Хорхе Луис БОРХЕС

ДОМ АСТЕРИОНА

                                          Перевела с испанского Маргарита Жердиновская

                                                                           И царица родила сына, которого

                                                                         назвала Астерион.

                                                                            Аполодор. Библиотека, III, I

      Я знаю, что меня обвиняют в надменности, мизантропии и даже в безумии. Эти обвинения смехотворны, и в своё время я покараю людей, которые  распространяют такие мысли. Это правда, что я не выхожу из моего дома, но правда также и то, что в моём доме огромное количество дверей, открытых  и днём, и ночью как для людей, так и для животных. Может зайти, кто захочет. Здесь нет женской роскоши или пышности дворцов, но есть покой и одиночество. К тому же , тот, кто войдёт, увидит дом, какого нет больше на земле. (Лгут те, которые утверждают, что в Египте есть нечто подобное). Даже мои доброжелатели допускают, что в доме нет никакой мебели. Совершенно смехотворна и  мысль о том,  что я, Астерион, пленник. Могу повторить, что в моём доме нет ни одной закрытой двери или замка. Однажды вечером, когда начало темнеть, я вышел на улицу, но вскоре вернулся, так как меня ужасали лица простолюдин, бесцветные и плоские, похожие на ладони. Солнце уже зашло, и вдруг послышался беспомощный плач ребёнка и исступлённая мольба толпы. Я понял, что меня узнали.  Люди молились, бежали, падали на колени,  были такие, кто взбирался на верхушку храма, другие сообирали камни. Кто-то, помню, бросился в море. Недаром моя мать была царицей, меня невозможно смешать с чернью, если бы мне даже этого хотелось.

       Дело в том, что я уникальный. Меня не интересует, что один человек может передать другому посредством письма, как философ я думаю, что письмо некомуникабельно.  Неприятные и тривиальные мелочи не привлекают мою душу, которая создана для чего-то великого. Я никогда не мог отличить одну букву от другой. Какое-то благородное нетерпение не позволяло мне научиться писать и читать. Иногда я жалею об этом, потому что ночи и дни здесь очень длинные.

       Конечно ж,  у меня в доме достаточно развлечений. Как баран, который готовится к атаке, я бегаю по каменным галереям, пока не падаю почти без сознания на пол.Иногда прячусь в тени водоёма или возле поворота коридора и воображаю, что меня ищут. Есть тут плоские крыши, с которых я прыгаю вниз и, бывает, разбиваюсь до крови. Существует у меня и такая игра: я притворяюсь, будто сплю, закрываю глаза и спокойно дышу, иногда действительно засыпаю, в другой раз день сменяется ночью, когда я открываю глаза. Но самое любимое моё развлечение состоит в том, чтобы представить себе встречу с другим Астерионом. Мне кажется, что он приходит ко мне в гости, я показываю ему мой дом и с большим удовольствием говорю: « А теперь вернёмся к предыдущему перекрёстку» либо: « Я же говорил, что канал тебе понравится», или»: «Сейчас ты увидишь цистерну, полную песка», либо»: «Вот увидишь, как склеп раздваивается».  Иногда я ошибаюсь, и мы вдвоём смеёмся.

       Я не только изобрёл такие развлечения, но часто думал о доме. Здесь всего много, нет одного водоёма, одного двора, одного водопоя, одной кормушки; их очень много: кормушек, водопоев, дворов, водоёмов – их бесконечное количество. Дом имеет размер вселенной. Но всё-таки меня утомили эти дворы, водоёмы, каменные галереи, покрытые пылью, и я вышел на улицу, увидел храм и море. Что это такое, я не понял, но ночью мне было видение и мне открылось, что храмов и морей тоже бесконечное количество, но есть две уникальные вещи в мире: вверху непонятное солнце, а внизу Астерион. Может быть, это я создал звёзды и солнце, но уже об этом не помню.

       Каждые девять лет в дом заходят девять человек, чтобы я освободил их от всех несчастий. Я слышу их шаги или голоса в глубине галереи и весело бегу к ним. Церемония длится несколько минут. Один за другим они падают, а у меня даже крови на руках нет. Они остаются там, где упали, и их тела помогают отличить одну галерею от другой. Не знаю, кто они, но помню, что один из них предсказал в час смерти, что когда-нибудь придёт и мой освободитель. С тех пор я не чувствую себя таким одиноким,так как знаю, что где-то живёт мой спаситель, и в конце- концов он появится в пыли каменных галерей. Пускай бы он повёл меня в такое место, где меньше дверей и коридоров. Кем буде мой спаситель? – спрашиваю я себя. Быком или человеком? Может быть он будет быком с лицом человека или, как я, человеком с лицом быка?

         Утреннее солнце отражалось в бронзе шпаги. Уже не было ни одного следа крови.

                  - Поверишь ли, Ариадна – сказал Тезей. – Минотавр совсем не сопротивлялся.