Камнепады предречий

(стихи разных пор)

Посезонья

1

Ночное мифосказье старины,

Прогорклые впотьмах мерцают звёзды.

Согнездья веры - зря разорены:

Перетекают зимы ровно - в вёсны.

Всё так же, как у бабушки в избе:

И вид на пруд, и три в сенцАх подушки.

Я слишком мало знаю о себе,

Но род веду - от истовой пастушки.

В окне малинник, ульи, полумгла:

С печнЫм легко ль справляться обиходом?

И золотая пыль оволокла

Стекло, что всем подставлено погодам.

И лавок деревенских мерный скрип,

И дверцы - туго войлоком обитой.

Заговорён - из повековий крик -

Скороговоркой, в сердце не избытой.

Идут, идут старательно часы,

Сопровождая время - мерным боем.

Я поумнела, может быть, в разы,

Но детством дух - куда мудрей - опОен.

Тут яблоня - крылечку навзбекрень,

Стручки акаций - по замшелым кадкам.

Жук майский выползает на пригрев,

И шмель с поноской - верещит закатом.

О красоты исконной алтари:

ЧетвероЮродным - не знаться кратче.

Заповедальных, сокровнЫх старин -

Нам в дух намыл - золотоносный пращур.

Добытчики золОченой руды -

На приисках душ ярких, песнопевных.

А берега - отвесны и круты,

И речка бурно шествует деревней.

Сказую - что рачую мерой сил,

Воображенья дАвешним лекалом.

Где иван-чай, хмель, пижма, девясил -

Душа стихи безбрежно высекала.

Пусть сложится бессмертье лишь вольней,

Чем в позадальнюю немую пору.

Горит звезда-полынь. О, что нам в ней,

Когда уклад мифичный стоптан-попран?

Задобрены бессмертья алтари –

Которым мифосказия закланьем.

В явь выпущенный – бездны раздари

Низадарма – часовьем спозаранним.

2

Я ухом - к слогу тайн приноровлюсь:

Позвучье - как вселенная другая.

Аккордами ль - я душу растравлю,

Тщету и бренность - всласть превозмогая?

Жезл уготован новый, что ни раз.

Тому триклиний, кто парить горазд,

По ветру распуская крыльев рОсплеть.

Что песня? Переплёт случайных фраз.

Мир сотворённый - низадаром рОспят.

Всё длится, не сойдёт покуда тлен,

Не смоет тот примет, на память легших.

Штрихи размажет ливень на стекле,

Луна обуглит перья в позаплечье.

И платом в колосницу вьёшь косЫ,

Чтоб ангел впозазря не искушался.

Всё в мире - повить божеской лозы,

И краску ягод - демоны сгущали.

О, нечего мне сущему сказать -

От своего лица. А ночь - базальт,

И всё сойдёт во прах, забравши память.

Но Отнятое небо лишь - в глазах.

Вполгласно мир произношу, губами.

Быть благодарным Богу наперёд -

Умеет дух, рачующий виденья.

И хочется пройти бессмертье вброд -

И в ласковых уснуть ладонях тЕни.

И смуглый сумрак встУпится за смерть -

Пред Богом - за порок и за кощунство.

Что время? Перемена лиц и мест.

Что разум? Лишь догадки - мерой чувства.

Не так уж много есть чего сказать -

Нам от себя, в днях сущих примолчавшись.

И бьёт невыразимое в глаза:

Не зачерпнуть то - и глубокой чашей.

Неописуем духа обиход:

Не обойтись ни мыслями, ни верой.

А что судьба? Предлоги для стихов.

Заждавшись - ты в бессмертье будешь первый.

3

Углы в пыли, разметка паутин,

Тенистые ходы по подземелью.

В окно - плеск вечный Ивовых хлудин -

Приметой серебристой безвременья.

И очерки подвалов землянЫх,

И куцый сквознячок - в растопке бани.

И ветер торкнется под дровяник,

Присвистнет, словно горестям припАен.

Скороговорка шума в полумгле,

Мышей в чулане хитрое проворство.

Пустой, ещё не вычищенный хлев;

Слежавшаяся пакля позадворья.

Соломы Мандельштама - ворохА,

На скустиях зимующих - рогожа.

Предзимья тишь - сказуема в стихах -

И знобко отзывается в подкожье.

Снуёт метелица волчком - к зиме,

На стрУнах хрустких - первое расснежье.

И ангел забирается к себе,

И звонче грезит сердце - сном кромешным.

Двором крадутся тени наугад,

И тусклые вкось клОнит стеаринки.

И Божья смертных держит вкрепь рука,

И ангел явь латает - по старинке.

Не намолить бессмертье, не вернуть,

Не окунуться в вечное - по плечи.

И негде в мире - ангелу вскорнуть,

Творец - сквозные раны не залечит.

Прострелы душ на свет - ещё видней:

Истерзанное взлунье - в мутном небе.

И терпче, и острей, и холодней,

И ангел кротче - на церковном нефе.

Всё будет так - и тыщу лет спустя,

Приидет бренность - сущая горчина.

"О, сущий вздор, что жили мы грустя":

Зазря надежда - зол первопричина.

В срок конопля была растрясена.

На чердачке - горох и вика - сором.

И зимняя кустится бузина,

Доверясь поосевшему забору.

Уходит первопуток в никуда -

Заиндевелым полотном наполий.

О, эта явь прозрачна и скудна.

О, эта мУка - запределье боли.

И жмётся изгорОдка в полутьме -

Вслепую к дому, и пурга бессонна.

Да, ничего не будет нам взамен -

Под небом, чтящим накрепко - сезоны.

Что вера? Божьей данности предел,

Сей бытности нечаянная кромка.

Что этот мир? Созвучье душ и тел -

На грани безысходности и рока.

Ропща - мы с чёрным миром наравне,

Но глупо - с вечностью вовсю тягаться.

Бредут сны - по заснеженной стране:

Вот-вот - и станет накрепко смеркаться. 

Древесные украски гложет тлен,

Узоры разлезаются подручно.

Всё так же на испытанной земле,

И камнепад - с необъяснимой кручи.

4

На родине певучая весна –

И крылья петухов ночных с нашести.

О, я живу, всему на свете снясь:

Всё правильно, что темень ни прошепчет.

О по реке упругое весло,

Что выплеснет небывшие раскраски!

В запасе на душу всё больше слов,

Но в этот раз мы будем с миром - кратки.

И радуга на рукавах ветвей,

И ветер у бессмертия в изножье –

Солят без сна – смуглеющую твердь,

Где расторопней, кратковечней – ночи.

О, нечего от своего лица –

Добавить к сущему присловью Бога.

И вьётся встречь бессмертью без конца –

Одна благословенная дорога.

К печали волю – тАк вот – не сломать;

Биясь – в оплечье крылья – тянут-режут.

По вёснам – легковеснее слова,

Стремящиеся наскоро к безбрежью.

Застанет нерадивых Бог, как тать,

Хоть ярок день, хоть ночь вподобье сажи.

И всё, чему под облаком ни стать, -

Перебирает затхлые пейзажи.

26-28 февраля 2014 г., Москва

***

Внезапно навлекая бури

В стакане, в общем-то, воды, -

Ты не в ответе. Всё - подспудно,

И с небом - не на равных ты.

Я ни про что не суесловлю.

Моя - лишь малая вина.

И неба чёрные разломы -

Лишь отмельки - вслепую сна.

Я целомудренно молчала -

Страстей на скрестии чужих.

Всё в мире - поводы к печали,

Цветы на пажитях души.

Я обойдусь своим и скромным -

В истоке хмарей мировых.

И в небо дивные паромы -

От порасстлавшейся травы...

Мне и того уже взаглазно,

Мне и того уж - не избыть.

Молчи. Я знаю эти ласки -

В исходе слегшейся судьбы.

Далось - сновидеть зло чужое!

Не я пороки навлекла.

О том, что здесь ты, - этот шорох -

И всё провидящая мгла.

О, примолчась на этом свете,

Живёшь ты - Богу вопреки.

Ты просто здесь всему свидетель:

Бездонно всё, что ни реки.

Пейзаж в пыли. Окно. Эклогу -

Строчит дыханье сентября...

Мы неучастьем - слишком много

Всё ж - вызываем к жизни зря.

Август 2013 г.

Двенадцатистишный сонет

Растрава крыл, отрава зренья,

Ненастижимой дали свет...

О, ты живёшь, над сущим рея,

Не разнимая сонных век.

По галереям грёз-окон -

Ты потчуешь иной огонь.

Всё так же на досужем свете:

Верховий нет - в осязных днях.

Двустишья переходят в ветер,

Спасая запросто - бедняг.

О, мир - лишь кадка о два дна:

В нём воля не вотще - одна.

Фрески на мелу

…И вспыхнет рампы отсвет безупречный,

И невозможный выспеет сюжет.

Всему законами – тщета и вещность,

Протянута в необъяснимость – жердь.

Напутственно слагаются созвездья –

Над морем, забирающим волной.

И я иду вдоль грани вод – по тверди,

И камни – осыпаются за мной.

ПредсУдия отвесны камнепады,

Прожилья рек уводит Саваоф.

Всё лишь на карте заступы и пятна,

И ты живёшь, не расхищая снов.

О, это просто древнее поверье;

О, это лишь задавняя печаль.

О греческие белые ущелья,

Мелованный балкон, кофейный чан.

Я снова с книжкой – в этот дворик ветхий.

На море утро – с вечным наравне.

И солнце наполняет алым веки –

В античной неисхоженной стране.

Акустика двоякая в ущелье;

Дрейфует синий парусник у скал.

А Греция – надежда на прощенье

Для всех, кто зря бессмертья тут искал…

На амфоре – одно заповеданье:

Для греков я – лишь кукла и психЕ.

Но я сказую доблестные тайны –

В загрезившем бессмертием стихе.

4 февраля 2014 г., Москва

***

А всё опять на бренном свете,

Под спудом Божьих скреп.

И миру в масть – попутный ветер –

И оторопь от рек.

Всё заново – тщета свершает,

Листая бЕгом сны.

И воля – за твой мир решает,

И выводы – грустны.

И эта пажить мирозданья –

Согнездья сирых звёзд.

Мы в этот мир, живя, - врастаем,

И мир в тщете – непрост.

О, ничего не уцелеет,

В иное перейдёт.

И дух о виденном жалеет,

Незримого пусть ждёт.

О, эта данность неокупна –

Луны и облаков.

И каплют в будущность секунды –

Вне здешних берегов.

И, что ни есть, - ещё пребудет,

Чуть перейдя за грань.

И бренной веры на распутье –

Тьму переможет рай.

Глаза под отчерком вуали –

Извольем божества.

В зеркальных свивах – я ли, я ли? –

Мир рассечён на два!

Зеркал беззвёздных замедленье –

На эту явь – и ту.

Мир – только вечный довод к тлену,

Но – битвой за мечту.

*** 

О, обойтись ли верой домотканой –

В безвестье мира сгинуть норовя?

Отвесны – над заливом  дремлют скалы,

А кожа моря – смерти покровА.

О бирюзовый стан змеи над миром,

Неулучимый подзапретный плод.

Реальность переходит мерно в мифы,

Как в звук перетекает смыслом – слог.

Воздушные сады Семирамиды,

Мидасовы в незыблемость мосты.

Закаменеют, хоть нескоро, - мифы,

Прозрачны, первозданны и чисты.

Отступит море, и века прольются

Песком, досягшим света вышины.

Не перебудут океана люди -

Польстясь незримой тверди на шумы;

Камений, что стремятся свесом кручи, -

Не перемогут и не переждут.

О, океан Бог заново запрУдит –

Пока сновидят смертные мечту.

И сад воскреснет в опояске плёса –

Незастижимо-яркий лазурит.

Открыта вечность глазу – вЕщей лОзкой –

И в недосяжных гаванях горит.

Сады Пальмиры, сгинувшей не ныне;

Дух яблок, порассказие меж строк.

Проснёмся мы в пик вечности – иными:

Взыскующ будет бриз – и ангел строг.

О, ничего приникнуть не мешает –

Всем зреньем нам – со скважиной к замку.

Неизречимо миру завещанье –

На стоптанных ступенях, что во мху.

Везут коней Троянских исполины –

На всё познавший, дремлющий восток.

Плывут данайцы, зноем - век палимы,

Ахейцы в их подарках – ищут толк. 

Стяжают правоту в боях Аяксы,

Шитво над миром вьётся Пенелоп.

О, всё бы сталось безмятежно-ясно,

Когда иные совладали зло б.

Всё за Елену гибнут Менелаи,

Мечи всё АгамЕмноны тупят…

Пред высью нас никто не обеляет,

Когда осанну – ангелы трубят.

Проулок

1

Это город обмана, греха и оборванных линий.

Это город событий, явившихся их верениц.

Это город мужчин, наизнанку где - титул Феллини,

И я помню прошедшее - лишь по мозаике лиц.

Это город маршрутов, цепочек, витЫх хронологий.

Родилась хоть не здесь я, заброшена смладу - сюда.

Это город - по сумеркам непресечимой дороги,

И не то чтобы Рим иль Гоморра, но всё ж - не мечта.

Это город - разгаданный знак, как у Антониони.

Кутерьма, и простуда, и волосы взбивший сквозняк.

Темень смуглая в утлом ютится, но броском неоне.

Что ни день - то оскомину бьющая - втуне возня.

Этот город мне снится неостановимым кошмаром.

Это город сомнения в том, что всего в нём - вполне.

Я уеду к себе - из шипения, смрада и хмари,

И ужЕ не привидится темень и наскоро - мне.

Я уеду вспять времени на небылые развилья:

Всё, что ни предпочтёшь, - в тихом облаке станется снов.

Там слоняются мёртвые, бродят бесцельно живые -

И затмения мерно уходят за кромку - вразнос.

Это город, что в лик и по имени - я не узнАю.

И витрины, и арки, и камень ступеней - не я.

Я уеду домой - и там стану вольнее - иная,

Ну а преображенье - не свойством сего бытия.

И мерцают впотьмах - тех, взапрежних, огняные нимбы,

Где-то за полночь - гасят все ждущие окна в домах.

Это зыбкая почва. Темны очертаний размывы.

В память врезаны буквы - дорогой, берущей вразмах.

2

Это город отточий, тире и висячих дефисов.

Это город мостов, убегающих под облака.

Это город непрогнанной из суемыслия выси,

Но я тут лишь ненАдолго, только на вздох, на пока.

Это город - тональность межстрочий - и вскользь оговорка.

Наплывает ли контур - сказать мне наверно - нельзя.

Я иду, и за мной замыкается зАвесью звонкой -

Всё, чему надлежит в мире статься, - как в сумрак стезя.

Скрестье двух силуэтов - на выжженном солнцем асфальте.

И в парадных лиясь, остывает смуглеющий зной.

Это просто коричневых скверов лишь издали - фалды,

Что рябят где-то у горизонта - небывшей весной.

Лишь дороги, афиши, дома, переулки, тоннели.

Перехваченный вывеской взор - тусклый символ надежд.

Ликование света, разбросанных втуне теней ли...

Сны меняются влёт, только подступы в тщетность - всё те ж.

Перебивы просодий - внезапные, как намерЕнья:

Хоть исчерпана фабула - это ещё не финал.

Я иду, и меня обступают с боков - галереи,

И за мною ошибка, триумф, правота и вина.

От пролога к развязке - витийная перипетия.

И пунктирно озачена явленность - вправлена в Навь.

И в закраинах зренья - воссоздана щедро античность,

И я шествую с зонтиком, сердцем - бессмертье приняв.

***

И вхожая душою в безмятежность -

Твердишь себе - навязший постулат:

Предвзята правда, а обманы - те же,

И то же - дни несмертные сулят.

И льщусь, и верую, и суесловлю,

И извожу секунды на часах.

А рядом мир ворочается в злобе,

И тёмен - оттиск мира в небесах.

Мечты, трудясь на сущее бессмертье, -

Запутывают грешных, что ни раз.

Но верно режет Божия стамеска -

Сквозной узор неоспоримых фраз.

А души - теми лёгкая добыча:

Не сдобровать тем, правду кто попрал.

Мир за глаза прозреньями напичкан,

Хоть от добра в нём вёрсты - до добра.

Не счесть в нём - на столетья сбитых с толку:

Туман клубИт от сумрачной воды.

И скудный путь не стелется скатёркой -

В утратах здешних чувства правоты.

Тех - с отступа - смешны перипетии,

Кто канул, эту явь не совладав.

О, жив мир - не провидчеством единым:

Прорех в том Бог - не зря не залатал.

Не отвратить отвесного паденья:

И спасшись правдой, вновь рискуешь ты.

И шествуют без сна - порока тени,

Чиня отравой - дерзкие мечты.

Не я ль миную непрохожий омут,

Где брички, экипажи и ландо -

В коллизиях неразрешимых тонут?

Спасусь под парасолькой иль зонтом.

И пусть идёт всё заново на тверди,

Мир увлекая - правды на круги.

Испепеляющий недрёмно вертел -

В досягновенье Божией руки.

2014 г., Москва

***

Неважно, кто что говорит;

Неважно – и во что кто верит.

Неважно то, ты фаворит –

Иль ломятся несчастья в двери.

Неважно, кто про что молчит,

О чём впустую суесловит.

Кто прожигает, кто влачит

Всю эту жизнь, кто фарт свой ловит.

Неважно, что несёт весна,

Что навсегда уносит осень.

Что перевесит на весах,

Что рано станется, что поздно.

Неважно, правда в равновес

Ли – с измышлением и ложью.

И в эфемерность сходит вещь,

Бог попускает разнобожью.

Неважно, что, зачем и как;

Откуда, по какой причине.

Неважно, кратко иль в веках;

Что Бог сваял, что дьявол чИнит.

А только на календарях –

Есть неприкаянные даты.

И жертвы есть на алтарях,

И в запрестолье – снов палаты.

Иначе будет или так?

Как козырнАя карта ляжет?

И слепотА, и верный знак.

И ангел строг, и демон пляшет.

***

Средневековый сюжет – клевета.

Лишь живописный мотив – оправданье.

Мир нераскаян, он та же тщета,

И предстоит всё ж прозренью – страданье.

Доблесть ли это – до правды дознаться.

К подвигу волю – минутно скопить?

Мир, безмятежность – на свете лишь снятся.

Сбудется всё – коль назначено быть.

Правда: возмездье – не роззвуки втуне.

ПлАтится явь, но да ладно бы с ней.

Знаешь, откуда – предательством дунет –

В омуте топком просроченных дней.

Пыль, тлен и прах – над расчертием слОва.

Темень дремучая – Из роду в род.

Нет ни Суда, ни Явленья Второго:

Греются камни – у Яффских ворот.

Впрочем, старинность – не худшее бремя,

Божие легче приемлеть ярмо.

Ангел на страже, и дьявол не дремлет.

В мире – ничто не свершится самО.

Мы - то, на тверди – на что уповаем.

Мерой суда своего – будь судим.

Что и ни снилось – на свете бывает,

Друг мой Горацио, впрямь - побратим.

*** Двойное посвящение

Я тебе не давала ни знака, ни слОва.

О, напрасно меня ты – запомнил во сне.

Знаю я, что ты жить не оставишь любого,

Кто посмеет спросить у тебя обо мне.

Знаю я: солнцепёком - свиваются нити,

Паутины блестят на сентябрьском ветру.

Отражения Бога – в искомом зените,

И к небесному время стремится шатру…

Знаю я: эти рельсы бегут ниоткуда –

И сигают опять в тридесятую даль.

На ладонях – пространство выносит секунды,

И бумагой взвывает – лощёная сталь.

Это просто ошибок чреда непоправных,

НеунЯтой гордыньки – сквозь время – щипки.

Притязает на всё и всегда – богоравный,

Переправясь слезами – по воску щеки.

И сквозят на вопросы – немые ответы,

Риторично уходят надежды – за грань.

Отрывается небо от сумрачной тверди –

И бессмертьем сияет навсю – спозарань.

Суматошные зяблики пробуют небо,

Со свободой знакомятся – знать и парить.

День обыденный – вскользь обегает планету,

Имя Бога – не смея вслух проговорить.

Всё зачтётся птенцам, покидающим гнёзда:

Те над морем висят – по пути в никуда.

И тетивкой бумаги – поёт сердцу воздух –

И качает в предвечных полях - проводА.

Косогоры. Пролески. Крутые межсёлки.

Первопутки. Бразды. Колеи. ОчажкИ.

В небеса – на века отступает позёмка,

И на бренность – Эдем налагает стежки.

И на глине – стоЯт голубые сотравья,

И небесная даль – сторожит тишину.

Это время пред Господом вышним – бесправья:

В пору ту – я душой Откровение жну.

***

Переменилось что зело -

Не узнаЮ и не узнАю.

Живу в селе, живу селом;

Своё мышленье не меняю.

Всё те же - стрелки на часах,

Всё тот же - облик циферблата.

И дух - бессмертью лишь чета:

А прочее - за мОрок платой.

И в отрывных календарях -

Лишь одинаковые даты.

И сны растя на алтарях,

То вспряло, было что когда-то.

Бессмертью - явь бессонно греть,

Предоставляя длиться - Богу.

И будет то же, что взапредь,

Но без поправок на эпоху.

Сновидеть - то ж, что сознавать:

Чтоб дух  упрямей помнил - лица.

Идея счастья не нова,

И не на что - при грёзах - злиться.

Уже ни темени, ни бездн -

Души в немыслимой каморе.

И в раковине спит небес -

Неостывающее море.

И в сущем нечего сказать -

От ипостаси, мне вручённой.

Острее вспыхнув в образАх -

Бог-сын простёр к живым ручонки.

И будет рай, да не ко всем.

Чем не Эдем -  мне бытность эта?

Цикорий, иван-чай в овсе -

И ливень, стать набравший где-то.

О, находили сны тоску -

О райском лакомом взабрежье.

Не воду в ступе я толку,

Когда - всё отрешённей - грежу.

Явь - неизбудчивых тонов,

От Бога что, не из кумирен.

О, это искони дано,

И кожа - гранью междумирий.

Всё это - лента бытия,

Как просверки небывших кадров.

Сон вспыхивает, осиян,

На скене радужных театров.

И на котурнах божество -

Сказует, сущему что - светит.

И мифосказье, пав листвой,

Ворвётся в рай, как в дом свой - дети.

Как приговоры наотрез

Всему на свете -  темь безбожья.

И будет упованье впредь,

А может - что и веры больше...

Не жухнет в кузницах огонь -

И вещий смысл калит бессонней.

И, радуга, как испокон, -

Шальней, видней, острей, весомей.

Всё это явь на грани грёз,

Парад трофейного безмолвья.

Всему венец - Исус Христос,

Киот хоть чЕрен и засмОлен.

О, необманны образА -

В неискупимом мире мерклом.

И смотрит солнце нам в глаза,

Что нас доселе не отвергло.

Свод Саваофа загудел,

И тьму завывом рАспял ветер...

Кому геенна за удел -

Тех сякнут имена на свете.

Наитьем   движутся стихи -

Грань осозания и тайны.

Но что идёт пустяки -

Не станет миру оправданьем.

Неправота - лишь на пока...

За зримым - темени полкА,

А здесь престолом - райский кипень.

На нитку сцеплен ропотка -

Весь этот мир, готовый в гибель.

Да, недовольный шепоток -

Идёт в подсвеченном партере.

И не оставить на потом -

Грехи, сомненья и потери.

Кулиса о своём шуршит,

И тягота её - невнятна.

Вподобье страждущей души -

Софитов меркнущие пятна.

О, ангелы не всех спасут -

На прояснённом волномоле...

Но не повсюду грянет Суд:

Бог многих заживо отмОлит.

2014 г., Москва