Рахель Лихт 

Черновик биографии Бориса Пастернака 

А почему именно Пастернак?

(вместо вступления)

Я не выбирала Пастернака. Это Пастернак выбрал меня.

Просто однажды, много лет тому назад, когда на прилавках книжных магазинов можно было купить все, что угодно, кроме литературы, в мои руки впервые попал небольшой коричневый сборник стихов незнакомого мне поэта.

Я впервые читала стихи, написанные для меня...

Поймите меня правильно: не обо мне, а - ДЛЯ меня.

Сначала стихи Пастернака были для меня жизненно важным кислородным питанием. Потом я захотела понять, а откуда он сам получал питание этим самым кислородом. Потом я захотела узнать о нем ВСЁ.

Интернета, к моему счастью, тогда не было (не то я бы захлебнулась в море ложных сведений и лживых свидетельств). Куда было податься бедному читателю?

Оказалось, что такое место есть. И называлось оно - Научная библиотека Саратовского государственного университета. Оставалось только попасть туда правдами или неправдами.

Не будучи ни студенткой университета, ни научным работником, я смогла туда попасть только неправдами.

"Нашелся друг отзывчивый и рьяный...", которому каким-то образом удалось выдать меня за научного работника в области машиностроения. Так я получила читательский билет, но без права пользоваться литературой, выходящей за границы моих лженаучных изысканий.

 Пришлось завоевывать доверие работниц читального зала. А когда иссякло весьма скудное количество книжных изданий Пастернака, доверие надобно было завоевывать уже у работниц зала периодики. Потому что именно там хранились журналы и подшивки газет совершенно немыслимых лет изданий, которые нельзя было выдавать широкой публике без специального разрешения. Но чем хороша была страна Советов - все запреты можно было каким-то образом обойти.

В журналах и газетах попадались порою преинтересные материалы, но чаще престранные. Часы и дни, проведенные в обоих библиотечных залах, приносили скромные плоды, которые я оформляла в картотеку.

Увы, и в зале периодики запас информации иссяк довольно скоро, в то время, как список непрочитанных произведений поэта у меня только вырос. И тогда я вспомнила про адрес указанный в журнале, где были опубликованы письма Пастернака. Автор публикации, сын поэта, обращался со страниц журнала ко всем держателям рукописного наследия Бориса Леонидовича с просьбой присылать автографы или их копии в домашний архив поэта, который тогда начинали создавать его наследники.

Легко можно догадаться, что автографами поэта я не владела. Однако адрес себе записала. Действие с моей стороны довольно странное, если знать мой страх перед новыми людьми и закрытыми дверями. Но уж очень велико было мое желание прочитать произведения Пастернака, ставшие либо библиографической редкостью, либо никогда не опубликованные Нужно знать мою робость, чтобы понять до какой степени наглости я дошла, если использовала опубликованный с определенными целями адрес в совершенно иных, корыстных целях.

Адрес я выписала на всякий случай. Но когда случай не представляется, его организуют. Поэтому однажды я села и написала письмо Евгению Борисовичу Пастернаку. Написала много выспренних и красивых слов. И о том, что мне - Пастернак и что я - ему... Я не жалела красноречия, чтобы доказать, как мне необходимо все то, чем я живу уже почти год и хотела бы жить и дальше, но наблюдается нехватка кислорода - произведений Пастернака.

Если учесть, что журнал с адресом был 7-летней давности, то правильность адреса предполагалась, но не была обязательной. Возможно, этим и объяснялась моя смелость. Где-то внутри я была уверена, что адрес устарел, а если и не устарел, то мне все равно никто не ответит.

В первом я не ошиблась, Пастернаки уже давно не жили по указанному в журнале адресу, но мое письмо чьей-то заботливой рукой было переправлено в адресный стол и оттуда ушло по новому адресу. Судьба?

Мое второе предположение оказалось ошибочным. В ответном письме Е. Б. Пастернак приглашал меня в Москву для знакомства. Как потом выяснилось, на принятие такого странного решения повлияли отнюдь не мои красивые слова и переполнявшие меня чувства, а беглое упоминание о некоей мною составляемой картотеке.

То первое знакомство довольно скоро переросло в теплые дружеские отношения. И начиная с 1982 года, моя жизнь была четко поделена между службой, которая меня кормила и работой в семейном архиве Пастернака, которая стала моим основным занятием в жизни на все последующие годы.

На службе я честно зарабатывала деньги и кровные отгулы так необходимые мне для поездок в Москву. "Кровные" в буквальном смысле слова: за сдачу крови полагалось 3 дня отгула.

Моя картотека, о которой я упомянула в своем письме, не дала владельцам пастернаковского архива ничего нового. Но ими была отмечена некая моя скрупулезность и страсть к архивной работе, которую я в себе до того не подозревала. Мне было предложено составлять настоящую биографическую картотеку на основании собранного к тому времени обширного архива поэта. С этого момента все заработанные отгулы, все добываемые московские командировки и, естественно, все праздники и все ежегодные отпуска я проводила в доме Евгения Борисовича и Елены Владимировны Пастернаков.

Прошли годы, мой интерес к личности поэта и его творчеству не ослаб. И, когда в моем распоряжении оказался компьютер, я проделала еще одну большую работу, создав компьютерную базу данных. Получился такой своеобразный архив - день за днем на протяжении всей жизни поэта.

Так что моя книга о поэте Борисе Пастернаке в основном будет опираться на достоверные архивные документы, какими я считаю его произведения, выступления, интервью, черновые заметки и уникальное эпистолярное наследие. 

В качестве иллюстраций в книге будут использоваться фотографии из семейного архива Пастернака, а так же фотокопии рисунков и картин его отца академика живописи Леонида Осиповича Пастернака, любезно предоставленные для этой книги художником Петром Евгеньевичем Пастернаком.

Часть I

"О детство! Ковш душевной глуби!" (1889-1903)

Глава 1. Родители

Биографии многих людей обычно начинают с кратких сведений об их родителях. Даже если бы такого обычая не существовало, жизнеописание Бориса Леонидовича Пастернака я бы начала с рассказа о его отце - удивительном художнике и его матери - самобытной пианистке. Эти талантливые люди достойны своих собственных биографий, недаром Борис Пастернак, говоря о себе, всегда начинал с родителей:   

"Многим, если не всем, обязан отцу, академику живописи Леониду Осиповичу Пастернаку и матери, превосходной пианистке".

Леонид Осипович Пастернак и Розалия Исидоровна Кауфман родились и выросли в Одессе. Ко времени их знакомства в 1885 году Леонид Осипович был начинающим мало кому известным 23-летним художником. В отличие от него юная Роза Кауфман, которой едва минуло 18, была уже известной пианисткой, вполне сложившимся музыкантом.

Одаренность обоих проявилась в очень раннем возрасте. Но если Роза с детства могла целиком посвятить себя музыке, Леонид был вынужден тщательно скрывать свою страсть к рисованию.

Леонид Пастернак был младшим ребенком, в простой еврейской семье поставившей на ноги шестерых детей. В возрасте 17 лет ушел из жизни сын Давид, проявлявший незаурядные способности в рисовании. Еще трое детей умерли в младенчестве. Такая же участь чуть было не постигла и будущего художника. Но когда двухнедельный младенец уже был готов отойти в иной мир, и несчастная мать взывала к помощи то ли Бога, то ли соседей, спасение пришло в лице соседа портного. Потребовав себе огромный пустой глиняный сосуд, он высоко поднял его над головой он и со всей силы бросил на пол. Оглушительный треск и... горшок разлетелся вдребезги. В тот же момент щеки младенца порозовели.

Отец будущего художника, Иосиф Пастернак, содержал постоялый двор, мать, Лия, волевая и сильная женщина не знала даже грамоты. С семейной фотографий на нас смотрит лицо большой мудрой птицы. Во всем ее облике было нечто пугающе притягательное.

Тяга к рисованию, которой природа наделила младшего из детей, огорчала родителей, прочивших ребенку более доходную профессию лекаря или присяжного поверенного. Но тот, кто родился художником, непременно им станет, как бы ни ругали родители за разрисованные углем полы и стены, как бы ни отнимали заветные угольки, позаимствованные в печке. Жалея родителей, мальчик скрывал свою страсть к "малеванию", обрекая себя на двойную жизнь. В одной - он был преданным сыном и прилежным гимназистом. В другой, тайной жизни, он посещал одесскую рисовальную школу и упорно учился азам живописного искусства.

Свой первый заказ будущий художник получил от дворника, пожелавшего иметь несколько картин на охотничьи темы. И заказчик, которого Леонид Осипович впоследствии называл своим "первым Лоренцо Медичи", и юный художник остались довольны друг другом. Картины перекочевали в квартиру дворника, а 15 копеек - в карман юного художника.

Большой поддержкой для рвущегося в искусство гимназиста была дружба с постояльцем отца, Михаилом Фрейденбергом. Позднее я более подробно расскажу об этом незаурядном человеке, самоучке-изобретателе, ставшем впоследствии мужем старшей сестры художника Аси и отцом известной исследовательницы античной литературы, фольклора и мифологии Ольги Михайловны Фрейденберг. Сейчас его имя вспомнилось всвязи с тем, что именно он "сосватал" юного гимназиста в одесские сатирические журналы "Сверчок", "Маяк" и "Пчелка".

После окончания гимназии Леонид Пастернак отправился в Москву. Для спокойствия родителей он поступил на медицинский факультет Московского университета. На самом деле в Москву его привело желание продолжать свое художественное образование. Но в московской Школе живописи оказалось только одно вакантное место. Предпочтение было отдано Татьяне Львовне Толстой, дочери великого писателя.

   В Москве студент-медик посещал не столько анатомичку и лекции, сколько мастерскую профессора Е. С. Сорокина. Прислушивался к советам опытных художников, много рисовал и не терял надежды получить серьезное художественное образование. На медицинском факультете он проучился ровно столько, чтобы усвоить необходимые художнику основы анатомии и убедиться, что анатомический театр - не для него. Единственным выходом для него было получение художественного образования за границей.

   Оставалось только найти способ успокоить родителей, которые могли прийти в ужас только от одной мысли, что их любимый младшенький в "красильщики" подался. Ради их спокойствия молодой человек перевелся из московского университета в одесский Новороссийский университет, предоставлявший своим студентам возможность сдавать экзамены экстерном. При выборе факультета Леонид Пастернак руководствовался единственным критерием: легкость обучения. Так он стал студентом юридического факультета. Теперь он мог беспрепятственно ехать в Мюнхен, в этот второй после Парижа европейский центр, куда съезжались получать образование художники из многих стран мира.

В Мюнхене несговорчивая до сих пор судьба вдруг повернулась лицом к упрямо рвущемуся в искусство молодому человеку. Он прошел по конкурсу в мюнхенскую Королевскую академию художеств первым номером. И через два года закончил ее с медалью. Мюнхен славился своей рисовальной школой. Для обучения живописи необходимо было ехать в Париж. Перед этим оставалось только выполнить свой долг перед родителями и закончить юридическое образование.

В 1885 году Л. Пастернак вернулся в Одессу, чтобы сдать экзамены и получить диплом юриста, которым никогда за всю жизнь не воспользовался. Если не считать того, что диплом о высшем образовании в те годы давал еврею право селиться вне черты оседлости.

Став дипломированным юристом и выполнив, таким образом, свой сыновний долг, Леонид положил конец своей двойной жизни. Медалист мюнхенской Королевской академии художеств мечтал о Париже - столице подлинной живописи.

В это время он познакомился с 18-летней пианисткой Розой Кауфман.

* * *

В противоположность Леониду Пастернаку, который с раннего возраста был вынужден отстаивать свое место в искусстве без какой-либо поддержки и даже вопреки воле родителей, судьба была благосклонна к маленькой Розе Кауфман. Ее незаурядные музыкальные способности, проявившиеся в раннем возрасте, были мгновенно замечены известными музыкантами, способствовавшими их дальнейшему развитию при полной поддержке родителей девочки. Ее занятиями руководил пианист, композитор и педагог Игнатий Тедеско, за плечами которого были концертная деятельность в Петербурге, несколько пьес и концерт для фортепьяно с оркестром. Под руководством Тедеско способная ученица уже в 10-12 летнем возрасте стала выступать с концертами.

В концертном турне по городам России и Восточной Европы девочку сопровождал ее отец, Исидор Кауфман. Это был инженер-самоучка, служащий небольшой им же самим основанной фабрики по производству аппаратов для газированных напитков. Он понимал, что самым надежным капитальным вложением для приумножения благоденствия семьи могут быть только дети, которым дана возможность свободно развивать свои способности и наклонности. Сын Осип закончил медицинский факультет Петербургского университета. Дочь Роза, рано проявившая свои природные музыкальные способности, получила образование у лучших европейских педагогов того времени. Младшая дочь, Клара, не выказала никаких особых способностей. Выйдя замуж за инженера-путейца Николаевской железной дороги, она большую часть своей жизни провела в Петербурге. Живые черты ее лица не раз можно встретить на этюдах Леонида Осиповича Пастернака. Портрет Клары в наряде кормилицы особенно удался художнику. Он подчеркивает ее добродушный и веселый нрав. Таким же нравом обладала и мать этого семейства Берта Самойловна Кауфман. На всех семейных фотографиях ее лицо лучится добротой и заботой, от нее веет чем-то сдобным и вкусным.

В атмосфере этой доброты прошло детство Розы Кауфман. Впрочем, некоторые считают, что как раз детства у девочки не было. В то время как ее сверстницы играли в куклы, Роза Кауфман играла на рояле. И детство, и отрочество прошли у нее в постоянных и неустанных трудах, с полной самоотдачей и самозабвенной преданностью музыке.

Первые же публичные выступления девочки были отмечены многими прославленными музыкантами. О ней писали хвалебные рецензии. Сам Антон Рубинштейн пригласил 14-летнюю одесскую пианистку в Петербург и присутствовал на репетиции ее концерта. Борис Пастернак неоднократно упоминал об этом факте материнской биографии и описал его в письме к Марине Цветаевой: "Когда она кончила, он поднял девочку над оркестром на руки и, расцеловав, обратился к залу (была репетиция, слушали музыканты) со словами: "Вот как это надо играть".

Заручившись рекомендациями Антона Рубинштейна, талантливая пианистка отправилась учиться в Вену к композитору, выдающемуся пианисту и опытному преподавателю Теодору Лешетицкому. Жизнь в Вене - годы самозабвенного служения музыке. Девушка еще не достигла 18-летия, а довольный ее успехами Лешетицкий увидел в ней уже не ученицу, а вполне сформировавшегося тонкого исполнителя. Теперь о ней должна узнать вся музыкальная Европа. Получив одобрение Антона Рубинштейна, Лешетицкий составил маршрут ближайшего европейского турне молодой пианистки: Германия, Франция, Бельгия.

Но тут судьба впервые отвернулась от Розы Кауфман. Вместо поездки по Европе - родительский дом в Одессе. Вместо турне и триумфа - страшная болезнь. Вместо почета и славы борьба со смертью. В разгар болезни в ее голове проносятся страшные мысли о том, что она переступила черту дозволенного ей судьбою.

С болезнью она справилась. Вместе с жизнью к ней возвратились силы и желания. Мысли о роковом предупреждении больше не посещали жизнерадостную девушку. Впрочем, время турне давно просрочено. Да и для восстановления былой исполнительской формы нужно немалое время. А пока что выпускница Венской консерватории становится преподавателем Одесской.

Ей уже 18. И сердце готово полюбить. Тем более что на одной из сходок одесской артистической молодежи появился стройный голубоглазый красавец с густой шевелюрой. Говорят, художник...

Завязавшееся знакомство не прервалось и тогда, когда молодой человек отбывал обязательную годовую воинскую повинность вольноопределяющимся в артиллерии. Незаметно оно переросло во взаимную привязанность, которая неминуемо должна привести к свадьбе. Но Леонид Пастернак долго не отваживался сделать предложение своей избраннице.

Ему нечего было предложить своей будущей жене. Она - преподаватель консерватории на постоянном профессорском жаловании. Он - начинающий художник, перебивающийся уроками рисования. Он не ведал, как можно, оставаясь художником, содержать семью. А без первого он своей жизни не мыслил.

Оставалось, либо смириться с невозможностью соединиться с любимым человеком, либо сделать, наконец, серьезный шаг на выбранном жизненном поприще.

Леонид Пастернак уехал в Москву. К Передвижной выставке он задумал написать первую большую жанровую картину "Вести с родины". Сюжет почерпнут им из недавней воинской службы. В художественных кругах заговорили о способном художнике и его работе еще до того, как картина была завершена. Приехавший посмотреть на работу художника известный коллекционер и большой любитель искусства П. М. Третьяков, сразу же купил картину для своей галереи. Той самой картинной галереи, которая до сих пор носит его имя.

Окрыленный успехом молодой художник тут же отправился в Одессу и сделал предложение своей избраннице.

Сразу же после женитьбы, которая состоялась в Москве 14 февраля 1889 года, молодые отправились в Петербург на открытие Передвижной выставки. Удача сопутствовала художнику, его картина "Вести с родины", недавно приобретенная П. М. Третьяковым, была принята жюри Передвижной выставки для экспонирования.

Поездка оказалась радостной, но недолгой: Розалия Исидоровна торопилась вернуться в Одессу, где ей предстояло довести свой класс до конца учебного года и принять последние экзамены. Как я уже писала, ко времени замужества, в свои 22 года, она была сложившимся музыкантом, незаурядной пианисткой и профессором Одесского отделения Императорского русского музыкального общества.

Вернувшись в родную Одессу, молодожены до наступления теплых дней жили на улице Мещанской, в доме 31. С наступлением лета они поселились в пансионе курортного приморского поселка Шабо. К зиме планировалось перебраться на постоянное место жительства в Москву. Недавний опыт показал, что для художника немаловажным обстоятельством являются и среда обитания, и творческое общение с собратьями по искусству.

Розалия Исидоровна с пониманием отнеслась к решению мужа и была готова следовать за ним в Москву. Ее не пугала потеря социального статуса, она всецело была поглощена своим новым положением замужней женщины. Впервые в круг ее забот и занятий вошло нечто отличное от повседневных музыкальных упражнений. Нечто требующее от нее не меньшего терпения, чему предстояло еще только учиться. Она кинулась в новую жизнь с той же самозабвенностью, с которой всю прошедшую жизнь служила музыке.

Она любила и была любима.

Сразу по возвращении в Одессу Розалия Исидоровна сыграла в концерте, посвященном памяти недавно скончавшегося талантливого педагога, создателя виолончельной школы, композитора и профессора Петербургской консерватории К. Ю Давыдова. Именно он дирижировал оркестром во время выступления юной Розы Кауфман в Петербурге, столь восхитившего тогда Антона Рубинштейна.

  Леонид Осипович много работал и мечтал в конце лета побывать на парижской Всемирной выставке художников. От прежней мечты поехать в Париж учиться художнику пришлось отказаться. Отныне он глава семьи, и на его плечах лежит забота о ее благополучии. Но желание посетить Всемирную выставку ему удалось исполнить. В середине июля, оставив жену в пансионе Шабо, Леонид Осипович отправился в Париж. Когда, спустя месяц, он вернулся в Одессу, супруги стали тотчас же собираться в Москву. Леонид Осипович хотел поскорее вернуться к оставленным работам, к прерванному общению с коллегами. Среди них были В. Серов, М. Нестеров, И. Левитан, А. Архипов и другие художники, с которыми Пастернак сблизился в Москве.

 Розалия Исидоровна не ожидала от столичной жизни никаких особых благ для себя. Было жаль расставаться с милым ее сердцу домашним уютом, но тем страстнее хотелось создать свой собственный семейный очаг.

Прощание с Одессой означало не только прощание с родным домом и с любимыми родителями. Приходилось прощаться и со своей карьерой. Свой статус преподавателя консерватории ей пришлось сменить на шаткое положение учительницы, дающей частные уроки игры на фортепиано.

А что же музыка?

 С музыкой Розалия Исидоровна не разлучалась никогда. Просто с момента замужества музыка перестала замещать, как это было в детстве, саму жизнь, но осталась при этом неотъемлемой ее частью. Розалия Исидоровна продолжала совершенствовать свое мастерство. И вскоре музыкальная Москва признала в ней виртуозную исполнительницу. На домашние концерты к Пастернакам приезжали многие прославленные музыканты. Такие композиторы как Скрябин, Рахманинов показывали ей свои новые произведения, желая узнать ее мнение и услышать написанное именно в ее исполнении. Конечно, это скромное признание ее таланта существенно отличалось от славы, краешек которой уже коснулся ее. Той славы, которая освещает путь исполнителя, ведущего активную концертную деятельность.

 Когда-то слава следовала за ней по пятам. Свидетельства тому сохранились в выпущенной в Одессе брошюре с краткой биографией 18-летней пианистки. И, однако же, после замужества, она принесла свою карьеру музыканта в жертву семье, художественному таланту мужа, детям.

 "Она воплощенье скромности, в ней ни следа вундеркиндства, все отдала мужу, детям, нам", - писал о матери Борис Пастернак.

 Одаренная пианистка, поражавшая не столько техникой игры, которую под силу освоить многим, сколько непосредственностью и редкой чуткостью своего артистического темперамента, не рассталась с музыкой. Просто всякий раз, когда жизнь ставила ее перед выбором между концертной деятельностью и здоровьем детей или собственным здоровьем, Розалия Исидоровна выбирала последнее. И, кто знает, проиграла она или выиграла от такого выбора.

Ведь взамен она получила тоже немалое - свой дом, свой семейный уклад, любящих талантливых детей и преданного ей мужа. Век исполнительской славы недолог. Память о преданной и любящей жене и матери навеки зафиксирована в благодарных воспоминаниях ее мужа и детей.

Известная русская актриса Софья Гиацинтова, в родительском доме которой бывали Пастернаки, вспоминала: "Художник Леонид Осипович - высокий, красивый, с пышной шевелюрой и чудесной улыбкой (недаром Репин хотел писать с него Дон Жуана! - Л.Р.), одетый в классическую художническую черную бархатную куртку, с белым бантом на шее, говорил много, умно, темпераментно". И там же актриса писала о Розалии Исидоровне: "Врожденный артистизм придавал ей нечто привлекательно-беспокойное. Может это талант, не находя выхода, бился в ней".

 Глядя на эту фотографию, трудно представить, что перед нами 13-летняя девочка.

 Зато легко себе представить эту снискавшую себе раннюю славу пианистку Розалию Кауфман на сцене рядом с восторгающимся ее игрой А. Рубинштейном. 

В том же 1880 году Леониду Пастернаку было уже 18 лет.

Молодые люди еще не были знакомы.

 Фотография 17-летней Розалии Кауфман сделана в 1884 году в Вене за год до знакомства с Леонидом Пастернаком.

А это фотография 23-летнего вольноопределяющегося артиллериста Леонида Пастернака. Годы воинской службы пришлись на 1885-1886 годы. Фотография сделана в 1886 году в Одессе.

Эта фотография помогает нам перенестись в обыденную жизнь и забавы тех, чья юность отдалена от нашей целым веком. Фотография сделана в 1888 году в Одессе в гостях у художника Д. Д. Кузнецова. Возможно, что это он третьим стоит на снимке, потому как в описании современников говорится об одесском греке с густыми черными бровями, черными глазами и пышными не менее черными усами. Хочу напомнить вам, что для того, чтобы любительское фото тех времен получилось качественным, объект должен был надолго замереть перед объективом. Поэтому моментальная съемка была исключена. Так что предлагаемый здесь снимок – это выверенная и продуманная пародийная сценка. Пародийность ситуации подчеркивается тем, что за роялем, картинно вскинув руки, сидит не умеющий играть Леонид Пастернак, а пианистка Роза Кауфман изображает певицу.

 Фотография Л. О. Пастернака. 1893

"...милый, родной, мой замечательный отец, гордость моя и зависть навсегда, через годы и годы этой дикой бездонной разлуки, вечный пример мой, творческий, упоенный, несокрушимый..." (Из письма Б. Пастернака к отцу, 10 октября 1939 г.)

Фотография Л. О. Пастернака. 1890-е.

 Фотография Р. И. Кауфман. 1888.

"Мама при нас уже не выступала. Всю жизнь я помню ее грустной и любящей". (Из письма Б. Пастернака к М. Цветаевой, 20 апреля 1926 г.) 

 Рисунок Л. О. Пастернака "За книгой". 1898 год.

 Фотография молодых супругов сделана в 1890-е годы.

Узнав о смерти отца, Борис Пастернак сокрушенно писал своей двоюродной сестре О. М. Фрейденберг: "...каким потрясающим сопровождением стоит всегда предо мной и следует при мне его ошеломляющий талант, чудодейственное мастерство, легкость работы, его фантастическая плодовитость, его богатая, гордо сосредоточенная реальная, по-настоящему прожитая жизнь, и как всегда без зависти, с радостью за него посрамляет и уничтожает это сравнение меня, мою разбросанную неосуществленную жизнь, бездарность моего быта, неоправданные обещанья, малочисленность и ничтожество сделанного, на какую трагическую высоту поднято его поприще его недооценкой, и до какой скандальности перехвалено это все у меня". (21 июня 1945 года)

 Л. О. Пастернак. Масло. Автопортрет с женой. 1927.

Вот такой чудной парой рука об руку прошли они вместе по жизни, любя и поддерживая друг друга.

 Рискну поместить здесь репродукцию с той самой первой самостоятельной картины Л. О. Пастернака "Вести с родины" (Иногда ее именуют "Письмо с родины"), которая была приобретена П. М. Третьяковым для картинной галереи и заложила материальные основы зарождающейся семьи Пастернаков.