Алексей Курганов.

Гробики с колёсиками

     С Петькой Парамоновым случилась очень неприятная история: его с работы выгнали. Директор, Виктор Назарович вызвал к себе в кабинет, протянул ему лист бумаги и сказал: или пиши по собственному, или нарисую тебе в трудовой две тройки (тридцать третья, увольнение за прогул. Страшное дело! С такой статьей нигде не возьмут. Если только в какую-нибудь мутную шарашку).

     Петька, малый дурной, вместо того, чтобы подчиниться и своим покорным видом сохранить хоть какие-то шансы на оставление, начал права качать.

     ─ Это с какого перепугу? ─ сразу полез в бутылку ( я же говорю: одно название – Петя!).

     ─ А за пионерский лагерь, ─ объяснил директор, умный человек.

     ─ Ты же сам меня туда отправил! ─ удивился Петька (он со всеми был на «ты». Презирал условности чинопочитания. Характер!). Директор  и на самом деле неделю назад откомандировал его в заводской детский лагерь пионерским вожатым ( или как их сейчас? Помощник воспитателя, вот!). Там неожиданно образовалось вакантное место, и нужно было срочно его заполнить, чтобы не сокращать штатную единицу.

     ─ Я тебя туда не пьянствовать отправил, а за детьми следить! ─ нахмурился Виктор Назарович. ─  А ты вместо этого с Гуглидзе (это был заместитель начальника лагеря по АХЧ) там водку жрал.

     ─ Я туда к невесте поехал, ─ не согласился Петька. ─ Ты же сам вошёл в моё положение!

     ─ Да, вошёл! ─ не стал возражать директор. ─ Думал, что ты, охламон, наконец-то устроишь свою личную жизнь. А ты не устроил. Думаешь, я не знаю, как ты к детишкам после отбоя в палату вломился и начал рассказывать им всякую хрень про каких-то гномиков- убийц и гробики с колёсиками? На ночь! Никакой прямо совести!

     И директор, этот очень положительный и уверенный в своей правоте человек, бывший член правящей партии, очень вовремя из этой партии вышедший, даже сплюнул от своего благородного негодования.

     ─ Дурак! Нашёл о чём рассказывать!

     ─ Так я когда сам пионером туда ездил, то мы всегда друг дружке на ночь разные страшилки рассказывали. Так всегда в лагерях было! ─ попробовал брыкаться Петька. Дескать, чего тут такого! Это, можно сказать, такая старая добрая пионерская традиция: после отбоя всякой…хм… заниматься!

     ─ Ты не сравнивай те времена и сегодняшние! ─ возразил Виктор Назарович. – И вообще, то детишки между собой рассказывают, можно сказать, по-товарищески, а когда к ним ночью вваливается пьяный мужик и начинает всякую хрень нести ─ это совсем другое. Ты знаешь, что они всю ночь после твои рассказов уснуть не могли? Что один даже обмочился от такой бурной радости!

     ─ Может, у него с рождения недержание, ─ опять попробовал брыкнуться Петька. ─ Я за всяких зассанцев отвечать не собираюсь.

     ─ Вот и ладушки, ─ охотно согласился директор. ─ Вот и не отвечай. Ну, будешь писать или две тройки в трудовой рисовать?

     ─ Я на тебя в суд подам, ─ упёрся Петька (ну, совсем сдурел! Нашёл кому грозить!). ─ И писать ничего не буду.

     ─ Суд так суд, ─ кивнул тот. ─ Пусть суд рассуживает. Надоели вы мне, алкоголики, хуже горькой редьки. Одна головная боль с вами, хануриками.

     Город был вроде бы немаленький, а как начинался два века назад с деревни ─ так деревней и остался: на одном конце чихнешь ─ на другом «чтоб ты сдох!» желают. Да, всякие новости, в особенности те, которые никого лично не касались, распространялись по нему с пугающей скоростью. Поэтому когда Петька пришёл домой и посмотрел на мать, то сразу понял: уже всё знает. Спасибо, люди добрые! Чтоб вас черти на том свете изжевали и выплюнули!

     ─ Допрыгался? ─ услышал прямо с порога.

     ─ Подумаешь… ─ фальшиво-бодрым голосом ответил он. ─ Ещё пожалеют! Хорошие токаря сегодня на дороге не валяются! Сегодня токаря вообще на вес золота! Это всяких менеджеров сегодня как собак на нашей помойке, а токаря…! ─ и зачем-то потряс в воздухе кулаком.

     Мать вздохнула.

     ─ Йисть будешь?

     -- Буду, -- и улыбнулся. Улыбка получилась почему-то жизнеутверждающей. ─ Это мы ещё посмотрим, кто скоро запоёт рапсодию любви!

     ─ Иди руки мой, ─ ответила мать и вздохнула. Она уже десять лет была на пенсии, подрабатывала уборщицей на бирже труда, и  за дальнейшее трудоустройство сына тоже не особенно-то и волновалась. Действительно, сейчас всяких экономистов-финансистов- менеджеров-маркетологов как собак помоечных. Плюнуть некуда ─ обязательно в такого… «специалиста» попадёшь. А токари вроде мамонтов – стремительно исчезают. Вот и по телевизору говорят: дефицит рабочих профессий. В конторах за столами штаны протирать все умеют и все хотят. А вот за станком погорбатиться, с резцом подружиться ─ дураков нет. Всё умные, все хотят, чтобы жрать и не потеть. Оглоеды.

     С того дня прошло  три недели. К величайшему петькиному удивлению, никто при его появлении руки не распахивал, никто чаем с вкусными ватрушками не угощал и в глаза льстиво не заглядывал. Кадровики в «канатке», чулочно-носочной фабрике, в сельхозмастерских как сговорились: смотрели на него внимательно и почти ласково,  а когда узнавали, где у него было последнее место работы, иронично-ехидно хмыкали и начинали нести всякую отговорочную чушь. Вроде того, что токаря, конечно нужны, но вот в данный момент у них на предприятии в них особой необходимости не имеется. Нет-нет, они ему не отказывают, Боже упаси, но «зайдите через пару месяцев, тогда, может быть, хотя…».

     ─ Это Назарыч, гадюка плешивая, им всем песен напел, чтобы меня не брали, ─ в бессильной злобе скрипел зубами Петька. ─ Точно он! Больше некому! Чёрт очкастый! Морду ему, что ли, пощупать?

     ─ Я те пощупаю! ─ рявкала мать. ─ Я те так пощупаю – свою не узнаешь!

Вообще-то, она была спокойной женщиной, но ужасно боялась всяких криминальных ситуаций, а это петькино «щупанье» запросто могло обернуться конкретной статьей Уголовного Кодекса.

     ─ Чего ж делать-то? ─ горюнился Петька. ─ Так и буду на твоей шее сидеть?

     ─ Не торопись, ─ советовала мать и гладила его по макушке. ─ Время правду кажет. Дай Бог, всё наладится.

     ─ «Наладится»! ─ передразнивал её Петька. ─ Жди! Кругом одни сволочи!

     Тофика Гуглидзе он встретил случайно, на привокзальном рынке.

     ─ Ну, чего, Петруччо? ─ радостно осклабился тот. ─ В свободном плавании? Не спится без верёвки на шее?

     ─ А тебя-то Назарыч чего не попёр? ─ подозрительно насторожился Петька. ─ Мы же вместе квасили!

     ─ А потом и не попёр, что я к детишкам ночью с дурацкими рассказиками не впирался, ─ нравоучительно ответил бывший собутыльник. ─ Ночью им спать положено, а не ссаться от страха. Надо же понимать!

     ─ Понятно, ─ согласился Петька, хотя внутри у него всё кипело от бешенства. ─ Оба вы те ещё… гробики на колёсиках!

     ─ Работа есть, ─ деловито сообщил Гуглидзе, поспешно уходя от скользкой темы. ─ Временная, правда, но тебе же сейчас выбирать не приходится. Как?

     ─ Что за работа?

     ─ У меня брат ─ фермер, картошку выращивает. У него пять гектаров под Духовицами. Нужен рабочий. Пойдёшь?

     ─ Весёлая работа, ─ хмыкнул Петька.

     ─ Какая есть. Платит в конце каждой рабочей недели три тысячи. Обедом кормит.

     Петька задумался. Стоять раком в поле до седьмого пота ─ занятие малопривлекательное, но, с другой стороны, на безрыбье и сам этим самым раком станешь. И встанешь.

     ─ И когда?

     ─ Вчера! ─ показал в белоснежной улыбке свои кавказские зубы Гуглидзе.

     ─ Понятно, ─ поморщился Петька (эх, тоска, тоска! Прямо внаглую покупают! Нажраться, что ли, от такой собачьей радости!). ─ И как к нему добираться?

     ─ Он автобус к «Горизонту» в пять часов пригоняет.

     ─ Автобус? ─ у Петьки почему-то стало спокойнее на душе. ─ Это сколько же на него народу пашет?

     ─ Двадцать человек. Больше таджики. Ну, и, конечно, наша местная пьянь. Придёшь? Завтра в пять.

     Петька хотел было обидеться на «нашу пьянь», но  только поморщился (чего обижаться, если так оно и есть!), согласно махнул рукой…

     ─ Ты это… ─ вдруг замялся Гуглидзе. ─ Картошку с поля не воруй, не надо. Увидит ─ сразу выгонит. Может и по шее надавать. Понял, Петруччо?

     Да, дожил, думал Петька, шагая к рыночному выходу. Теперь я – самый натуральный гастарбайтер. Сам дурак, вынужден был согласиться он. И за каким я с этими гробиками к пионерам попёрся! Он вдруг отчётливо впервые в жизни понял, как же моментально, в одно мгновение можно всё в жизни капитально испортить. Ведь работал себе, не тужил, даже хвалили – и вдруг разом картина Репина «Приплыли». Моментальное накрытие большим медным тазом. В голове почему-то завертелась поговорка: близок локоток, а не укусишь. При чём тут локоток? Завтра в пять… Знает он про эти полевые работы у частника! Соломон, сосед, рассказывал. Напашешься от души и до упаду, а заплатят или нет ─ большой смешной вопрос. Во попал, во спёкся токарь пятого разряда Петя Парамонов! И не думал никогда! Какие же все кругом добрые и красивые! Что за жизнь?

     Жизнь действительно оказалась штукой удивительной: Виктора Назарыча (сговорились они, что ли? Все сегодня на рынок попёрлись, как будто других дней нету!) он встретил тут же и там же, на рыночном выходе.

     ─ Ну, чего, герой? ─ спросил тот не то чтобы насмешливо, но всё-таки так… с  подкольцем. ─ Нагулялся? Мозги на место встали?

     ─ Да пошёл ты… ─ начал было Петька, но директор не дал ему договорить.

     ─ Давай-ка возвращайся. Нечего ерундить. Надо три втулки выточить для теплосети. Срочный заказ.

     ─ Значит, понадобился? ─ нехорошо осклабился Петька (ну вот, опять! Господи, да что же это у него язык-то такой дурацкий! Отрезать и выбросить – всё легче жить будет!).

     - Не можете, значит, без Парамонова Петра Васильича?

     Директор нехорошо сузил глаза.

     ─ Опять? ─ сказал он. ─ Никак не угомонишься?

     Петька набрал в грудь побольше воздуха… От напряжения свело скулы и защипало в глазах. Только прослезиться мне сейчас не хватает, подумал тоскливо. Подумает, что я готов ему ботинки лизать.

     Назарыч, похоже, понял его состояние и отвернулся.

     ─ Ну, чего? ─ переспросил глухо. ─ Договорились?

     ─ Ладно… ─ выдохнул Петька. ─ Когда выходить-то?

     ─ Я ж говорю: срочный заказ. Тянуть некогда. Завтра, с утра.

     ─ Ладно, ─ кивнул Петька. Говорить ему сейчас совершенно не хотелось.

     Директор тоже кивнул (договорились), почему-то ссутулился, шагнул в строну, пошёл к мясным рядам…