Алексей Борычев

Стихи

 

Пьяная зима

За белой скатёркой пирует зима.
Мадеру закатную хлещет.
И голосом вьюжным и сиплым весьма
Кричит несуразные вещи

На маленьких мальчиков первых снегов,
Смеющихся розовым светом,
На лица хмельные густых облаков,
Опившихся браги рассветов…

Пугливо звенит колокольчиком день,
Ведь сам он – лиловый бубенчик,
И – пьяный – такую несёт дребедень,
Что мир, хоть жесток и изменчив, –

Становится мягче, добрее, милей
И яства событий подносит,
А тёмные горести-беды людей
Настаивает на морозе.

И льётся печали лучистой вино
В сердец опустевшие кубки,
И светлое чувство влетает в окно
Подобием снежной голубки.

 

Никто никогда ничего

Никто никогда не поймёт ничего.
Никто ничего никогда.
Сгорает надежды моей вещество.
Тоскливо гудят провода.

Колеблются шторы полдневных высот
На окнах осеннего дня.
И пробует кто-то безумия сок,
Любви колокольцем звеня.

И спит пустота, и безвыходна высь,
И даль безысходно чиста.
По кругу блуждает бессонная мысль,
Глупа, одинока, пуста.

Никто ничего никогда не поймёт.
Но в этом ведь счастье! Оно
Стекает на душу, как солнечный мёд –
С утра заполняет окно.

Пульсирует вечность на правом виске
Моей постаревшей тоски,
Но стоит ли думать нам всем о тоске,
Когда серебрятся виски!..

 

Паутина

В паутине дней стеклянных, где погиб, устав, июль,
Мотылёчком-огонёчком догорал янтарный август.
В доме времени качался на окне в былое – тюль,
Заслоняя абрис мира, где был блеск лесов и трав густ.

Где с пчелиной суетою копошились времена
В пенном воздухе сирени, в тёплой пене ожиданий,
И бродила по тропинкам в звёздной чаще тишина,
По ночам плясали тени лунный танец, танец странный!

И бемоли озарений, заполняя зал сердец
Непонятно-неизбывной светлой мукою желаний,
Надевали на невзгоды – веры в лучшее венец.
И ладони наших судеб обжигало счастья пламя.

Паутина трепетала от грядущей пустоты,
От ветров осенней ночи, от безумства листопада,
Ведь у осени от смерти на лице видны черты,
А в руках её свинцовых бряцают ключи от ада…

Но пока в стеклянных нитях бьётся август мотыльком, –
Над полями, над лугами проливаются туманы.
И с небес хмельное солнце гневно машет кулаком,
И наносит тучным тучам кровью хлещущие раны.

 

Тихий голос окликнул меня…

Тихий голос окликнул меня
В молчаливой октябрьской чаще.
Задрожало пространство, звеня
Тишиной, к небесам восходящей.

То ли филин о том прокричал,
Что я предал кого-то когда-то,
То ли шедшая в душу печаль
Разрыдалась, тревогой объята.

Может, ты – о которой забыл –
Этим звуком к себе призываешь?
Но – ни воли не чую, ни сил…
И душа моя как неживая!

…Я стою, надо мной небеса
Моросят непростительным прошлым,
И слышны в темноте голоса,
Только слышать и слушать их тошно!

Я застыл в этой чаще навек
Посреди тёмных гатей и топей,
Бесполезный, пустой человек,
Проживающий на автостопе.

И к чему призываешь меня,
Ты, ночная зловещая птица?
Это сон!..
А в чужих временах
Так тревожно и тягостно спится!

 

Июнь, гуляющий в полях…

Июнь, гуляющий в полях густых ромашковых сердец!
Чьё счастье спрятал в рукаве непримиримого Персея?..
Я по лесам иду к тебе, сплетая звёздных дней венец
И так хочу, чтоб навсегда мой мир ты звёздами усеял.

Передо мной в глуши лесной смешно воркует тишина
И апельсин вечерних зорь спешит душе моей в объятья.
А на тропинках снов седых танцуют танго времена,
И надевает пустота – печали бархатное платье.

В медвяно-липовой глуши, где обитает бог лесов,
Построю терем из лучей, золотоцветный лунный терем,
И дверь, как прошлое моё, легко закрою на засов,
Чтоб всеми - в памяти, во снах – везде-везде, я был потерян!

И лишь бы ты, мой свет-июнь, ко мне лесные тропы знал
И приводил кормить с руки косуль несбывшихся мечтаний
Последней спелой чистотой, что мне оставила весна,
Хрустальной влагою поить из родника сердечной тайны!

 

Пейзаж

День лениво доедал ягоды заката. –
Медвежонком по сосне нА небо залез.
Звёздным платьем шелестя, ночь брела куда-то
И платок лиловой тьмы бросила на лес.

В белом рубище туман шастал по низинам,
Бородатый и седой, – прошлый день искал.
Космы длинные его путались в осинах
И клубились над водой, будто облака.

Замолчало всё вокруг, словно ожидая
Что появится вот-вот из иных миров
Что-то важное для всех: /искра золотая?/
И сорвётся с бытия таинства покров.

Колдовская тишина взорвала пространство.
И оттуда полетел тёмных истин рой…
Но в лучах зари он стал быстро растворяться,
А потом совсем исчез в небе над горой.

Поглотил его рассвет, крылья расправляя
Над туманом, над рекой, над ночною мглой…
И падучая звезда – точка голубая –
Вмиг зашила небеса тонкою иглой!

 

Звук

Нет ничего темнее звука,
Нет ничего светлее боли…
В висках стучащая разлука,
Как птица, вырвется на волю.

Пребудет близостью апреля,
Прощающей былые зимы –
С их чёрной музыкой метелей,
С их тишиной неотразимой…

А после – пёстрою весною
В лесных просторах разгорится,
Чтоб майской песнею лесною
Пронзить покоя шар, как спицей…

Нет ничего темнее звука.
В его тени уснуло время.
И память стала близорука,
От немоты времён старея.

Кто знает звук, его не слыша,
Приходит в тихое бессмертье,
Траву причин земных колыша
Ветрами слов «не верьте», «верьте».

Преграды истин разрушая,
В небытие смещая судьбы,
Восходит тихо мысль чужая
Над горизонтом высшей сути

Былых событий и явлений,
Блистая пасмурной печалью
И правдой редких откровений,
Пасующей перед молчаньем.

Зане молчанье благородней
Победно высказанной правды,
Как наступившее "сегодня"
Честней обещанного "завтра".

 

Станция «Осень»

Апрель покупает билет для меня
На поезд до станции «Осень»,
Куда отправляюсь, мечты разменяв
На воздух и дым на морозе.

Бегут полустанки мерцающих дней,
Быстрее, быстрее, быстрее;
И солнце в оконцах уже холодней,
И прошлое даже не греет…

И нет остановок, а старый вагон
Несётся, несётся, несётся
И делает новый и новый разгон
Навстречу закатному солнцу.

Уже не приносят ни чай, ни коньяк. –
Уволены все проводницы.
Но знаю – на станции «Осень» – не так:
Там есть ещё – чем насладиться!

 

И раньше пришла... и раньше ушла...

И раньше пришла... и раньше ушла...
И силы понять – негде взять.
"Зовут, – говорила, – пора: дела.
Забудь и начни опять…

С тобой, – прошептала, – мои слова
И горький бессмертья вкус.
Огонь и ветра, и полынь-трава.
И дней обветшалых груз".

Прощание белое, как туман.
Весла приглушённый плеск.
Молчание. Шёпот лесных полян.
И полночи звёздный блеск.

Я знаю – прозрачная, как стекло,
Играя тенями крыш,
Легко чередуя: темно – светло,
Теперь предо мной стоишь.

А где-то в воронку погибших дней
Стекает былая мгла.
На тысячу добрых сердец родней
Ты в ней для меня была.

 

Наблюдение

Я видел, как зажжённая зарёю,
Горела ярым пламенем роса
И над травой, спешащая за роем
Каких-то мошек, мчалась стрекоза.

Переливаясь радугой, сверкала,
Разбившись отраженьями в росе;
И понял я, что целой жизни мало –
Увидеть мир во всей его красе.

 

Февральские вариации

Февраль. Играет небо в бадминтон,
Ракеткой мглы подбрасывая солнце…
Одетый в снежно-льдистое манто,
Кивает лес в морозное оконце
Избушки, где живёт февральский день,
Танцующий, смешливый, синеглазый:
В избушке даже крыша набекрень
От топота весёлого и пляса!

И стены той избы не изо льда –
Из воздуха, который крепче стали,
А окна – многоцветная слюда
Времён, смотрящих в палевые дали.
Туда воланчик-солнце упадёт,
Когда вдруг небеса играть устанут…

Потом придёт полночный лунный кот
И слижет с неба звёздную сметану.

 

Ни звука, ни слова, ни вздоха…

Ни звука, ни слова, ни вздоха.
Откуда? - конечно, оттуда...
Зима, ожиданье, простуда.
Черства повторений лепёха!

Обиды в ночи растворяя,
Ты сам каменеешь под утро.
А после крыло перламутра
Помашет из горнего края!

На простыни стынет былое
Просыпанной звёздною пылью.
Подняв невесомые крылья,
Порхает в пространство другое
Лимонница порванной жизни...

Какие слова здесь? - молчанье!

Но мир беспокоен, отчаян.
И время нервозно, капризно.

 

И тьма, и свет – равновелики…

(триолет)

И тьма, и свет – равновелики
В судьбе, теснимой пустотой.
Таков закон, совсем простой:
И тьма, и свет – равновелики…

Так говорят цветные блики,
К теням пришедши на постой:
И тьма, и свет равновелики
В судьбе, теснимой пустотой.

 

Одиночество

Между мной и тобой – сквозняки
Расстояний, ворующих нас
Друг у друга, предельно легки,
Словно кружево искренних фраз.


Меж твоей и моей тишиной –
Разговоры закатных лучей.
И бессмертие пахнет весной,
На твоём расцветая плече!

Меж цветными загадками слов
Оживает растерянность чувств,
Из которой всеядное зло
На обед приготовило грусть.

Одиночества бледный цветок –
Точно лилия в спящей воде.
Нарисуй мне разлукой восток,
Ты!
.....которая здесь, и нигде.

 

Оттенки

Ловец хрустальных состояний,
Не кратных тридцати семи!
Поймай пятнадцать расставаний,
А на шестнадцатом – пойми,

Что обретенья и потери
Взаимно отображены
То многоцветностью истерик,
То белым тоном тишины.

Когда в пыли истёртой ночи
К нам страх врывается, как тать,
То все оттенки одиночеств
По пальцам не пересчитать,

 
И опрокинутое завтра
В ещё глубокое вчера
Чернильной каплею азарта
Стекает с кончика пера.

 

 Тишина

 Горячим воздухом июня
Обозлена, обожжена,
По чаще, пьющей полнолунье,
Волчицей кралась тишина.
 
Когда был день,
От гула, шума
В колодцах пряталась она
И в корабельных темных трюмах…
На то она и тишина!
 
В нее стреляли детским плачем
И гулким рокотом машин;
И солнце прыгало, как мячик,
На дне ее глухой души.
 
Пугаясь дня, пугаясь солнца,
Стремясь на волю,
Не смогла
Таиться долго в тех колодцах,
Где луч — как острая игла! —
 
Чтоб не страдать, чтоб не калечить
Густую волчью красоту,
Рывком последних сил, под вечер,
Пустилась в чащу, в темноту,
 
Но гвалтом воронов на кочках
Настиг ее рассветный залп,
И — две звезды,
две тусклых точки —
Погасли искрами в глазах.
 

Остановка!..

Остановка!.. платформа: «Детство»! -
Голоса… голоса… голоса…
И куда же от счастья деться,
Когда взгляд летит в небеса!

Остановка!.. платформа: «Зрелость»!
Тишина. Тишина. Тишина…
Обнаглевшая озверелость!
Оголённая боль – сильна!

Остановка!.. платформа: «Старость?..»
Я – с тобою. Ты – не со мной!
Остаётся… увы… усталость.
Оставляю покой земной.

Остановка!.. платформа: «ТРАУР»! –
Оглянулся: всё - позади!
Приближается «скорый» справа.
Останавливается… в груди.