие пальцы
Борхеса.
***
С каждым может приключиться весна.
Берёзы в ночных рубашках
над пропастью города 
стоят.
Женщина в календарик смотрит,
будто в зеркальце.
Раньше выслушивала объяснение в любви,
теперь - прогноз погоды.
Солнце садится
мужчине на колени.
Когда-то женщины садились.
Некому
в вечернем небе
птицу дорисовать.
Город чужой.
Берёзы - ещё девушки.
***
С крыши оно, конечно, виднее.
Астрид Линдгрен до девяноста лет
нравилось на деревья взбираться.
Но что позволено фру писательнице,
то не подобает фрекен Музе.
Носки нестираны, 
стихи неписаны…
Сижу, будто кот на водосточной трубе.
Скорей Астрид Линдгрен
из Швеции
мне в подарок
штаны с пропеллером пришлёт,
чем Муза
с фикуса слезет.
- Карлсон с крыши упал!
- Пустяки, дело житейское, -
Малыш отвечает.
Чья-то муза беременна,
а чья-то пиво пьёт.
***
И не воскресенье.
И не праздник.
А каждый встречный в селе
Кантовскую «Критику чистого разума»
под мышкой сжимает.
А я, как назло,
сегодня без Гегеля.
Люди на меня оглядываются,
осуждающе головами покачивают.
- Вы на какой странице? -
Девушка приветливо улыбается,
а я вместо того,
чтоб разговор поддержать, познакомиться,
вынужден лепетать,
что дома забыл.
Мальчик задиристо:
- Ты почему без немца? -
а у самого тоже руки пустые.
- А твоя книга где?
- Зачем книга мне,
если я умею читать?!
Мне же снова пришлось врать.
А если по правде,
то я не от немцев,
я от греков фанатею.
***
Она была мне
матерью моего сына.
Без пяти пятьдесят.
Умереть в свой день рождения.
Господи,
что означает эта точность,
если не принимать во внимание
её немецкую фамилию в девичестве?!
Она была мне
выходом из Египта.
Ради неё я вырастил себя
из себя,
для прочих .
Не могу объяснить это сыну.
- Когда я умру, -
хочется сказать ему, -
ты не будешь об этом переживать.
День смерти - 
лишь обратный день рождения.
Но сегодня у меня нет слов,
чтоб тебя успокоить.
Она была мне.
Она мне остаётся.
***
Будем благодарны китайцам
за то, что они придумали зонтик,
чтобы пользоваться им
для защиты от солнца.
Будем благодарны англичанам
за то, что они воспользовались
изобретением китайцев
и, наладив массовое производство
зонтиков,
стали применять их
для защиты от дождя.
После объявления благодарности
китайцам и англичанам
уже  вроде бы не приходится
благодарить
Того, Кто создал
солнце и дождь.
***
Девочка плачет -
муравья  затоптала.
- А сама наверняка
курочкой завтракала, - 
участковый поэт иронизирует.
У поэта имя такое небольшое,
а у меня - лишь паспорт.
Если бы бросили меня с ним
под танки -
пропустили бы они нас
между гусеницами?
И только участковый поэт
не сомневается.
Я тоже мясо ем,
но ведь не ударил же его.
И у девочки,
и у муравья семья есть.
Девочка плачет.
Муравьи же знать не знают,
что Гитлер был вегетарианцем.
Я погулять вышел,
а участковый поэт -
не из нашего участка.
***
Наталкиваюсь в худеньком блокноте
на хайку,
которое написал прошлой зимой:
Ось Вселенной,
как старая колыбель скрипит.
Жизнь человеческая - сон.
Три строчки и дата.
не стал бы соглашаться
с этой сентенцией,
однако и не стал бы преждевременно 
будить того,
кому мы приснились.
Перевод Владимира Бича
13. Наталія Зайдлер ЗБРОЮ ЗНОВУ УЗЯЛИ МИ В РУКИ
Наталія Зайдлер
ЗБРОЮ ЗНОВУ УЗЯЛИ МИ В РУКИ
Олег Миколайович Гончаренко - член Національної спілки письменників  України, член Міжнародної літературно-мистецької Академії України - впродовж  своєї плідної багаторічної творчості (ним написано понад тридцять книжок прози,  поезії, перекладів, публіцистики тощо) торкався багатьох важливих проблем  минулого і сьогодення. Його творчість, на переконання поважних науковців,  завжди позначена високим професіоналізмом, потужним ідейним звучанням,  щирою людяністю.  Одна з його останніх праць - альбом фото-поетичних колажів  «АТО. Моменти істини» . Це яскравий приклад талановитого творчого поєднання  мистецтва фотографії та літературно-художнього слова.
Цей проект - поклик серця мелітопольського письменника у найкращому  розумінні цього слова, фото- поетична  візуалізація  пекучого болю, спричиненого  драматичними і трагічними подіями, що пов'язані з неоголошеною війною на  Донеччині та Луганщині. Надважлива справа збереження страшних (смерть, важкі  поранення, сирітство дітей тощо) і прекрасних (велич подвигу, благородство душі,  беззастережна віра  в перемогу заради незалежності батьківщини) подій і фактів  спочатку була оформлена О.  Гончаренком як виставка фото- поетичних колажів ,  що побувала в різних куточках України, найперше - в зоні бойових дій . Нині - це  ошатний фото-поетичний  альбом , який автор  подавав на здобуття  Національної  премії України імені Тараса Шевченка 2017 р .
Значний талант митця гідно поціновано особливо в останнє десятиліття: він  лауреат низки престижних міжнародних і всеукраїнських відзнак.                       
Серед останніх - звання  лауреата  VII Загальнонаціонального конкурсу  «Українська мова - мова єднання» за 2016 рік (виставка фото-поетичних колажів  «АТО. Моменти істини»); Міжнародна літературно- мистецька Академія України   (за патріотизм ) нагородила Олега Гончаренка медаллю  «Івана Мазепи » (2016), за  професійну діяльність  - почесною медаллю  «Олександра Довженка» (2017 рік), а  також відзначила його творчість  Міжнародною літературно-мистецькою премією  імені Миколи Гоголя  (2017).
 На наше переконання ,  життєве кредо митця  - служіння Україні , тому його  діяльність спрямовано на пропаганду і розвиток вітчизняних літератури та  мистецтва, відродження української мовної традиції в таврійському краї ,  підтримання та поліпшення добросусідських стосунків між представниками тих  ста чотирьох етносів, які здавна живуть на нашій землі. Також  Олег Гончаренко  був ініціатором створення 1989 року в  м. Мелітополь осередку товариства  «Просвіта»  і став його першим головою , та ініціював  формування 1992 року  Мелітопольського куреня Запорізького козачого Війська Низового. 
Він послідовний пропагандист та популяризатор українського слова,  української літератури .
Виставку фото-поетичних колажів «АТО. Моменти істини» було створено на  прохання волонтерів.  Як наголосив О.М.  Гончаренко під час її презентації, він  переконаний у тому, що сьогодні, коли частина українців заангажована неточною  інформацією про події, які відбуваються на Донеччині та Луганщині, а інша  частина взагалі не сприймає війну як сьогочасну реальність, ця праця  є важливою  і за своєю потрібністю, оскільки майстерним красним Словом доносить до  пересічного земляка правду буремного часу, передає невтолимий біль утрат і  трудність перемог, навертаючи серця і душі до нашого, до українського.  Письменник має надію, що його праця також є своєчасною і в питанні  патріотичного виховання дітей та молоді.  
Підкреслимо, що у гранованих чотиривіршах, ілюстрованих не менш  інформативними та духовними світлинами, автором констатується страшна, але й  велична правда війни - боротьба, яку веде сьогодні український народ за свою  єдність, свою свободу, своє майбутнє . Ця виставка - славень нашій волі, нашій  сутності, українському духові в сучасній історичній епосі.
Олег Миколайович не з чуток орієнтується в  обраній темі.  Як офіцер запасу  він проводить постійну роботу  з військово-патріотичного виховання серед молоді.  Він також член мелітопольської міської волонтерської організації «Небайдужі».  Як волонтер кільканадцять разів бував у зоні АТО. А 2014 року в м. Маріуполь  у 37  окремому мотопіхотному батальйоні навіть було проведено презентацію його  книги поезій «Український порідник», виданій для бійців ЗСУ. За цю діяльність  та створення виставки  «АТО. Моменти істини»  і роману-щоденника «Я прошу вас -  живіть!»  О. Гончаренка нагороджено «Подякою» від командування  37 окремого  мотопіхотного батальйону . 
На сьогодні відбулися чисельні презентації виставки . Записи у «Книзі  відгуків виставки » є беззаперечним доказом її художньої цінності та життєвої   необхідності  Ось декілька з них: «На жаль, ніколи довго писати - пора знову на  передову. Дякую Вам, поете! Таку потрібну роботу Ви робите.  Сержант   «Гайдамак»;  «Велика подяка волонтерам Мелітополя від  23 бат. зокрема від другої  роти. З повагою серж. роти Войтюк А. «Філософ» ;                   «От взвода МТЗ  огромное спасибо. Вы делаете важную работу !»; «Огромная благодарность  волонтерам за помощь, поддержку, веру. Водитель взвода №13  23  ОМПБ  «Хортиця» сектор «М».  Каптел А.» ; «Олеже, Ваша виставка для того, щоб ми  пам'ятали, чиїх батьків ми діти»; «Дякую за те, Олеже, що Ви є! Ваші вірші -  свідчення великого патріотизму, справжнього, непоказного !»;  «Ви, Олег  Миколайович, - голос нашої України! Ви розкриваєте свою душу і допомагаєте  розкрити свої серця іншим» ; «У Вашій фото-поетичній виставці - і біль, і кров, і  туга, і відчай наших матерів, і надія. Дякуємо Господу, що дав Вам такий талант!  Низький Вам уклін!»  
Отже, досліджена праця митця - це громадянський обов 'язок і духовна  потреба письменника Олега Гончаренка, який у ній бачить важливий важіль  збагачення духовності і підвищення патріотизму українців.
Зауважимо, що титульна сторінка видання якнайкраще відбиває наше  буремне сьогодення: жінка в національному вбранні, що уособлює Україну, з  Національним Прапором у руці йде в майбутнє палаючою від вибухів землею. До  альбому (про це йдеться у передмові) ввійшли світлини професійних  фотокореспондентів,  знімки з мобільних телефонів наших бійців, а також фото,  зроблені самим О.  Гончаренком під час перебування на території бойових дій.  Щодо поезій (їх сто), то за жанром їх можна найперше  поділити на громадянські  та філософські.  Тематика творів широка: це й показ мужності українських воїнів, і  туга за загиблими, і вдячність представникам інших країн, які воюють за нашу  свободу , тощо. Однак, незважаючи на тематичну багатовекторність поезій, вони  мають спільне потужне ідейне спрямування, в основі якого - віра в нашу  справедливу боротьбу та неминучу перемогу. Про це йдеться і в поезії колажу  «Солдатське ліричне», рядок з якого винесено у назву статті.  
На наше переконання, найчисельнішу групу складають світлини та вірші, які  можна об'єднати під умовною назвою «Фронт». Це жива сучасність та, разом із  тим, це вже наша історія звитяги, за яку і через століття нашим нащадкам не буде  соромно. 
Колаж «Залізна сотня» - це і спогад про героїчне недалеке минуле, і  пророцтво, в основі якого віра в те, що справа, розпочата Майданом   (а заповідана нашими славними предками), не згасла, не жевріє, а живе завдяки  славним синам України. На світлині  - великим планом наші воїни в камуфляжі та  зі зброєю в руках. Їх сфотографовано сонячного дня в безмежному українському  степу, який у наших співвітчизників завжди асоціювався з волею. Хлопці  згуртувалися навколо великого металевого  щита, на якому зображено козака і  написано  «Залізна сотня». Усміхнені обличчя бійців народжують гордість за них  та повагу до їхньої благородної справи . Подібні почуття це фото викликало і в  поета, тому він із впевненістю говорить:  «…де полягла Небесна Сотня, / Залізна  сотня постає . / Де був один, воскресло троє / … / зоряноокі, мов святі …»  Митець  упевнений, що саме таким орлам під силу здолати підступного ворога.
«Все буде - Україна!» - таку назву має колаж, представлений незвичайною  світлиною. На ній  - великим планом  рука чоловіка-воїна. Вона лежить на корпусі  бойової машини, зранена, з плямами крові, що запеклася. Пальці трохи зігнуті,  щоб краще (може, з останніх сил) тримати зброю. А на зап'ясті - жовто-блакитна  стрічка, як оберіг  - Божий захист. Думаємо, що й О.  Гончаренка вразило це фото.  Поет говорить про те, що наші воїни в рідну землю заради її порятунку  «вросли  тілами» , тому так патетично і так переконливо лунають його рядки:  «Тут мають  бути нині брат і друг! / Гей, козаки, перевелись хіба ми? ! / Як стане мало наших  крил і рук, / вгриземося у п'яді ці зубами!»  І ще один колаж присвячено  солдатським рукам (він має однойменну назву). Хоча вони, руки, на світлині  обвітрені, потріскані , у саднах й забруднені порохом від гармат, однак,  співчуваючи воїну, глядач найперше вражений суто мирними предметами, які  тримають ці натруджені руки , - окраєць хліба і яблуко як уособлення родинного  затишку і спокою. Митець, на наш погляд, порівнює яблуко в руках солдата з  планетою, якої торкається воїн : наче сліпий обмацує його, ніби щось призабуте,  але таке рідне, руки  «упізнають . / І плачуть сукровицею» .
Майже лірична світлина колажу «Благовіст пісні» зафіксувала момент  відпочинку бійців. До їхнього «мирного» бліндажа завітав зі своєю незмінною  подругою- гітарою мелітопольський бард і волонтер В.  Лиходід. Сивочолий  пісняр у колі значно молодших, але значно досвідченіших у військовій справі  однодумців , із глибоким почуттям виконує пісню на їхню честь, оскільки вони її,  як ковток мирного життя, конче потребують.  А бійці  зачаровано слухають.  Суголосні думки зустрічаємо і у вірші.  На наш погляд, низька стеля землянки не  стала на заваді мрій бійців про перемогу і повернення додому:  «Тут, де мало що  щось варте, / крім ствола й плеча, / заспівів ліричних барда / так не вистача. /  Заспівай… / всім - про нашу перемогу / й кожному - своє…» І ще один колаж,  присвячений солдатським мріям та солдатській пісні , - «Солдатське  ліричне». На  фото - бійці в холодну пору року біля вогнища на короткому привалі. У центрі -  солдат із гітарою. Замислені побратими зосереджено вдивляються у мерехкотіння  полум'я в багатті . Напевно, в ці хвилини для них немає війни, однак  (відповідно до  реалій часу ) вони залишаються захисниками. Тому автор наголошує:  «Слави  січової доблесні онуки, / ми в світах нікому не бажаєм зла. / Але зброю знову узяли  ми в руки, / щоби Україна вільною жила» . 
Зауважимо, що майже кожен колаж, присвячений фронтовому буттю наших  захисників, історично правдиво наголошує на тому, що українці - миролюбна  нація, і що ми непримиренні лише до ворогів. Однак є особливо зворушливі фото,  підсилені талановитим поетичним словом. Прикладом слугує світлина «Доброта»,  на якій бачимо пораненого воїна. Його праву руку скалічено, а лівою - він  обережно тримає малесеньке цуценя, яке відчуває себе захищеним у сильних руках  солдата і тому довірливо пригорнулося до нього . Це фото покликало до життя  поетичні рядки про те, що людської доброти нам вистачає на цілий Всесвіт, на  «стогін, ридання і крик» - це заповіт наших предків. І хоч вороги цим  користуються, однак, на переконання поета, добро повернеться  «добром все одно,  / і трапляється добре лиш з добрими ».  Не менш вражаючими є колажі, на яких  теж відбито особливості української ментальності. У конкретному випадку - це  любов до землі, віра в її життєдайні сили. Йдеться про колажі «Найголовніший  плацдарм» і «Я вклоняюся, земле, тобі !» На світлині першого - поряд із  військовою палаткою хтось із солдат обробив і засіяв невеличкий шматок  рідної  землі, а щоб ніхто випадково не порушив його, обладнав імпровізовану огорожу із  підручних засобів . На фото іншого колажу  бачимо воїна, що схилився в полі, де з- під снігу крізь товщу мерзлої землі пробиваються перші паростки озимої пшениці .  Солдат проводить рукою по них , маючи надію, що збирати врожай вже пощастить  за мирної доби.                  Для поета ці світлини - і підтвердження факту  незнищенності національних традицій, і переконливий знак того, що народ, який  під час війни мріє про наступний врожай, ніколи не загине. Автор пише:  «Так, ми -  одвічні хлібороби. / Ми - як у житі - в цім житті»; «Нині поле вітцівське своє /  намагаюся порятувати / … / Я вклоняюся, земле, тобі! / Я чекатиму доброго  літа…» 
Назва колажу «Буденна робота» на відміну від інших взята автором у лапки.  Таким чином митець підкреслив, що звикнути до щоденних змагань зі смертю  важко, однак ці хлопці-сапери самі собі обрали таку долю.                           На  світлині - бійці зі смертоносними  знахідками. Їхніх облич не видно: голови  опущені, оскільки всю увагу зосереджено на справі, яку вони виконують, -  розмінуванні. Їх двоє серед потрощеного вибухами каміння .                 І хоча вони  побратими, у цій надважкій справі покластися на допомогу товариша не випадає:  тут кожний за себе. У пригоді стануть лише професіоналізм і витримка. А ще -  допомога Всевишнього: на камуфляжі одного з саперів бачимо натільний хрест. О.   Гончаренко в цій поезії, як і в багатьох, говорить від імені тих, хто дарує людям  життя: «Просто на справу кладемо життя / … / щоби дороги вели в майбуття,  /   щоби живими лишалися діти». Вірш сповнений віри в те, що сапери і себе  збережуть, і  тому  «помилятись не будемо!»  
На колажі «Маю честь!» - воїни, що застигли, слухаючи національний Гімн.  Усі вони різні за віком, статурою, виразом очей, однак тут, на війні, їх поєднало  одне бажання - повернути своїй спільній  батьківщині - Україні  - мир. Рука  кожного з них лежить на серці . Це запорука права і обов 'язку  жити по честі.  Побіжно зауважимо, що і для митця це поняття є одним із головних у його  ставленні як патріота до життя. Олег Гончаренко відчуває себе  часткою цих  мужніх захисників, він гордий за них, тому так впевнено лунають слова від імені  бійців: «Стрілець, танкіст, десантник і моряк / готов до бою стати за свободу . /  … / «Так, маю честь», - говорить нині всяк / солдат і син величного народу».  Логічним продовженням теми честі та відповідальності є колаж «Козачий гарт»,  який не залишає сумніву в тому, що слава козацька не вмерла, що за останні роки  не лише світ став іншим навколо нас, а й ми змінилися на краще. Тому боєць у  козацькій шапці біля бойової гармати не викликає у нас подиву і кривої посмішки,  а народжує почуття гордості за вояка, який символічну частинку слави  своїх  звитяжних пращурів узяв із собою на поле битви. Суголосними є і рядки поезії,  присвячені сьогоденню пам'яті про козаків- братчиків, слава яких,  «як Україна»,  вічна: «…ми й самі вертаємося з Неба . / … / у кожний полк, і батальйон, і взвод -  / у кожного живого Українця» .
Видається природним, що наступний колаж «Відверто про головне»  присвячено не картинам бойових дій, і не зображенню відпочинку наших воїнів, а  боротьбі з іншим ворогом  - «своїм», який, не  менше, ніж ворог-чужак, а навіть  більше винний у загибелі наших співвітчизників. На фото бойовий офіцер міцно  тримає за ґудзики  представника вищого командування . Можливо, він  переконаний, що той зраджує свій народ. Очі офіцера палають гнівом . Однак, за  митцем, «закінчиться Москви афера крахом», і наші  «онуки й діти », горді за своїх  батьків, зневажаючи перекинчиків,  «щоби й ніг не забруднити, / обходитимуть по  траві й росі / багнюку»  з них . Тему офіцерської честі продовжує колаж  «Офіцери». На фото крупним планом  лише чоловіча рука з жовто- блакитною  стрічкою, що міцно притиснута до  серця. У цьому жесті  все, що є дорогим воїну, -  рідна земля, родина, честь мундира : «Панове офіцери, братове українці, / ну, що  нам сила вража і що нам воля зла? /  І хто ще захистить замріяні краї ці ? / … / а  наше - на броні, а наше -  у борні!»  
Підкреслимо, що майже кожен колаж -  галерея рідних облич : не тому, що це   кровна рідня кожного , хто вдивляється у фото, а тому, що це  - світле обличчя  нашого захисника, втомлене і зосереджене, як на фото «Перекуримо біль». Боєць  присів, здається, на хвилинку, а  «дими ще гіркі.  А вітри ще лихі. / І тіло аж сковує  втома…» Ми лише можемо здогадуватися, про що думає солдат, однак в одному  ми можемо бути впевнені - не про поразку, а лише про перемогу . «Схилімо  коліна» називається колаж, на фото якого священик та командир стоять перед  воїнами, схиливши коліна. Здається, що перед капеланом на землі лежить ікона.  Бійці уважно вслухаються в молитву святого отця. Однак для поета, який  вдивляється у фото, що відбиває хвилини розмови воїнів із Всевишнім, важливо,  щоб його співвітчизники так само шанували своїх захисників, як ті шанують  Господа. Без тіні сумніву,               з вірою і надією митець звертається до нас,  українців : «… Всі перед солдатом схилімо коліна, / бо в кожному чесному воїні -  Бог!» Автор також використовує це поетичне звернення для того, щоб закликати  земляків прийти на допомогу  «зраненим» бійцям. Слова, звернені до  співвітчизників, не можуть не хвилювати:  «…Бог… / з вас кожному скаже у  судній добі:  /               «Я знаю, що ти вже не міг буть героєм… / Та хто заважав  бути чесним тобі » Митець продовжує розмірковувати над проблемою сміливості  і ницості в поезії колажу «Скажи йому, що тобі важко». Іронічна, майже  саркастична назва колажу стає зрозумілою при першому погляді на світлину. На  ній великим планом зображено українського солдата з обпаленим сонцем,  вітрами, морозом і вибухами обличчям, червоними від величезної втоми очима.   Він там, на передньому фланзі війни. О.  Гончаренко переконаний, що ці очі -  совість нації, тому пише:  «Здається, що скімлити - наш код… / … / Солдатові ж в  болі і муці / так легко стояти навпрост, / по серце - в крові і в багнюці, / … /  А ще  помирають солдати, / коли не воює народ!» На наступній світлині навіть очі  бійців нечітко видні, оскільки перед нами - розвідники з однойменного колажу.  Вони бійці невидимого фронту, їхню таку необхідну нашій армії працю , як і  обличчя , приховано від людського ока, і навіть про блискуче виконане завдання  найчастіше знає лише командир. Поет із глибокою повагою говорить від імені  чоловіків, які на фото тримають у руках Національний Прапор:  «Розвідник - той,  хто мав відвагу / чинити подвиг безіменно / Не ради пам 'яті і слави . / Колись,  коли вже віддимиться, / проступлять ще крізь «балаклави» / і наші справжні  добрі лиця» . 
«Повартуй, моя душе…»  - колаж, що торкається проблеми надлюдської   втоми воїнів на фронті, спричиненої величезною напругою та хронічним  безсонням. Яскрава образність світлини досягається цікавим авторським  рішенням: показано солдата під час його неспокійного, полохливо-короткого сну  на бойових позиціях, а над ним  -  його натомлену душу . Нам залишається лише  здогадуватися, кому із них важче, напевне,  - солдату. Принаймні ,  так думає автор  вірша, який про це так сказав у високопоетичній формі:  «Повартуй, моя душе, хай  тіло спочине, / … / Ні за чим вже на серці немає жалю, / … / Я до себе і в себе  вернутися хочу! / … / Щоб воскреснути завтра… » 
Особливе місце в альбомі посіли колажі, що розповідають про поранених  бійців. За тематикою вони абсолютно різні, однак їх об 'єднує важлива деталь  -  автори світлин і поет захоплюються тими українцями, які собою захистили від  ворога наш народ. Колаж «Подивися в ці очі» зафіксував момент хвилинного  відчаю пораненого солдата, який безсило лежить на землі. Його очі сповнені  болю, вони благають про допомогу і підтримку. Поряд  -  розірваний  тільник,  можливо, боєць пробував перев 'язати свої рани . Встати  бракує сил,  але й здаватися  він не хоче, з останніх сил піднявши від землі голову. Ця драматична картина  вкотре спонукає поета звернутися до байдужих співвітчизників. Для митця немає  різниці, на якому бойовому плацдармі не  встояв  під шквальним вогнем солдат :  «Подивися в ці очі - у них Іловайськ, / і Дебальцеве, і Волноваха!» Олегу  Гончаренкові важливо, щоб українці згуртувалися навколо ідеї здобуття нашої  незалежності, тому його заклик лунає так упевнено : «Твоєї руки / нам і не  вистача, щоб підвестись» . Цю тему продовжує колаж «Слово до «блудних синів».  Світлина потужна за силою емоційного впливу: на ній закривавлений солдат з  відірваними ногами та обпеченим вибухом тілом.    Він не стогне і не скимлить.  Він усміхається (!)  Його забруднене кров 'ю обличчя  -  прекрасне, оскільки це  -  обличчя героя. Поет не може стримати своїх емоцій. Йому болить байдужість  деяких земляків: « …спробуй знов совість приспати , / і спробуй сказати «Немає  війни!»,  / поглянувши в очі Солдату, / який  … / і смерті всміхається в очі» .
Подив, захоплення і гордість викликають і наступні колажі, на яких  зображено наших вояків без кінцівок, однак ці чоловіки спокійні і впевнені в собі.  На фото «Незламний дух»  боєць  без руки і ноги, підтягнувшись,  впевнено почуває  себе на турніку. Його погляд зосереджено-серйозний , як у людини, що готова  здолати будь -які труднощі . Поет, звертаючись до  «кремлівського ката», наголошує  на тому, що такої високої проби бійців не злякають ні  «Гради» ,  ні «Урагани». А  ниці найманці згинуть з нашої землі, оскільки  «за нами  - ні гріха, і ні провини. / За  вами - кров, брехня, татьба, ганьба.  / Рубайте знов тайгу на домовини!  /  А ми  візьмемось сіяти хліба ». Суголосні думки викликає колаж «Хлопці, будемо  жити!» На світлині  -  український боєць без ніг. Він щиро, широко всміхається всім  нам. Життєва драма не вирвала з його серця любові до батьківщини, не змусила  зневіритися у високих ідеалах служіння рідній землі: про це переконливо свідчить  його футболка з тризубом та українським прапором.  Поет не стримує своїх  почуттів. Він щасливий від того, що справжні чоловіки на рідній землі не  перевелися . Не дочекаються вороги їхньої загибелі. Сильних духом автор називає  Прометеями і вірить у спільне щасливе майбуття:                     «Ще народимо наших  дітей / І долюбимо наших коханих. /  … /  Ще так п 'янко духмяніють квіти! / Ще є  віра, надія, мета!»  
Колажі, що викликають пекучий біль, присвячено нашим загиблим бійцям.  Зазначимо, що  ті стратегічні об 'єкти,  на яких масово загинули наші воїни,  назавжди залишаться в пам 'яті кожного свідомого українця. Відкриває цей  скорбний мартиролог колаж «На Савур- могилі» . На фото, розкинувши руки,  лежать наші воїни- герої під жовто-блакитним Прапором.                               На  наступному - «Останній сон»  - воїни сплять серед руїн Донецького аеропорту:  вони ще не знають, що це їхній останній сон на землі. Автор пише:  «Їх згадає край  наш завтра поіменно  - /  всіх, кого забрала зловорожа сталь» ; «Лиш зранений  останній з них  до смерті / іще добу співати буде Гімн… » Колажі «Вітри сніги  роздмухують, як піну» і «Прощання» нагадують нам, живим, що війна ще не  закінчилася, і що саме ми за це відповідальні.                 На першій  світлині -  солдатські могили із православними хрестами та касками серед молодої весняної  трави, на другій  - поминки за загиблими у розбитому бліндажі. Митець знайшов  саме ті слова, які найкраще передають відчай утрат : «Герої не вмирають і не  сплять  - / Вони ідуть під Богові знамена» ;  «І легко так списати все на втому, /  аби не виграти Великої Війни. / Солдати… Натерпілися вони…»  
Гірка ознака нашої доби  - пам'ятники й меморіальні дошки загиблим уже на  цій війні. Напевно, жодний із героїв, якого увіковічено в камені і металі, ніколи не  думав про ранню смерть і про те, що до підніжжя його обеліску близькі та чужі  люди будуть нести квіти. Цій темі в альбомі присвячено декілька колажів :  «Небесна чота», «Посміхнися за себе й за мене!» , «Перший пам 'ятник». На першій   світлині  - меморіал  мелітопольської 25 авіабригади , бойову машину якої було  збито в небі над Луганськом. На другій - Богдан Гончаренко - 24-річний  небіж і  похресник автора альбому  - Олега Гончаренка. На третій  - пам'ятник усім  загиблим українцям . За митцем, найкращий спомин про них, - то  наша совість.   Поет вихлюпнув свій біль римами серця:  «Хлопці, вам не звикати літати  / і  летіти у Божу блакить . / … /  Ви - мов ключ журавлиний, солдати, / углибаєте в  пам'ять і мить…» ;  «Зупинись. Подивися у вічі мені. /  Посміхнись .  І не треба  тужити! / Я - солдат. Я загинув в огні і борні, / щоби міг ти Людиною Вільною  жити»; «Червоним золотом,  якби я тільки міг, / писав би вірші вам, мої синочки  милі… / Не епітафії, а бойові пісні  - / натхненні і величні саги слави!» 
Друга група - це  колажі, на яких переважно відтворено міць нашої армії, а  значить  - і країни: «Слава Україні !» «Солдати» , «Армія України», «Парадна  стройова», «Українці ідуть!», «Хай нові гуртуються герої», «Сягаємо небес»,  «Танкістська маршова», «Ще порох  є в порохівницях! »,             «Я - укроп!»,  «Українці, нумо !» тощо . Їх можна умовно об 'єднати спільною назвою «Слава  Україні та її синам» . Цикл відкриває колаж «Молитва Святому Духові». На фото  наші воїни з  Національним Прапором на бойовій машині. Під світлиною напис:  «Нехай частіше буде чутно слова: «Мам, я приїхав… Я живий…»  Митець у  поетичній молитві звертається до Святого Духа зі словами, що ідуть від самого  серця: «Блага Подателю! Нас не суди. / Сил нам даруй на грядуще . / Стань  кожним з нас. Порятуй од біди. / Світлом спаси наші душі ». На зазначених  світлинах  - миролюбна українська армія, яка нікому не погрожує, однак готова  стати на захист рідних кордонів. Очі воїнів випромінює готовність зберегти рідну  землю та її народ:                     «Ми - стрільці, танкісти, моряки  - / віра і надія  України.  / Хай же сяють строями полки / й знову пісня в піднебесся лине !»;  «Завтра встане зоря / над степами стрімко, /  оглядить Віщу Путь, /   посміхнеться світу: / «Українці ідуть. / Значить, будем жити!»  Вражаюче щиро  та емоційно потужно лунають слова, адресовані ворогу : «Я - УКРОП! Я - при силі,  при вірі, при змозі! / Я скажу тобі правду просту: / коли здохнеш собакою ти при  дорозі, / я і з праху твого проросту!»  
Загальновідомо, що високий бойовий дух армії залежить не лише від  наявності достатньої кількості зброї, провіанту тощо. Не менш важливим є й  людський фактор: присутність поряд із бійцями тих, хто в будь -яку хвилину  готовий прийти на допомогу.  «Бійцям невидимого фронту» (так назвемо  наступний  цикл ) і присвячено декілька колажів альбому. На фото з написом «А  Бог, він з нами !» -  усміхнене обличчя капелана . Він, як і звичайний боєць,  одягнутий у камуфляж, і лише деякі  атрибути священнослужителя відрізняють  його від тих, заради кого він тут. Святого отця бачимо біля бойової машини.  Здається, що нічого лихого не станеться, коли він поряд із воїнами . Олег  Гончаренко надає великого  значення подібній місії  святих отців, тому пише:  «Він  йде в наших лавах - у бруді й крові / воєнними цими шляхами. / Він знову рече нам:  «Сини золоті, / не зрадьте ні в ділі, ні в слові! / Не зрадьте надії, не  зрадьте  меті,  / не зрадьте добру і любові!»  Як відомо, поряд із цілителями людських душ на  фронті дуже важливу роботу виконують лікарі та медсестри. Без сумніву, треба  мати велику мужність і бути професіоналом своєї справи, щоб в умовах жорстоких  бойових дій рятувати найдорожче - життя людей. На світлині колажу  «Рятівники»  -  янголи-медики. Ми бачимо поряд із пораненим бійцем  лікаря. Перше, що впадає в  око, - його молодість. Він схилився над воїном. В очах упевненість і готовність  допомогти. Лікар відповідно до обставин у бронежилеті та з пістолетом при боці  (така його тут робота) . Поет в його особі віншує всіх військових лікарів і низько їм  вклоняється від імені родин бійців : «У вашій сутності від ангелів - нічого… / Але  крізь ваші руки золоті /  ми відчуваємо ласкаві руки Бога / … / Та матері під  образом Христа /  на ваші руки моляться щоденно…»  Відомо, що незрівнянну  допомогу нашій армії надавали і надають волонтери. Українці, які за покликом  серця обрали для себе цю нелегку та небезпечну роботу, гідні нашої поваги і  захоплення. На фото колажу «Волонтеркам»  - прекрасні та  мужні наші сучасниці.   Жовто-блакитний колір, який і на Прапорі, що вони тримають, і у віночку, і навіть  на сережках однієї з берегинь, їхні усміхнені обличчя, квіти в руках -  беззаперечний доказ того, що ми на своїй землі назавжди. Митець освідчується в  любові жінкам.  Він упевнений, що саме вони можуть викликати це почуття:  «Так,  дівчата, я вас люблю, / дорогі мої й незбагненні, / … / Бо вже знаю, що, милі, ви / і  піднімете, і спасете . / … /  Недарма кличуть вас бійці, / коли інші вже не  поможуть ». 
Навіть у мирний час діяльність журналістів часто буває небезпечною. Щодо  доби війни, то журналіст, який знаходиться в центрі бойових дій , мусить мати  мужність і впевненість у доцільності своєї роботи.  Тим репортерам, які вважають  своїм обов 'язком показати сучасникам і залишити нащадкам фото- і відеофакти  нашої справедливої боротьби з ворогом , і присвячено колаж «Журналістам АТО».  На передньому плані світлини  - репортери. Вони фільмують запеклий бій, про що  свідчить криваво-чорна заграва , у центрі якої - бойові машини. Журналісти, як  видно з фото, знаходяться у безпосередній близькості до вибухів і вогню. О.   Гончаренко  -член Національної спілки журналістів України. Поет гордий за своїх  товаришів по цеху, оскільки вони не лише виявляють мужність, працюючи на  полях битв, а й правдиво висвітлюють події, що відбуваються у зоні бойових дій.  Митець пише:  «Ви - такі ж невкипілі і вперті «укропи»,  / що згадали козацьке  насліддя своє.  / Хто, крім вас в кожнім смерді розбудить Людину, / хто надію  подасть?  / А крім вас, і ніхто!» 
Наступну групу колажів умовно можна назвати «Ми - єдині». Колаж «Кровна  рідня» торкається такої  проблеми, як єднання  всіх земляків  - і Західної, і Східної  України  - у святій боротьбі. На фото бачимо волонтерів і бійців - чотирьох  чоловіків і дівчину , - серед яких і волонтер Олег Гончаренко. Їх усіх осяває  сонячне світло. Звичайні мирні люди: здається, що і душі в них такі ж світлі, як і  обличчя, погляди , посмішки. У поезії читаємо : «Хто з них -  солдат, хто  волонтер , - хіба тут видно? / Зійшлись на перехресті всіх начал… / … / У другій  Новоселівці донецькій / недарма ця зібралася рідня!»  Із твору випливає, що дівчина  - ще зовсім юна - походить із Західної України. Поет полемізує з тими  «зрадниками», які можуть без поваги говорити про неї. У нього є відповідь цим  зайдам:  «…свою бандерівську принцесу / в тозі Свободи ми зведем на  постамент!»              На колоритній  світлині колажу «Благий бандерівець»  - бойова  машина з написом на капоті: «Від бандерівців НЬЮ-ЙОРКА», а біля неї  - статний   воїн-козак . У поезії до цього фото  ще раз наголошено, що ми  - єдині . 
Колажі під спільною назвою, як нам здається, «Братерство»  - розповідь про  представників тих народів, які на неоголошеній, а для українців священній  війні ,  обрали сторону України. На світлинах колажів «Генацвалі», «Ми - непереможні»,  «Слов'янське прагнення», «Хавер»  - мужні воїни, для яких загарбницький «рускій  мір» у нашій державі так само неможливий, як і в їхніх країнах, синами яких вони  є. Поет схиляється перед цими чоловіками, тому рядки його поезій, побудованих у  формі діалогу, сповнені поваги і вдячності.  У віршах читаємо:  «…Грузія десь / з  нас за жодним не плаче: /                є Свобода Небес, / ми - орли в ній, козаче!»;   «Так, друже-татарине, в злі, / допоки ми разом, ми - непереможні, /  Свої на  Священній Землі!»; «Гета бой за тваю Украіну! / Гета бой за маю Бєларусь!»;  «Знаю, од ворогів не лишиться і сліду: / все в цім світі - таки неспроста. /  Подивися - яріюча зірка Давида / у наш тризуб, як рідна, вроста !»  Хоча, як відомо,  у війни не жіноче обличчя, однак  у багатьох війнах брали і беруть участь  представниці жіночої статі. Є вони нині і в Україні. Героїнею одного з колажів  стала  Аміна Окуєва (на її честь його і названо). Молоду чеченку  сфотографовано  у повному військовому обмундируванні  зі зброєю в руках. Вражає не лише її краса,  а й відкрита посмішка, яка випромінює впевненість і віру в те, що справа, якій  вона присвятила своє теперішнє життя, для неї понад усе. Жінку-воїна оспівує  поет у своєму вірші. Він захоплений сміливістю східної жінки, рішенням воювати  за Україну в той час, коли її земляки  - на боці ворога. Автор переконливо передає  сповнені внутрішньої гідності слова  «майбутньої Ічкерії» левиці, яка вірить, що  великий Аллах дасть її вчинку справедливу оцінку, а вона, за автором,  «упевнена у  смерті і в житті» . 
Найбільш патетичну і зворушливу групу колажів, яку можна назвати  «Родина», становлять світлини і вірші, присвячені матерям, дружинам (коханим),  дітям, яких безпосередньо торкнулася війна. Світлина колажу «Будь благословен !»  відбиває почуття тисяч жінок-українок, які проводжають на фронт своїх синів,  братів, чоловіків та ін. Це сучасні згорьовані Ярославни , що розуміють саме таке  рішення їхніх чоловіків. Жінка на фото примружила очі . Вона щиро молиться за  того, кого проводжає на священну війну. На її обличчі причаївся біль. Вона цілує  найдорожчу людину  в нахилену голову. Той, кого жінка споряджає  в небезпечну  дорогу, ще поряд, але думками вже не з нею: він у балаклаві, значить готовий до  рішучих дій . Ця картина викликала у поета думки про мирне життя, засноване на  любові, де не свистять ворожі кулі, а куди прилітають  «солов 'ї… в заквітчані сади  вишневі». Рефреном лунають такі необхідні кожному захисникові слова:  «Будь,  воїне, благословен / непереможною любов 'ю / … / Любов сильніша од війни!»  На  світлині колажу  «Молимося за вас»  напис : «Збережи, Боже, хлопців, які у боях.  Молимося за тебе, солдате ». Ці слова подумки  промовляють дві українки. Вони в  національному вбранні. Старша - молода жінка,  - яка, на наш погляд,  символізує  тривожне сьогодення: вона в молитві опустила очі, оскільки розуміє весь  драматизм того, що відбувається в нашій країні. Відчутно, що її молитва глибока і  щира. Поряд із жінкою - дівчинка - майбутнє нашого народу. Дитина в молитві  склала рученята на грудях. Їй ще невідомий страх смерті, але слово «війна» уже  знайоме. Поезія цього колажу суголосна почуттям зображених на світлині   українок . Вона  відбиває  щире бажання митця собою захистити кожного з наших  бійців. Він також бере на себе виправдану відповідальність говорити від імені всіх  тих співвітчизників, яким небайдужа їхня батьківщина і доля її найкращих синів.  Автор пише:  «Молимося за вас, солдати, / вдень і вночі,  / … / Молимося навіть  тоді, / коли стомлені ікони / … / …мироточать кров 'ю». Тему беззаперечної  відданості якнайкраще продовжує наступний колаж - «Материнська доля». На  світлині  - дуже старенька бабуся.  Вона ніжно  обіймає онука, а, можливо, й  правнука: маленька й беззахисна, однак сильна своєю любов 'ю та вірою. З огляду  на її поважний вік можна припустити, що старенька вже пережила одну страшну  війну і навіть уявити собі не могла, що біда знову стане на її порозі. Поряд із нею -   статний юнак у камуфляжі : козацька зачіска, впевнений погляд, посмішка на  вустах - усе свідчить про його впевненість у майбутньому. Видається  невипадковим, що рідних людей сфотографовано біля нашого Прапора. Ця до  болю зворушлива світлина викликала до життя такі рядки:  «Так, мати ждатиме,  коли й ніхто не жде , / згорьована, змарніла од скорботи…  /  Поплаче тихо, встане  і піде / селом, як Всесвітом, до вічної роботи. / … / У перемоги - сотні матерів».  
Колажі, які торкаються теми дитини та війни  (обпалене дитинство) ,  вражають своєю точністю у висловленні почуттів. Вони тематично різні, однак  ідея в них одна: дитинство не повинно бути знівечене війною, це жорстоко і  несправедливо. Два фото колажів  - «Жура печальна…»                                і «Мій  тато - на  небі…»  - найбільш драматичні. На першому - маленький хлопчик тримає  батьківські нагороди, однак вони викликають у нього лише глибокий сум,  оскільки батько загинув  («Маленьку душу зранено, розколото / нашестям  найстрашнішої біди / … / І дзвонять поминально так медалі! /                  І сяють  так соборно ордени!» ). На другому - маленька дівчинка біля стенду пам 'яті, на  якому й фото її тата. Червоний колір квітів і такий же колір її платтячка тут, на  наш погляд,  символізує пекучий біль за загиблими і потужне співчуття дитині, яка  втратила найріднішу людину ( «Мій тато загинув. Й лишень уві сні / мені  посміхається тато. / Тулю я до серця його ордени, / та тільки не легше від того.  /… / Мій тато - на Небі, щоб інші жили …»).  Поряд із цими колажами  такі, що  викликають посмішку і наштовхують на думку про те, що народ, в якого є такі  захисники,  - непереможний. На світлинах колажів «Найдорожче», «От, що значить   - ми солдати …», «Найбільше свято», «А іти їм ще ціле життя…» тощо зображено  світ дитинства крізь призму життя найдорожчих їм людей.  Ось на сірій стіні  бліндажа невеличкий дитячий малюнок. На ньому - мирне життя з сонцем,   зеленими деревами і квітами. У центрі намальовано людину, а біля неї - гаряче  червоне серце . Це - найдорожче : «Малюночок маленької доньки, / яка чекає  татуся додому» . На іншій світлині українська дівчинка дочекалася свого тата  «із  відти, де вбивають, із війни! /… /  «Нічого більш ласкавого немає / колючої  солдатської щоки». Для дитини - це найбільше свято, та дівчинка не може  втримати сліз.  Ще два колажі - то гімн нашим воїнам- визволителям, які без  вагань залишили теплі домівки і своїх маленьких дітей, і їхнім родинам, які  обов'язково дочекаються своїх татусів. На світлині колажу «От, що значить -  ми  солдати …» - зовсім маленький хлопчик подає батькові-бійцю, що збирається в  дорогу, величезного черевика. Молодий тато ледь всміхається, а дитина дивиться  на батька широко відкритими очима, оскільки вона - помічник. Поет у цій сцені  побачив єднання душ і помислів, символічний знак того, що справжні чоловіки є  на нашій землі:  «…прийми належно, тату, / поміч вірної руки: / ми ж то - воїни- солдати, / ратники-чоловіки».  Колаж «А іти їм ще ціле життя…»  ніби підводить  підсумок нелегким роздумам свідомих українців  (а серед них і Гончаренка ) про  те, як неоднозначно сприймає наше суспільство сьогочасні події.  На фото -  молода родина. Дружина, син і донька проводжають батька-воїна в далеку і важку  дорогу. Чоловік дивиться на свою родину, ніби хоче запам 'ятати цю урочу мить  прощання: вони у цю хвилину ще разом, а війна далеко. Митець оспівує цю сім 'ю і  цей ранок, який обов'язково стане початком їхньої щасливої дороги в майбутнє:  «Їм до щастя іти (до щастя, кажу!) , / безкінечною, щедрою нивою / … / …Їм ще  вічно іти, бо за ними нема /  ні неправди, ні зради зерна» . 
Війна - це не лише зруйновані людські життя, це ще й вигоріла земля й  понівечене все те, що оточує людину. Видається можливим об 'єднати колажі цієї  тематики під назвою «Зранений світ». На першій світлині колажу «Гарячі  троянди»  - пурпурові квіти, що дивом збереглися серед руїн. Навколо них - нічого  живого: потрощені дошки і відбита штукатурка, живі - лише троянди. За митцем,  «вони й колись так радісно цвіли - / немов серця роздмухані , палали… /  І ось  воскресли між руїн та між золи  / після вогненної ворожої навали». Фото  наступних колажів  - «Розбита далечінь», «Зранене село», «Сторожкі руїни»  -  продовжують зазначену тему. Розбиті шибки, зруйновані стіни, як і наш мирний  світ, розколотий  навпіл:  «Крізь сталлю чужою розбите вікно / здається і небо  розбитим ». Та поет вірить у краще:  «Дурниця - що зірвало дах у світу, / Допоки не  понищено Основ!» ; «Й забудуть навіть степові вітри / лихе поняття - «сторожкі  руїни» . На колажах «Іржа незвороття» і «Сталева правда» камери зафіксували  страшні картини спалених машин, які ще вчора допомагали людям у їхньому  мирному житті. Кістяки обгорілих автобуса та вантажівки - теж гірка ознака  нашого часу.  Олегові  Гончаренку боляче дивитися на шкільний автобус : «Йому і  не згадати вже ніколи / прекрасних днів, повергнутих у прах, / коли він ще возив  дітей до школи / по сонячних і  зоряних шляхах…»; «…залізо обгоріле пахне кров 'ю  / тому іржавіє людська пролита кров» .
Ще раз зазначимо, що світлини, зроблені різними авторами, і поезії,  написані Олегом Гончаренком, вирізняються  суголоссям відчуття патріотизму ,  високою духовністю, потужним ідейним звучанням, в основі яких - щира любов до  України і гаряче прагнення допомогти їй  бути вільною від будь-якого  агресора.  
Як бачимо, альбом фото-поетичних колажів  «АТО. Моменти істини» ,  наснажений небайдужістю авторів світлин і високою поетичною майстерністю  Олега Гончаренка, нині є максимально актуальним  із погляду його великої  мистецької вартості і значного виховного потенціалу.
Твори, представлені в  ньому, є високохудожніми, новаторськими,  патріотичними . Вони здатні сказати нове слово, відкрити нові горизонти на  теренах сучасної української літератури та мистецтва в цілому .
топ