-
Наконец-то! По правде говоря, уже не
ожидала увидеть вас. Вы приходите
так нерегулярно – только когда вам
вздумается. В силу известных
обстоятельств я, как вы, надеюсь,
понимаете, не могу проявлять
инициативу.
Она
сверкающе, хотя и почти незаметно,
улыбалась мне, но я то-то знал, что
её улыбка - не более чем результат
хорошего воспитания. Да что там
хорошего – лучше, скажем прямо, и
быть не может. Возможно, другая на
её месте улыбнулась бы гораздо
шире или, наоборот, вообще не стала
бы улыбаться, - но зачем мне другая?
-
Ну, да так уж и быть, я рада вашему
визиту. А почему так поздно?
Я
вздохнул, раскаиваясь:
-
Какие бы аргументы в своё
оправдание я ни привёл, они
прозвучат не более чем жалкой
отговоркой. Работа, семья. И потом...
Не сердитесь, прошу вас, меня ведь
всегда влечёт к вам, просто долго
не было... умоляю, не воспринимайте
это в личном смысле... долго не было
истинного вдохновения. А
наведываться к вам без него...
Она
пожала почти невидимыми плечами,
но улыбка с её губ не сошла. Вообще,
лица,
как я не единожды имел возможность
заметить, она не теряла никогда. И
какого лица! На всех её
изображениях, которые я хранил с
дней юности, она была молода и
великолепна.
-
Вы же знаете, как
я к вам отношусь! – сказал я и снова
вздохнул, размышляя и сожалея о
потерянном времени. – Мне так жаль,
что надлежащее вдохновение не
посещало меня целую вечность! Но
ведь вы не обижаетесь, не правда ли?
Она
повернулась ко мне своим
прекрасным профилем и загадочно
посмотрела вдаль. В такие минуты, а
иногда - что уж тут скрывать – часы,
я забывал все свои, как это сейчас
принято упрощённо выражаться,
мелочные проблемы, любовался её
прелестным лицом и всем, абсолютно
всем, что её окружает. Моя страсть,
уживавшаяся с вполне объяснимым
любопытством, длилась уже немало
лет, иногда ослабевая, иногда
вспыхивая с такой силой, что я не
мог прожить без них – без моей
королевы и, разумеется, без того,
что с ней неразрывно связано, - не
то что дня или часа, а даже минуты.
Она встречала меня тонкой
завораживающей улыбкой прекрасно
воспитанной и прекрасно же
образованной дамы высшего света.
Постоянно меняя наряды, она всегда
выглядела разной, непостижимой и
одновременно понятной и близкой
мне.
Например,
первым, что бросилось мне в глаза
сегодня, был костюм для верховой
езды. «Хотел бы я знать, кто
сопровождает её в этих поездках?» -
подумал я и погрузился в раздумья.
Но вот что любопытно: вокруг –
тропическое и субтропическое
солнце, а у моей красавицы кожа
цвета свежего молока и волосы
совсем не выгорели.
И
не поседели – такие же тёмные, как
при нашем первом знакомстве.
Впрочем, что же тут удивительного?
– улыбнулся я своим мыслям. – Моя
заслуга в этом очевидна. На всех её
изображениях, которые я храню в
моём главном альбоме, она молода и
великолепна.
-
Вы так и будете разглядывать меня с
восхищением школьника? Не вы ли
убеждали, что пассивность и
созерцательность вам не
свойственны? Так не пора ли
приступить к делу?
Она
была, как всегда, права. Если уж мы
встретились, то вправе ли я
ослушаться? Да и хотел ли
ограничиться пассивным
созерцанием? Эту прекрасную ночь
мы проведём вместе, моя королева ни
против чего не станет возражать –
напротив, она будет возбуждать мою
фантазию.
-
Я понимаю, что у нас впереди много
времени, - улыбнулась она и чуть
склонила голову.
Моя фантазия уже начинала
активно работать. – Но хотим ли мы,
чтобы оно попросту улетело, не
оставив незабываемых воспоминаний?
Хотел
ли я этого, мог ли допустить? Она
ещё спрашивает! Я улыбнулся ей и
решительно взял из рук хорошо
знакомого мне мулата, имени
которого, увы, не знал, большущий
кокосовый орех. Пить на жаре
хотелось безумно, а орех был
величиной с ведёрко, и сока в нём,
судя по весу, было на несколько
приличных бутылок, вот только, в
отличие от бутылки, в орехе нет ни
крышечки, ни пробки.
Сравнение
кокосового ореха с бутылкой сока
нам всем очень понравилось, мы
расхохотались. Я перевёл взгляд на
зелёного кайманового попугая с
зелёно-розовой шеей - ни дать, ни
взять, ровесника птеродактиля, но
вполне бодрого, гордого и
совершенно не впавшего ни в
малейшее подобие маразма. С
попугая - на удобно развёрнутую
прямо передо мной карту родных
попугаю Каймановых островов –
Большой Кайман, Малый Кайман,
Кайман Брак, - и снова встретился
взглядом с улыбающейся мне
прелестной дамой. Теперь она была в
лёгком летнем платье, в ушах –
маленькие жемчужные серёжки –
наверняка подарок мужа.
-
Итак, призывно сказала она, -
покажите же мне, на что вы способны.
Мимо
медленно, одышливо прошла толстая,
не самого изысканного вида
гондурасская горная корова. Она
что-то вынюхивала в земле своим
крючковатым носом, немного
напоминающим клюв понравившегося
мне кайманового попугая.
-
Слушай, ну какая из неё корова? –
скептически спросил я мулата. Тот
рассмеялся:
-
Ты мне зубы не заговаривай, лучше
покажи, научился ли открывать
кокосовые орехи. В прошлый раз,
помнится, ты обещал научиться.
-
Да-да, покажите же даме, как вы
освоили настоящее мужское дело! –
Её слова звенели в воздухе,
подзадоривая меня. - С тех пор как
мы не виделись, прошло немало
времени, уверена, что вы научились.
Вообще-то
она была достаточно прогрессивна и,
как правило, не разделяла работу на
мужскую и женскую, но тут, судя по
всему, решила немного подыграть
мулату, придерживавшемуся, думаю,
другой точки зрения - менее
прогрессивной. Королевские пальмы
чуть наклонили свои высокие
верхушки, сопротивляясь
поднявшемуся ветру, а кокосовые
зашелестели взъерошенными,
торчащими ветвями-листьями,
похожими на лохматые шевелюры.
Несколько темнокожих парней -
вполне типичная для Питкэрна
картинка - спускали на воду новый
вельбот. Смотреть на меня им было
некогда.
Взяв
из рук улыбающегося мулата мачете,
я прицелился и ловко отрубил у
ореха краешек – точно так, как он
меня учил. Мои строгие зрители
снисходительно, но удовлетворённо
зааплодировали. Я сделал ещё
несколько не менее изящных ударов
и с гордостью показал
образовавшееся отверстие
собравшимся вокруг погонщикам
коров, у каждого из которых в руках
была длинная, как ходуля, палка-лесиба.
Такие мне приходилось видеть
только здесь, в Басутоленде. Один
из пастухов – тёмно-кофейного
цвета мальчишка лет 15-ти -
ухитрился стоять на одной ноге,
упираясь в неё другой, поднятой и
согнутой в колене.
«Вот
это коровы, так коровы, -
удовлетворённо подумал я,
разглядывая стадо коров, которые
паслись неподалёку, метрах в ста от
погонщиков. – И рога при них, и вымя.
Не то что эти гондурасские - одно
название «корова», а коровой и не
пахнет, типичная свинья. Вот ведь
парадокс: казалось бы - Бечуаналенд,
но коровы - совершенно настоящие».
-
Молодец! – кивнули пастухи, и
каждый уважительно поднял большой
шоколадный палец. Я скромно
поклонился, потом посмотрел в
сторону морского берега. Лодка с
десятком маврикийских рыбаков
выходила в открытое море. Жара
стояла невыносимая, даже
поднявшийся ветер не помогал, хотя
и раскачивал пальмы – королевские,
кокосовые и экзотические «павлиньи
хвосты». Ну, что ж, не беда, зато
дама, несомненно, была довольна
моей сноровкой. Я заглянул в
отверстие: в кокосе было полно сока.
-
Нет ли у вас соломинки? – робко
спросил я у двух темнокожих парней,
сидевших на самом солнцепёке и
сплетавших большие караибские
корзины. Ребята покатились со
смеху:
-
Из чего, по-твоему, мы делаем эти
корзины? Это же тебе, уважаемый, не
солома какая-нибудь, а миби высшего
класса. Ты что, никогда на Доминике
не видел лиан? Пить кокосовый сок
через корень лианы – это верх
экзотики!
-
Верх экзотики! – повторил за ними
попугай с зелёно-розовой шеей.
Я
сел в тень под королевской пальмой
на белый песок и беспомощно
загрустил.
-
Не нужна вам никакая соломинка, -
сказала твёрдо моя королева. – Все
эти нововведения – признак не
лучшего вкуса, а иногда и падения
нравов. Удобство, зачастую
кажущееся, вытесняет красоту,
причём реальную. Пейте прямо из
кокоса.
Я
благодарно кивнул, глядя на воду –
иногда сине-салатную, иногда буро-зелёную,
иногда тёмно-серую, на стаю
пеликанов, на парусники между
контурами островов.
-
За эти годы многое изменилось, -
проговорила она, теперь не
улыбаясь, и жемчужные серёжки – не
те, а другие, на платиновых
висюльках, - печально качнулись на
мочках её ушей. – Изменилось, но,
увы, в основном - не в лучшую
сторону. Бедная бабушка... Если бы
она видела!
Я
пил сок из отверстия в кокосе,
смотрел на то ли чугунные, то ли
бронзовые пушки антигуанского
форта Джеймс, направленные на
морской берег, и грустил о прошлом
вместе с нею, но мысленно возразил:
«Прабабушка.
Или даже прапрабабушка». Точно не
помню, поэтому решил промолчать.
Она поправила белый накладной
воротник и тоже помолчала. Под
пальмой было прохладно, да к тому
же кокосовый сок перебивал
ностальгию. Местным
мальчишкам надоело нырять за
камешками, которые они потом
выдавали за бирюзу и кораллы, и они
играли между пальмами в прекрасную
игру, изобретённую в те годы, когда
её прабабушка была молода. Или всё-таки
прапрабабушка? Закрывая глаза, я
увидел стаю молчаливо пролетающих над
самой поверхностью воды пеликанов.
Рассветало. Утро не заставило себя
ждать.
-
Мы с вами неплохо провели ночь, -
сказала моя королева и, снова
повернувшись ко мне в профиль,
посмотрела вдаль. Любуясь
прекрасным лицом, я удовлетворенно
подумал, что она совершенно не
меняется и не изменится никогда: на
всех изображениях в моём альбоме
она молода и великолепна. Тех же её
портретов, где она состарилась, я
не держу.
Уверен,
что она поступила бы с моими точно
так же – если бы марки собирала она,
а британским монархом был я.
blekhman@hotmail.com
Монреаль
Февраль,
2006 г.