Андрей Пустогаров

 Сон

Медленно влачился день». И всю ночь медленно ворочалась эта греческая фраза в мозгу Пилата. Облако стояло над горой, и просвет между белым и коричневым говорил: «Опомнись». А под утро в самом сладком сне луч из руки крылатого божества коснулся головы Пилата. Прокуратор Иудеи проснулся.

После завтрака он вызвал чиновника по особым поручениям.

- Мне нужен человек из местных для написания пророческой книги. Надо, чтобы он вжился в образ и работал на совесть.

«Стимулы мы создадим»,- подумал чиновник и откланялся.

Выбор нужного человека и создание стимулов потребовали некоторого времени, по истечении которого объект был доставлен к прокуратору. Пилат привык полагаться на своих людей, поэтому его не удивила молодость стоявшего перед ним иудея.

- Ты должен написать книгу о чудесах и знаменьях, о том, что близок конец света, но избранные могут спастись. Надо произвести переворот в умах, овладеть массами. Все - мораль, отношение к религии, семье, труду - должно быть поставлено с ног на голову.

- Только не трогай кесареву подать, - немного подумав, добавил прокуратор. - Пока поживешь здесь. Тебя будут кормить. Можешь ходить в библиотеку.

Чутьё подсказывало Пилату - пришел час выдавить из Иудеи ее бешеный народ. Достаточно легкого толчка, бабочки, севшей на чашу весов. Выдавить - и двигаться на Восток. Там колыбель орд, сотрясающих Рим. Не удастся взять ее под контроль - северную границу не удержать. Пилат знал это наверняка. Слишком уж растянуты коммуникации.

Через некоторое время он снова поговорил с юношей- иудеем.

- Самоубийство Бога - вот что может сейчас увлечь людей. Мир зашел в тупик, нужны нестандартные решения. И запомни - люди склонны доверять свидетельствам нескольких очевидцев. Мелкие противоречия только подтверждают правду. Как тебя зовут?

- Иоанн, - ответил юноша.

- Ловцом человеческих душ должна стать твоя книга.

Пилату, однако, не привелось ее прочитать.

В результате придворных интриг он был отозван в Рим и отправлен в отставку. Вместе с дочерью поселился в поместье на берегу озера и направил все свои силы на ведение хозяйства. Геополитикой больше не интересовался. И только когда доходили вести об Иудее, вспоминал он карабкающийся по каменистому склону ненавистный город.

На 9-м году царствования Нерона Пилат узнал о пожаре, уничтожившем Рим, и не смог отказать себе в удовольствии увидеть в руинах отвергшую его столицу.

Рабы несли паланкин Пилата мимо дымящих груд камней и черепицы, а прибившийся оборванец рассказывал, как мерзкие христиане подожгли Город и какие казни придумал для них цезарь.

Навстречу двигалась небольшая толпа. Впереди солдаты волокли высокого иудея. За ними, то ли из любопытства, то ли из сострадания, шли соплеменники арестованного.

Пилат вдруг вспомнил черные ягоды шелковицы на плитах во дворе своего иерусалимского дома, и узнал в арестованном Иоанна.

- Оставьте его, - сказал он неожиданно для самого себя. - Этот человек не может быть христианином.

Солдаты остановились. Вмешательство знатной персоны сбило их с толку и, по всему, отдаляло миг встречи с любимым кабаком.

Но Иоанн, глядя прямо в глаза Пилату, отчетливо произнес:

«Верую».

Солдаты вздохнули с облегчением и потащили задержанного дальше, а Пилат со свойственной ему смесью жалости и презрения подумал: «Блаженны нищие духом».