Сын
у Витальки Ухова получился хоть и умным (в школе – круглый отличник,
всё на олимпиады какие-то ездил, в «Что? Где? Когда?» постоянно
играл, да и сейчас играет), но такой размазнёй… Это в том смысле,
что не рыба – не мясо, а какой-то сплошной тягучий, совершенно
бесхарактерный кисель, причём даже не мужского, а какого-то
усреднённого пола. Виталька поначалу всё голову себе ломал, всё
пытался сообразить, в кого он такой рохля? Сам он никогда слюни не
пускал, сопли не жевал, чуть чего – сразу по глазам или в морду
(поэтому и соседи уважают, и в бригаде не на последнем месте). А что
касается бывшей супруги Нюры, сыночковой, стало быть, мамаши, так у
неё вообще характер такой, что ей только полком командовать. А ещё
лучше - диверсионным отрядом, где, как известно по тем же высоко и
низко художественным фильмам, дисциплинка такая, что и свои запросто
пришибут, если не по делу начнёшь выступать, тем самым ставя под
угрозу выполнение приказа командования.
После школы cын поступил в Московский бывший
педагогический, а сейчас не пойми какой институт, на факультет
иностранных языков.
- И
кем же ты будешь? – поинтересовался Виталька. – Учителем?
Сын
брезгливо скривился.
-
Переводчиком. Скажешь тоже – учителем… Радость какая - учителем… Учи
этих лоботрясов за три копейки…
Виталька тогда впервые с интересом посмотрел на него: ишь ты,
«лоботрясов»! Сам, значит, не лоботряс? Сам, значит, ума палата?
Что-где-накой? Ну-ну…
На
третьем курсе сын неожиданно для них, родителей, сошёлся там же, в
Москве, с женщиной. Женщина была старше его на восемь лет, работала
бухгалтером в фирме по продаже иностранных автомобилей, успела
неудачно сходить замуж и удачно развестись, и звалась нерусским
именем Алия. Виталька хотел было огорчиться (русскую, что ли, не мог
найти?), но сын вместе с этой самой Алиёй неожиданно приехал в
гости, привез полные сумки подарков, жрачки и выпивки, в общем,
устроили ему шикарное застолье, и Виталька, так и не начав
огорчаться, успокоился: Алия показалась ему совершенно
серьёзной женщиной, сына, похоже, любила, причём даже не
столько женской, сколько материнской любовью (что для этого «киселя»
самое оно). К тому же очень нехило зарабатывала. Правда, было одно
напряжённое обстоятельство: Алия, как и сын, собственного жилья в
Москве не имела, снимала комнату где-то на Сходне, из которой к тому
же надо было скоро съезжать по настоятельной просьбе хозяев.
-
Как же жить-то будете? – спросил Виталька сына, услышав, что
отношения у них совершенно серьёзные ( в смысле, что не
ограничиваются эпизодическими перепихонами), и поэтому жить
собираются вместе, но только гражданским браком, то есть, без
росписи.
-
Квартиру снимем! – беззаботно сказал сын. – Делов-то!
Виталька хмыкнул. Сын правильно понял это хмыканье, моментально
обиделся. А чего обижаться? Снимать-то будете на её деньги! Не на
твои, сынок! Откуда они у тебя могут быть, если ты сам баз мамкиной
сиськи прожить ни дня не можешь! Вот тебе эта самая Алия её и суёт…
Когда они уехали, Виталька долго не мог уснуть. Чего-то было не то…
Да чего не то, ругнул он себя. Всё то! Всё как раз то! И жена сыну
нужна именно такая, именно старше его, и чтобы уже хлебнула жизни
полной ложкой, чтобы без подсказки соображала где пришить, а где
отрезать! Опять же вон сколько подарков привезли, чего ещё надо-то…
Глаза, вдруг понял он. Слишком серьёзные у неё глаза. И, кажется,
недобрые. Вроде бы смеётся, а смотрит всё одно как шилом тычет!
Словно оценивает, словно примеряется к чему-то. Так это и хорошо,
что оценивает, опять ругнул он себя. Жизнь такая – надо всё
оценивать, всё взвешивать, на всё смотреть с оглядкой: не промазал
ли, обманули или не успели, а если обманули, то намного ли? И
бородавка на щеке… Зачем ей бородавка? А тебе-то какое дело зачем?
Просто так! Накой! Тебе, что ли, с этой Алиёй жить! Приканителился:
то глаза ему не нравятся, то бородавка не на том месте выросла…
Нормальная баба, чего привязялся! Главное, с такой… бородавчатой…
этот пентюх не пропадёт! Спи!
В
Коломне охранникам платили мало, поэтому Виталька устроился
сторожить сберкассу в московских Вешняках. Всё его устраивало: и
сама работа, которая «не бей лежачего», и зарплата, и дорога (от
железнодорожной платформы до сберкассы ходу было пять минут).
Правда, график оказался не очень: два дня с восьми до двадцати,
потом два дня выходных, так что ночь между рабочими днями надо было
где-то ночевать. Впрочем, он голову долго не ломал: у сына можно
будет ночевать, у кого ж ещё! Тем более, что он с Алиёй уже с
полгода как сняли однокомнатную в Выхине, а это совсем рядом с
Вешняками. Однушка – в ней, конечно, особо не разгуляешься, но ведь
ему особых удобств и не требуется. Он с превеликим удовольствием и
на раскладушке на кухне устроится или, на крайний случай, даже в
ванной перекантуется. У них дома, бывало, деревенские как понаедут
целой толпой, на ночь спать на полу разлягутся – ночью на толчок
приспичит сходить, того и гляди, чтобы кому на голову не наступить.
И ничего, гостили, бывало, целыми неделями, и жили весело, не
лаялись, друг на друга не дулись, по ведёрному самовару за один
присест всей толпой выдували! А здесь не толпой. Здесь только он
один. Не, всё нормально должно быть! Всё просто расчудесно! В порыве
нахлынувших чувств он даже представил такую идиллическую картину:
после смены заходит в магазин, покупает торт, приходит к ним,
садятся на кухне дружно пить чай и долго говорят о какой-нибудь
совершенно необязательной ерунде. Дом, семейная обстановка! Он же
так после развода и не женился. Живёт бобылём, и уже, кажется,
привык – а от представленной сладостной картины таким домашним уютом
повеяло, что даже зажмурился. Хорошо! Да что там хорошо – прекрасно!
С
сыном Виталька встретился в сквере. Сыну так было удобнее, а почему
удобнее именно в сквере, а не на квартире, он спрашивать не стал.
Какое его, собственно, дело? Сын – взрослый человек. Ему виднее.
-
Значитца, так.., - начал Виталька и рассказал о работе. Сын слушал,
молчал и внимательно смотрел на голубей, важно разгуливавших около
фонтана.
-
Ну, договорились? – сказал Виталька больше для проформы. Дескать, а
чего тут договариваться? О чём? О такой ерунде, как ночёвка?
Действительно, ерунда на постном масле! Не чужому же человеку
переночевать - папаше родному!
Сын,
наконец, повернул к нему голову, посмотрел как-то совершенно
непонятно. После чего сделал задумчивое лицо, поджал губы.
-
Чего? – спросил Виталька.
- А?
– встрепенулся сын (да он меня не слушал, понял Виталька. Почему не
слушал? Что с тобой, сынок?).
- Ты
извини, па, задумался… У нас игра сегодня. С химиками встречаемся.
-
Какая игра?
-
Ну, какая… «Что? Где? Когда?». Я же ещё со школы играю! Ты что,
забыл? А сегодня – химики. Химико-технологический институт. Очень
сильная команда.
(«Сильная команда»… Химики-лирики… При чём тут команда? При чём тут
какая-то игра? Он что, не понял, о чём говорю? Что происходит-то?)
-
Ну, так как? – вернулся Виталька к прежней теме.
-
Насчёт чего?
-
Насчёт переночевать.
- Я
не знаю, есть у нас лишнее бельё-то постельное.., - промямлил
сын.
-
Было бы о чём голову ломать! – засмеялся Виталька (господи, а он-то,
дурак старый, подумал чёрти чего! Игра! Конечно, игра! «Что? Где?
Когда? Почём и накой?»! Да ни накой! Просто так! Пусть играет! Как
говорится, чем бы дитя не тешилось…).
-
Нету – так купим! Да я сам куплю! Чего надо-то? Подушку? Простынку?
На
сына было тошно смотреть.
-
Ты, па, не торопись, - пробубнил он, опустив голову и от этого
становясь похожим на нашкодившего школьника. - Я ещё с Алей
поговорю… Всё так неожиданно…
- Чего неожиданно? – опешил Виталька.
- Ну, что ты ночевать у нас будешь.., - и сын
посмотрел на часы. - Ты извини, мне надо на игру идти… Сегодня с
химиками играем. Надо подготовиться.
Виталька всё понял. Вот теперь-то он окончательно
всё понял. Закаменел лицом, сжал скулы, шмыгнул носом. Накой,
говоришь? Ни накой. Всё правильно. Попил чайку с тортиком, потрендел
ни о чём. Да и не в ночёвке, собственно, дело… Просто такая вот
химия. От которой сплошная и синяя…
- Ты чего, па? – всполошился сын.
- Ничего. Нормально всё, - и Виталька усмехнулся,
впрочем, совершенно невесело. - Игра, говоришь? С химиками?
Серьёзное дело! Ну, живите счастливо.
И
первым поднялся со скамейки…
|