Алексей Курганов

Живите счастливо!

Сын у Витальки Ухова получился хоть и умным (в школе – круглый отличник, всё на олимпиады какие-то ездил, в «Что? Где? Когда?» постоянно играл, да и сейчас играет), но такой размазнёй… Это  в том смысле, что не рыба – не мясо, а какой-то сплошной тягучий, совершенно бесхарактерный кисель, причём даже не мужского, а какого-то усреднённого пола. Виталька поначалу всё голову себе ломал, всё пытался сообразить, в кого он такой рохля? Сам он никогда слюни не пускал, сопли не жевал, чуть чего – сразу по глазам или в морду (поэтому и соседи уважают, и в бригаде не на последнем месте). А что касается бывшей супруги Нюры, сыночковой, стало быть,  мамаши, так у неё вообще характер такой, что ей только полком командовать. А ещё лучше - диверсионным отрядом, где, как известно по тем же высоко и низко художественным фильмам, дисциплинка такая, что и свои запросто пришибут, если не по делу начнёшь выступать, тем самым ставя под угрозу выполнение приказа командования.

После школы cын поступил в Московский бывший педагогический, а сейчас не пойми какой институт, на факультет иностранных языков.

- И кем же ты будешь? – поинтересовался Виталька. – Учителем?

Сын брезгливо скривился.

- Переводчиком. Скажешь тоже – учителем… Радость какая - учителем… Учи этих лоботрясов за три копейки…

Виталька тогда впервые с интересом посмотрел на него: ишь ты, «лоботрясов»! Сам, значит, не лоботряс? Сам, значит, ума палата? Что-где-накой? Ну-ну…

На третьем курсе сын неожиданно для них, родителей, сошёлся там же, в Москве, с женщиной. Женщина была старше его на восемь лет, работала бухгалтером в фирме по продаже иностранных автомобилей, успела неудачно сходить замуж и удачно развестись, и звалась нерусским именем Алия. Виталька хотел было огорчиться (русскую, что ли, не мог найти?), но сын вместе с этой самой Алиёй неожиданно приехал в гости, привез полные сумки подарков, жрачки и выпивки, в общем, устроили ему шикарное застолье, и Виталька, так и не начав огорчаться, успокоился: Алия показалась ему совершенно серьёзной       женщиной, сына, похоже, любила, причём даже не столько женской, сколько материнской любовью (что для этого «киселя» самое оно). К тому же очень нехило зарабатывала. Правда, было одно напряжённое обстоятельство: Алия, как и сын,  собственного жилья в Москве не имела, снимала комнату где-то на Сходне, из которой к тому же надо было скоро съезжать по настоятельной просьбе хозяев.

- Как же жить-то будете? – спросил Виталька сына, услышав, что отношения у них совершенно серьёзные ( в смысле, что не ограничиваются эпизодическими перепихонами), и поэтому жить собираются вместе, но только гражданским браком, то есть, без росписи.

- Квартиру снимем! – беззаботно сказал сын. – Делов-то!

Виталька хмыкнул. Сын правильно понял это хмыканье, моментально обиделся. А чего обижаться? Снимать-то будете на её деньги! Не на твои, сынок! Откуда они у тебя могут быть, если ты сам баз мамкиной сиськи прожить ни дня не можешь! Вот тебе эта самая Алия её и суёт…

 

Когда они уехали, Виталька долго не мог уснуть. Чего-то было не то… Да чего не то, ругнул он себя. Всё то! Всё как раз то! И жена сыну нужна именно такая, именно старше его, и чтобы уже хлебнула жизни полной ложкой, чтобы без подсказки соображала где пришить, а где отрезать! Опять же вон сколько подарков привезли, чего ещё надо-то… Глаза, вдруг понял он. Слишком серьёзные у неё глаза. И, кажется, недобрые. Вроде бы смеётся, а смотрит всё одно как шилом тычет! Словно оценивает, словно примеряется к чему-то. Так это и хорошо, что оценивает, опять ругнул он себя. Жизнь такая – надо всё оценивать, всё взвешивать, на всё смотреть с оглядкой: не промазал ли, обманули или не успели, а если обманули, то намного ли? И бородавка на щеке… Зачем ей бородавка? А тебе-то какое дело зачем? Просто так! Накой!  Тебе, что ли, с этой Алиёй жить! Приканителился: то глаза ему не нравятся, то бородавка не на том месте выросла… Нормальная баба, чего привязялся! Главное, с такой… бородавчатой… этот пентюх не пропадёт! Спи!   

 

В Коломне охранникам платили мало, поэтому Виталька устроился сторожить сберкассу в московских Вешняках. Всё его устраивало: и сама работа, которая «не бей лежачего», и зарплата, и  дорога (от железнодорожной платформы до сберкассы ходу было пять минут). Правда, график оказался не очень:  два дня с восьми до двадцати, потом два дня выходных, так что ночь между рабочими днями надо было где-то ночевать.  Впрочем, он голову долго не ломал: у сына можно будет ночевать, у кого ж ещё! Тем более, что он с Алиёй уже с полгода как сняли однокомнатную в Выхине, а это совсем рядом с Вешняками. Однушка – в ней, конечно, особо не разгуляешься, но ведь ему особых удобств и не требуется. Он с превеликим удовольствием и на раскладушке на кухне устроится или, на крайний случай, даже в ванной перекантуется. У них дома, бывало, деревенские как понаедут целой толпой, на ночь спать на полу разлягутся – ночью на толчок приспичит сходить, того и  гляди, чтобы кому на голову не наступить. И ничего, гостили, бывало, целыми неделями,  и жили весело, не лаялись, друг на друга не дулись, по ведёрному самовару за один присест всей толпой выдували! А здесь не толпой. Здесь только он один. Не, всё нормально должно быть! Всё просто расчудесно! В порыве нахлынувших чувств он даже представил такую идиллическую картину: после смены заходит в магазин, покупает торт, приходит к ним, садятся на кухне дружно пить чай и долго говорят о какой-нибудь совершенно необязательной ерунде. Дом, семейная обстановка! Он же так после развода и не женился. Живёт бобылём, и уже, кажется, привык – а от представленной сладостной картины таким домашним уютом повеяло, что даже зажмурился. Хорошо! Да что там хорошо – прекрасно!

 

С сыном Виталька встретился в сквере. Сыну так было удобнее, а почему удобнее именно в сквере, а не на квартире, он спрашивать не стал. Какое его, собственно, дело? Сын – взрослый человек. Ему виднее.

- Значитца, так.., - начал Виталька и рассказал о работе. Сын слушал, молчал и внимательно смотрел на голубей, важно разгуливавших около фонтана.

- Ну, договорились? – сказал Виталька больше для проформы. Дескать, а чего тут договариваться? О чём? О такой ерунде, как ночёвка? Действительно, ерунда на постном масле! Не чужому же человеку переночевать - папаше родному!

Сын, наконец, повернул к нему голову, посмотрел как-то совершенно непонятно. После чего сделал задумчивое лицо, поджал губы.

- Чего? – спросил Виталька.

- А? – встрепенулся сын (да он меня не слушал, понял Виталька. Почему не слушал? Что с тобой, сынок?).

- Ты извини, па, задумался… У нас игра сегодня. С химиками встречаемся.

- Какая игра?

- Ну, какая… «Что? Где? Когда?». Я же ещё со школы играю! Ты что, забыл?  А сегодня – химики. Химико-технологический институт. Очень сильная команда.

(«Сильная команда»… Химики-лирики… При чём тут команда? При чём тут  какая-то игра? Он что, не понял, о чём говорю? Что происходит-то?)

- Ну, так как? – вернулся Виталька к прежней теме.

- Насчёт чего?

- Насчёт переночевать.

- Я не знаю, есть у нас лишнее бельё-то постельное.., - промямлил сын.         

- Было бы о чём голову ломать! – засмеялся Виталька (господи, а он-то, дурак старый, подумал чёрти чего! Игра! Конечно, игра! «Что? Где? Когда? Почём и накой?»! Да ни накой! Просто так! Пусть играет! Как говорится, чем бы дитя не тешилось…).

 - Нету – так купим! Да я сам куплю! Чего надо-то? Подушку? Простынку?

На сына было тошно смотреть.

- Ты, па, не торопись, - пробубнил он, опустив голову и от этого становясь похожим на нашкодившего школьника. - Я ещё с Алей поговорю… Всё так неожиданно…

- Чего неожиданно? – опешил Виталька.

- Ну, что ты ночевать у нас будешь.., - и сын посмотрел на часы. - Ты извини, мне надо  на игру идти… Сегодня с химиками играем. Надо подготовиться.

Виталька всё понял. Вот теперь-то он окончательно всё понял. Закаменел лицом, сжал скулы, шмыгнул носом. Накой, говоришь? Ни накой. Всё правильно. Попил чайку с тортиком, потрендел ни о чём. Да и не в ночёвке, собственно, дело… Просто такая вот химия. От которой сплошная и синяя…

- Ты чего, па? – всполошился сын.

- Ничего. Нормально всё, - и Виталька усмехнулся, впрочем, совершенно невесело. - Игра, говоришь? С химиками? Серьёзное дело! Ну, живите счастливо.

И первым поднялся со скамейки…