Только еще вчера утром, когда я лежал в ее
постели, она, проснувшись от игривого лучика света, заглянувшего
в окно спальни, целовала меня в нос, нежно гладила по голове и
мурлыкала на ушко разные приятные глупости, клялась в своей
любви – да-да, так и говорила: «Как же я люблю тебя, милый! Что
бы я без тебя делала? Ты у меня один такой, единственный!», а
сегодня ее нет, и я не нахожу себе места от беспокойства и
неизвестности. Раньше такого никогда не было, и поэтому я
совершенно не знаю, как на это реагировать, я оказался к этому
не готов, потому что просто не предполагал, что такое может
когда-нибудь с нами произойти. Вот уже пробило 10, 11 и 12 на
стенных часах в прихожей, а ее все нет, и я слоняюсь из комнаты
в комнату и из угла в угол, нахожу оставленные ею вещи: пеньюар,
который делает ее такой мягкой и нежной, как домашняя кошечка,
любимая мною ночная сорочка, еще хранящая аромат ее духов,
оброненный утром второпях шарф с кистями, который ей подарила
мама на Новый год – прижимаюсь к ним носом и вдыхаю запах. ЕЕ
ЗАПАХ, который я люблю больше всего на свете, ведь. он - часть
ее самой.
И вот в ночной тишине подъезда хлопнула дверь,
загудел спускающийся лифт, потом загромыхал, остановившись на
нашем этаже. В замочной скважине скрипнул ключ, поворачивающий
замок.
Первый импульс был – со всех ног броситься к
ней навстречу, прижаться к любимому лицу, потереться щекой, со
всей страстью поцеловать в нос, как это у нас принято в минуты
особенной нежности. Но вдруг что-то больно кольнуло, а затем
сжало в металлические тиски сердце, да так, что оно готово было
разорваться на тысячу маленьких кусочков – в коридоре вслед за
ее легкими, цокающими по паркету шагами послышались чьи-то
тяжелые, уверенные шаги. Что это? Неужели случилось то, чего я
интуитивно боялся, но не хотел в это поверить? Неужели она
предала меня, нашу с ней взаимную любовь, наш такой уютный и
давно сложившийся мир, и впустила в свою жизнь кого-то еще –
чужого, постороннего, кто сейчас так по-хозяйски топает по нашей
прихожей и помогает ей снять пальто, шарф, расстегивает молнии
на сапогах, касается своей грубой лапой ее изящных ножек…
И этот кто-то так же грубо и своевластно
вторгнется в нашу жизнь, сломает хрупкую гармонию, нарушит
равновесие давно отлаженного механизма, который столько лет
работал с точностью часов и никогда прежде не давал сбоев – мы
были друг у друга, мы любили и заботились друг о друге, и никто
другой не был нам нужен. И вот теперь это всё будет нарушено,
разбито и пойдет коту под хвост?!
Нет, этого допустить нельзя! Я не для того
столько лет шлифовал каждую грань наших с ней отношений, чтобы
позволить какому-то…
Я набрал побольше воздуха в легкие, придал
своему лицу выражение невозмутимого спокойствия (чтобы не
ударить перед соперником в грязь лицом) и… вышел из комнаты.
Она стояла вполоборота и потому сразу заметила
мое появление, обернулась ко мне, на лице появилась
виновато-извиняющаяся улыбка. Изменщица, как она могла поступить
так легкомысленно и жестоко с тем, что у нас было прежде! Но я
должен держать себя в руках и не допустить, чтобы хоть один
мускул дрогнул, выдав мое внутреннее напряжение. Придав своему
лицу отстраненное, невозмутимое и слегка надменное выражение, я
сделал вид, что не заметил ее смущения и замешательства.
Посмотрим, как она сейчас будет оправдываться!
Но ее голос зазвучал на удивление тепло и нежно:
- Милый, извини, что задержалась. Я знаю, ты,
наверно, сильно волновался и беспокоился, но совершенно
напрасно. Со мной все хорошо, я была в полной безопасности… Меня
проводил до дома Иван. Вот, кстати, познакомьтесь.
И она отодвинулась в сторону, пропуская вперед
Ивана. Я зажмурился и уже представил себе, как наброшусь на
этого незваного гостя, буду рвать и метать во все стороны, пока
не останется ни одного целого кусочка на его теле – пусть знает,
как вторгаться на чужую территорию!
Когда, полный боевой решимости, я открыл глаза,
то увидел прямо перед собой улыбающееся лицо, которое мне
почему-то сразу расхотелось изуродовать. Это был вполне
приличный человек, так не подходящий к образу «злостного
захватчика», который уже успело нарисовать мое воспалённое
ревностью воображение. У него было открытое лицо и прямой
взгляд. Глаза он не прятал и не отводил в сторону, а наоборот,
устремил прямо в мои глаза и внимательно смотрел на меня.
- Ну, здравствуй, давно хотел с тобой
познакомиться, много наслышан», - произнес он и протянул руку.
И мне не оставалось ничего другого, как, следуя правилам
хорошего тона, подойти и ответить на рукопожатие.
- Василий – мой самый лучший и преданный друг,
я очень его люблю, - представила меня Ева и упорхнула на кухню
ставить чайник.
- Мур-р-р», - сказал я и потерся щекой о его
ладонь, которой он продолжал меня гладить.
- Ну, может, он не такой уж и плох, этот
парень», - уже не сказал, а подумал про себя я. - Поживем –
увидим…
|